Врата Птолемея, стр. 9
Это заставило меня снова вспомнить о Китти. Нет, она не погибла в битве с големом три года тому назад, хотя все свидетельствовало об обратном. Вместо этого она, после того как с необычайной самоотверженностью и отвагой спасла шкуру Мэндрейка (а зря, ибо эта шкура вовсе того не стоила), тихо смылась прочь. Наша встреча с ней была короткой, но приятной: своим страстным неприятием несправедливости она напомнила мне другого человека, которого я знал когда-то давным-давно.
Отчасти я надеялся, что Китти таки купила билет в одну сторону, уехала куда-нибудь в тихое, безопасное место и открыла там кафе, общественный пляж или ещё что-нибудь безобидное. Но в глубине души я знал, что она всё ещё где-то поблизости и работает против волшебников. И надо сказать, что это меня радовало, хотя я и знал, что она не любит джиннов.
Но главное, на что я надеялся, — это что с ней ничего не случится.
Китти
Демон заметил Китти, как только она шевельнулась. На безликой голове-обрубке распахнулась широкая пасть; из верхней челюсти выдвинулся двойной ряд зубов, снизу, из-за кожистой губы, поднялся такой же. Зубы сомкнулись, издав странный звук, словно тысяча парикмахеров одновременно щёлкнули ножницами. Складки серо-зелёной плоти разошлись к краям черепа, открыв два золотых глаза. Глаза сверкнули и уставились на неё.
Китти не повторила своей ошибки. Она замерла на месте, в каких-то шести футах от склоненной, принюхивающейся башки, и затаила дыхание.
Демон на пробу поскреб ногой по полу. На плитке осталось пять широких царапин от когтей. Он издал горлом странный воркующий звук. Китти знала, что демон меряет её взглядом, рассчитывает её силу, прикидывает, стоит ли нападать. В критические мгновения её разум вбирал множество неважных деталей его обличья: пучки седой шерсти на суставах, блестящие металлические чешуйки, покрывающие торс, многопалые и почти бескостные руки. Её собственные конечности тряслись; руки подергивались, как бы побуждая её ринуться в бегство, но Китти оставалась на месте, молча бросая вызов.
Потом раздался голос: нежный и женственный. В нем звучало любопытство:
— Ты не хочешь сбежать, лапочка? Ведь я на этих лапах могу только прыгать! Ах, я такая медлительная! Попробуй, детка. Кто знает — может, тебе и удастся ускользнуть.
Голос звучал так чарующе, что Китти не сразу осознала, что он исходит из этого жуткого рта. Это говорил демон. Китти покачала головой.
Демон сложил шесть пальцев в непонятном жесте.
— Ну тогда хоть подойди поближе, — сказал нежный голос. — Это избавит меня от мучительной необходимости ковылять к тебе на этих несчастных лапах. Ах, мне так плохо! Вся моя сущность корчится и содрогается от соприкосновения с вашей грубой, гадкой землей.
Китти снова покачала головой — но медленнее. Демоница вздохнула, опустила голову, словно была подавлена и разочарована.
— Как ты нелюбезна, дорогая! Даже не знаю, не повредит ли твоя сущность моей, если я тебя съем. Я страдаю несварением желудка…
Демоница вскинула голову. Глаза её сверкнули, зубы щёлкнули, словно тысяча ножниц.
— Ну что ж, я рискну!
Конечности чудовища мгновенно согнулись и распрямились, челюсти распахнулись широко-широко, многочисленные пальцы растопырились. Китти отшатнулась и завизжала.
Стена серебристых осколков, тонких и острых, как клинки, поднялась с пола, пронзив демона на лету. Вспышка, ливень искр — тело демона вспыхнуло сиреневым пламенем. Какую-то долю секунды демон повисел в воздухе, дернулся, испустил один-единственный клуб дыма и мягко осел на пол, лёгкий, как сгоревшая бумага. Нежный голосок прошептал печально и укоризненно: «Ах, я…» И вот осталась одна только шелуха, да и та быстро осыпалась, превратившись в пепел.
Мышцы Китти были скованы ужасом. Сделав над собой невероятное усилие, девушка сумела закрыть рот и моргнуть пару раз. Она пригладила волосы дрожащей рукой.
— Силы небесные! — сказал её наставник, стоявший в пентакле на противоположном конце комнаты. — Такого я не ожидал! Однако глупость этих созданий безгранична. Подмети этот мусор, милая Лиззи, и обсудим, что у нас получилось. Должно быть, ты весьма гордишься своим успехом…
Китти молча, все ещё с выпученными от страха глазами, сумела слабо кивнуть. С трудом переставляя ноги, она вышла из круга и отправилась за щеткой.
— Да, ты девушка способная, это точно.
Её наставник сидел в кресле у окна, прихлебывая из фарфоровой чашки.
— И чай ты хорошо завариваешь — в такой день, как сегодня, это истинный подарок небес.
По окнам хлестал дождь, по улице гулял ветер. В коридорах завывали сквозняки. Китти подобрала ноги — по полу дуло — и отхлебнула из кружки крепкого чёрного чаю.
Старик откинулся на спинку кресла и утёр губы тыльной стороной ладони.
— Да, твоё вызывание прошло весьма удовлетворительно. Очень, очень неплохо. Но что самое интересное для меня лично — кто бы мог подумать, что истинный облик суккуба именно таков? Силы милосердные! Так вот, Лиззи, заметила ли ты, что ты слегка не так произнесла Сдерживающий Слог — чуть сбилась в конце? Этого было недостаточно, чтобы разрушить защитную стену, однако же тварь расхрабрилась, решилась попытать удачи. По счастью, все остальное ты сделала безупречно.
Китти все ещё трясло. Она забилась между подушек в угол старого дивана.
— А если бы я… если бы я сделала ещё какие-то ошибки, сэр, — запинаясь, спросила она, — что тогда?..
— О, силы милосердные! На твоем месте я не стал бы забивать себе этим голову. Ты их не сделала, вот что главное. Скушай шоколадное печеньице, — сказал он, указав на тарелку, стоявшую между ними. — Знаешь, как это успокаивает?
Китти взяла печеньице, обмакнула его в чай.
— Но почему демоница набросилась на меня? — спросила она, хмурясь. — Ведь наверняка она была в состоянии определить, что тогда придут в действие защитные заклятия пентакля!
Наставник только хмыкнул.
— А кто её знает? Может, рассчитывала, что ты отшатнешься и выйдешь из круга — а это мгновенно разрушило бы её тюрьму и позволило ей сожрать тебя. Обрати внимание, что до того она уже использовала две дурацкие, совершенно детские уловки, пытаясь выманить тебя из пентакля. Хм… Это была не самая умная джиннша. Хотя, быть может, она просто устала от уз. Быть может, она хотела умереть.
Он задумчиво рассматривал чаинки на дне своей чашки.
— Кто знает? Мы ещё так плохо разбираемся в демонах, в том, что ими управляет… Они труднопостижимы. Там в чайнике ничего не осталось?
Китти заглянула в чайник.
— Нет, не осталось. Сейчас ещё заварю.
— Если можно, пожалуйста, дорогая Лиззи. И кстати, по дороге передай мне вон тот том Трисмегиста. Насколько я помню, у него встречаются весьма любопытные замечания насчёт суккубов.
Как только Китти вышла в коридор, на неё набросился сквозняк. Она прошла на кухню, поставила чайник и там, склонившись над шипящим голубым пламенем газовой конфорки, наконец позволила себе расслабиться. Её тут же затрясло — так сильно, что Китти пришлось ухватиться за кухонный стол, чтобы удержаться на ногах.
Девушка зажмурилась. Перед глазами снова возникла зубастая пасть демона. Китти поспешно открыла их.
Возле раковины стоял бумажный пакет с фруктами. Она машинально взяла яблоко и съела его, судорожно глотая большие куски. Взяла второе и съела его уже медленнее, глядя в стену невидящим взглядом.
Дрожь постепенно улеглась. Чайник засвистел. «Прав был Якоб, — подумала Китти, ополаскивая кружку под струей ледяной воды. — Я дура. Только круглая дура станет заниматься таким делом. Круглая дура».
Но дуракам, говорят, везёт. И точно, ей везло — вот уже целых три года.
С тех пор как Китти была официально признана погибшей и её досье было закрыто и отмечено большой чёрной печатью, она ни на день не покидала Лондона. Хотя её добрый друг Якоб Гирнек, благополучно устроившийся у родственников в Брюгге и работавший там ювелиром, еженедельно слал ей письма, умоляя её приехать и поселиться у него. Хотя родственники Якоба, во время нечастых и тайных встреч с нею, уговаривали её уехать из опасного города и начать жизнь заново. Хотя здравый смысл красноречиво говорил о том, что Китти в одиночку не сумеет сделать ничего полезного. Китти была непреклонна. Она оставалась в Лондоне.