Вампиры города ветров, стр. 8

Способность зачаровать человека — сделать его подконтрольным — индикатор экстрасенсорных способностей вампира, одна из трех составляющих вампирской силы, наравне со стратегией и физической силой. Я, например, никого не могла зачаровать, хотя пару раз пыталась. Но мне было свойственно сопротивление подобным чарам, что послужило одной из многих причин, почему Селина Дезалньер меня не жаловала. Она была королевой зачаровывания, и ее, должно быть, пробирал до костей тот факт, что я невосприимчива к ее контролю.

В результате не только люди поневоле становились закуской для вампиров, но преступниками оказывались не самые лучшие вампиры. Все это не добавляло положительных красок к сценарию, который люди могли бы посчитать комфортным, а я не была человеком уже почти два месяца. Люди согласились жить с нами, понимая, что вампиры больше не пьют кровь у людей, а употребляют донорскую кровь, поставляемую фирмами вроде «Кровь для вас». Только четыре из двенадцати американских Домов, включая Кадоган, продолжали участвовать в ритуале пития, так сказать, «прямо из крана». Но те, кто пил живую кровь, делали это после согласия и санкционировано — внутри Дома, после тщательного анализа и подписания нотариально заверенного договора. В трех экземплярах! (Лично я не была готова ни душевно, ни эмоционально пить кровь из чего бы то ни было, кроме пластика.)

К несчастью, вампиры, пившие кровь у людей, считались ретроградами. По крайней мере, такой образ увековечила Селина, организуя выход вампиров из подполья. Пьющие кровь в массовом порядке и без контроля, даже если люди дали согласие, были ожидаемым пиар–кошмаром.

Поскольку вампиры, выбравшие для себя живую кровь, должны были тщательно соблюдать меры предосторожности, у меня возник вопрос.

— Какие Дома участвуют в рейвах? — спросила я.

— Теоретически — ни один, — пробормотал Люк, вызвав одобрительный кивок Этана.

— Ты знаешь, что некоторые Дома продолжают пить кровь у людей, — ответил Этан. — Но ни один Дом не потворствует рейвам.

— Может, какие–нибудь вампиры действуют исподтишка, или это бродяги, — добавил Люк, имея в виду немногих вампиров, обитавших вне системы Домов, — Вероятно, вампиры–бродяги из других городов и стран. Объедини их, и ты получишь змеиное гнездо с голодными вампирами и наивными, ищущими приключений людьми. Плохая компания.

Я скрестила руки и посмотрела на Этана:

— Понимаю твои заботы, но как получилось, что Страж Дома узнает о рейвах только сейчас?

— Мы их не афишируем, — мягко ответил Этан. — Тем не менее, теперь ты в курсе, и мы надеемся, сможешь оказать нам кое–какие услуги.

Он взял серую папку, лежавшую поверх всей стопки на столе, открыл ее и продемонстрировал скрепленные документы и маленькую цветную фотографию.

— Мы понимаем, что журналист сейчас проводит предварительное расследование. — Этан взял фотографию и показал мне. — Полагаем, вы знакомы.

Я протянула руку, осторожно взяла снимок у Этана и уставилась на знакомое лицо:

— Привет, Джейми.

ГЛАВА 4

Комитет по организации вечеринки

— Это младший Брекенридж, — пояснила я Этану и Люку, повернувшемуся на стуле, чтобы наблюдать, как я хожу взад–вперед по кабинету. — Младший из четверых сыновей. — Я остановилась, уставилась на фотографию, которую держала в руке, и попыталась сосчитать. — Николас на три года старше. Потом Финли и Майкл — самый старший.

— Николас твой ровесник? — поинтересовался Этан.

Я взглянула на него:

— Да. Ему двадцать восемь.

— И как долго вы с ним встречались?

Я подавила желание спросить, откуда стало известно, что у меня был роман с Николасом, понимая, что у Этана не меньше связей, чем у моего жадного до денег отца, и что он такой же кладезь информации. Интересно, не Этан ли тайный источник моего деда? Во всяком случае, его доступ к информации так же основателен.

— Почти два года, пока учились в колледже, — сказала я.

Николас Этерелл Арбукл Брекенридж (мои братья дразнили его из–за имени) был просто прекрасен — вьющиеся темные волосы и голубые глаза, — играл Ромео в студенческой постановке Шекспира и выполнял роль редактора школьной газеты. Он был весел, уверен в себе плюс наследовал «Брекенридж индастриз», если не считать Майкла и Финли.

Основанная их прапрапрадедом корпорация производила стальные комплектующие для строительной промышленности. По слухам, им принадлежала изрядная часть Петли [5]. Но хотя мальчики Брекенриджи ни в чем не знали недостатка, им прививали здоровое отношение к деньгам. Школа, колледж, работа, чтобы заплатить за обучение. Майкл и Финли после колледжа занялись семейным бизнесом, а Ник променял бизнес–школу и юридический факультет на изучение журналистики в Северо–Западном университете, после чего отправился в поездку по Африке южнее Сахары, изучая воздействие медицинской помощи Запада. Вернувшись в Штаты с Пулитцеровской премией в активе, он стал работать репортером в «Нью–Йорк таймс».

Джейми, напротив, был паршивой овцой в семье — хотя с овцы можно получить хотя бы шерсти клок. Насколько я была в курсе, миссис Брекенридж поведала как–то моей маме на собрании одного из их вездесущих клубов (гольф–клуб, книжный клуб, клуб путешествий, клуб домашней спаржи и тому подобное): Джейми бездельничал, клянчил деньги у родителей, время от времени ввязывался в авантюры, которые должны были позволить ему быстро разбогатеть, — интернет–проекты, «верные изобретения», большинство из которых терпели крах так же быстро, как пропадал его интерес к работе. То, что Этан и Люк полагали, будто Джейми, а не Ник взялся за расследование, касающееся вампиров, сильно меня удивило.

Я присела на стол для совещаний и уставилась на фотографию Джейми. Высокий и темноволосый, как его брат, он был сфотографирован прямо на улице — шел куда–то в джинсах и футболке, с сотовым телефоном в руке. Снимок сделали на фоне бара, хотя место я не узнала. Невзирая на обстановку, выражение его лица читалось безошибочно — он выглядел, в первый раз на моей памяти, решительным.

Я взглянула на Этана:

— Как он умудрился превратиться из лентяя в журналистский эквивалент Джерри Спрингера?

— Люк!.. — требовательно сказал Этан.

— Во–первых, действительно ли такой скачок имел место? — спросил Люк.

Он встал из–за стола, подошел к книжным полкам, за которыми, как я знала, был встроенный бар, и после кивка Этана налил в широкий стакан янтарную жидкость — наверное, скотч. Он поднял стакан за Этана, которого явно позабавил этот жест, и глотнул.

— Мы слышали, что Джейми подвергался кое–какому давлению со стороны мистера Брекенриджа, требовавшего от него что–то делать со своей жизнью, — продолжил Люк. — Видимо, папочка поставил ему в пример Николаса. Мол, можно процветать и не под семейным крылом. А молодой Джейми принял вызов. Мы полагаем, он решил, что, коли старший брат зарабатывает (и весьма неплохо) на жизнь журналистикой, ему это тоже под силу.

Я нахмурилась.

— Возможно, — сказала я. — Но это не похоже на Джейми. Он нанялся в таблоид, чтобы превзойти Николаса? И без обид? К тому же расследование жизни вампиров…

— Не просто вампиров, — заметил Этан, откидываясь на спинку кресла. — Знаменитых вампиров.

— Или даже лучше — кровососущих вампиров, пользующихся беспомощными людьми. — Люк опустился на удобную кожаную кушетку в левой части кабинета, поигрывая стаканом со скотчем. — Это не тот заголовок, который мы хотели бы видеть по всему городу, зато он может сделать имя молодому Брекенриджу.

— Особенно если он станет тем, кто напишет вторую по значимости историю со времени нашего выхода из тени, и если выведет на чистую воду врожденную злобность вампиров, — добавил Этан, вставая и тоже направляясь к бару.

Однако, вместо того чтобы налить себе порцию несомненно дорогого алкоголя, он открыл маленький холодильник и достал что–то похожее на пакет с соком. Поскольку Этан был из тех, кто ест хот–дог серебряными приборами на тонком фарфоре, я заподозрила, что там не сок. «Кровь для вас» обычно поставляла свою продукцию в пластиковых пакетах. Наверное, они улучшили упаковку.