Последняя осада, стр. 25
И услышала какое-то царапанье прямо над собой.
Эмили вскинула голову. У нее кровь застыла в жилах. Что-нибудь на потолке?!
На потолке ничего не было, но в нем зияли две круглые дыры, глубокие и черные. Те самые отверстия, что ведут в зал с колоннами. Одна из дыр, чуть шире ее головы, была прямо над ней. Девочка заглянула в нее, но не увидела ничего, кроме теней.
Маркус.
Эмили стремительно взбежала по лестнице, миновала одну дверь, другую – и едва не столкнулась с Саймоном.
– Ты в порядке?
– Он в зале с колоннами! У тех дыр в полу! Пошли!
Девочка свернула за угол и понеслась по длинному коридору. Она ворвалась в зал с колоннами, Саймон за ней…
Пусто.
– Ты чего, Эм? – отдуваясь, спросил Саймон. – С чего ты взяла…
– Он был тут! Он подглядывал за мной сквозь те дыры. Я его слышала, это точно. Ну да! Погляди, он все-таки отодрал это оргстекло!
Между двумя круглыми отверстиями валялись прозрачные пластины, сорванные с болтов, которыми они крепились к полу.
– Как это ему удалось? – прохрипел Саймон. – Тут без инструментов не обойдешься!..
Но Эмили уже решительно направилась к противоположной двери.
– Он, наверно, туда смылся! Пошли догоним его!
Ребята пробежали через часовню, через комнату и очутились у лестницы.
– Как ты думаешь, куда дальше? Наверх, вниз или направо?
– Только не наверх! Там тупик. Ты беги вниз, а я направо.
Эмили понеслась вниз по винтовой лестнице, так, что аж голова закружилась. Чем ниже она спускалась, тем темнее становилось на лестнице. Наконец она выскочила в высокую темную кладовую, освещенную дверным проемом в противоположной стене. Девочка помчалась туда, потом остановилась и развернулась на месте, вглядываясь в самые темные углы комнаты. Он мог спрятаться здесь, это вполне в духе Маркуса. Дождаться, пока она проскочит мимо…
Нет, комната была пуста.
Эмили выскочила на свет. Она снова очутилась на просторном, открытом пространстве главного зала. Киоск стоял поблизости, дверь была распахнута.
Сверху донесся крик. Напротив, на галерее, стоял Саймон и махал ей рукой.
– Он точно где-то здесь! Я нашел его барахло!
– Где?
– Наверху, на лестнице в той угловой башне. Лестница никуда не ведет, но там столько всего – просто глазам не верится! Масса еды, туристическая печка – все, что хочешь!
– А Маркуса там нету?
– Думаю, он где-то внизу. Если бы он бежал впереди меня, я бы его увидел.
Его голова исчезла из арки. Эмили пошла дальше, проваливаясь в тающий снег. Сюда вело еще несколько дверных проемов, и Маркус мог скрыться в любом из них. Одна из дверей вела в комнату с колодцем – туда-то Эмили и заглянула в первую очередь.
Ее глаза далеко не сразу привыкли к полумраку. Воздух здесь был сырой, с потолка там и сям звонко капала вода, собирающаяся в лужицы в уголках покосившихся каменных плит.
Эмили сделала несколько шагов вглубь комнаты, чтобы лучше видеть. Поначалу она просто ничего не могла разглядеть, но постепенно стала различать отдельное пятно темноты, более густой и менее отдаленной, чем все остальное. Пятно было приземистое, неровное, иссиня-черное на фоне темно-серой стены.
Эмили медленно двинулась в ту сторону.
Внезапно со стороны сгустка тьмы донесся жуткий грохот, скрежет металла по металлу. У Эмили душа ушла в пятки, она едва не обратилась в бегство.
Но вместо этого выдавила:
– Маркус?
Иссиня-черный комок тьмы ничего не ответил. Только слегка шевельнулся. Снова раздался металлический грохот. Эмили вздрогнула.
– Маркус! Это ты?
Комок тьмы развернулся, сделался длинным и тонким. Знакомый голос недовольно откликнулся:
– Я, конечно! А ты думала кто?
– Какого черта ты тут делаешь?
– Пытаюсь открыть решетку. Хочу посмотреть, что там, колодец или темница.
– Да нет! Я имею в виду тут, в замке! Тебя же поймают.
– Ну и что, вас тоже могут поймать.
– Да, но мы сюда пришли только затем, чтобы найти тебя и вправить тебе мозги. А потом мы уйдем.
На этот раз он ничего не сказал. Эмили чувствовала, что он смотрит на нее.
Когда он наконец заговорил, голос у него был странный, жесткий какой-то.
– А с чего вы решили, что я здесь? Кто еще меня ищет?
– Мы… вернее, Саймон увидел в замке свет вчера вечером. И заподозрил, что это ты. Никто больше об этом не знает, Маркус.
– Ты уверена?
– Конечно!
Снаружи раздался шум. Эмили повернулась, чтобы выйти, и сказала через плечо:
– Выходи оттуда сейчас же. Я не могу разговаривать с человеком, которого не вижу.
И выбралась на свет. Там ждал Саймон.
– Он там, да?
– Ага. Сейчас выйдет, я думаю.
– Это хорошо. А то мне надо сказать ему пару слов.
Саймон понизил голос и наклонился к уху Эмили.
– Когда здешнее начальство увидит вскрытые отверстия, они скажут, что это вандализм, – прошептал он. – И первые, к кому заявится полиция, будем мы с тобой, поскольку Гаррис только что видел нас возле замка. Нет, конечно, – с горечью добавил он, – первым делом заявятся ко мне, но и про тебя они разузнают, кто ты такая, можешь мне поверить.
У Эмили нехорошо засосало под ложечкой.
– А нельзя его заставить починить эти крышки? – спросила она.
– Починить? Да он же их все искорежил. Единственное, что мы можем, – это немедленно смыться отсюда. Ага, вот и он! – добавил он в полный голос. – Доблестный защитник замка!
В арке дверного проема показался Маркус.
– Не выпендривайся! – сказал он и выступил на свет.
– Ох, Маркус! – вырвалось у Эмили.
– Ни фига себе! – выпалил Саймон. – Что это с тобой приключилось?
Глава 11
Шапка Маркуса была надвинута по самые брови. На лицо был намотан толстый шерстяной шарф, которого Эмили прежде не видела. Но все это не скрывало громадных сине-черных синяков, уродовавших его лицо. Скорее, наоборот, подчеркивало их. Самый жуткий синяк красовался на левой щеке, но на лбу был еще один, поменьше. Левый глаз был совершенно черный, опухший и полузакрытый. Другой глаз был усталый и покрасневший.
Изуродованное лицо особенно странно смотрелось на фоне одежды Маркуса. Помимо новенького красного шарфа на нем был полный комплект всепогодной одежды, новенькой, с иголочки. Большая блестящая туристическая куртка, украшенная несколько кричащим сине-оранжевым зигзагом. Из-под куртки торчал воротник плотного свитера ручной вязки. Верхние брюки были из той же ткани, что и куртка, и каждая штанина была аккуратно заправлена в мягкий серый носок. Носки же, в свою очередь, торчали из новеньких, сверкающих туристских ботинок.
– Круто я выгляжу, а? – спросил Маркус и слабо усмехнулся.
Эмили с Саймоном не улыбались.
– Маркус, откуда у тебя это?! – спросил Саймон.
– Ты про одежду или про лицо?
– Про лицо, конечно. И про одежду тоже… Короче, объясни, что происходит.
– Про лицо… – сказала Эмили. – Ты что, поскользнулся и упал?
– Нет, Эм, боюсь, не все так просто. – Его здоровый глаз смотрел, как бусина, из-под приплющенной челки. – Я же вам говорил, что папа будет не в восторге оттого, что я не ночевал дома. И он точно был не в восторге.
– Ты имеешь в виду, что…
– Ну, по-видимому, сильнее всего его разозлило мое вранье. По крайней мере, он так сказал. Вранье. Это хуже всего, гораздо хуже, чем то, что я сбежал из дома, неважно, где я был. Он так и не потрудился выяснить, где же я был, но что я говорю неправду – это он понял сразу. Вообще-то это было так прикольно, когда я приехал домой и принялся рассказывать, будто я ходил в библиотеку с утра пораньше, – ну, помнишь, Эм, это ты придумала. Нет, тебя-то я не виню – я просто не смог придумать ничего лучше, только и всего. И вот я рассказываю это, слушаю сам себя, смотрю на папины руки и думаю: никогда в жизни не слышал подобной чуши. Я готов был сам надавать себе по морде, настолько неуклюже все это звучало. А самое прикольное было то, что, наверно, все время, пока я стоял в прихожей и распинался про книги и занятия, отец смотрел мне за спину и видел мой раскрытый рюкзак – я позабыл застегнуть его как следует, когда мы уходили отсюда, – и видел торчащий конец моего спальника. Ну, короче, я мог бы с тем же успехом повесить себе на лоб неоновую вывеску «Я ВСЕ ВРУ!» Конечно, его это огорчило, и он выразил свое огорчение всеми доступными ему способами.