Парящий дракон. Том 1, стр. 34

Через пять минут я уже ковылял по своей кухне, притворяясь рассеянным старым маразматиком, который не может найти три чистые чашки. Хотя это правда: я был рассеянным, после того как поглядел на встречу Пэтси и Табби.

Между ними возникло такое напряжение, что тарелки могли бы вибрировать в сушильном шкафу. Они столько видели друг в друге, что им не было нужды говорить. Они даже не знали, с чего начать – настолько много у них было общего.

Словно двое любовников, расставшиеся несколько десятилетий назад, или двое сообщников, однажды совершившие убийство… Я стеснялся на них смотреть – ведь им приходилось скрывать от всех свою непохожесть. А теперь каждый из них встретился с человеком, который до конца понимал другого. И особенно трудно это было для Пэтси – она дольше прожила со своим даром.

Я больше не мог это выносить.

– Мы можем и поговорить, – сказал я и поставил три чашки на почерневший поднос.

Они замерли на стульях и сделали вид, что рассматривают поцарапанную поверхность деревянного стола.

Я поставил перед ними кофе. Табби пробормотал слова благодарности, а Пэтси ограничилась кивком.

– Вы оба знаете, что представляете собой, – сказал я, – и если вы не хотите говорить об этом при мне, ладно. Тем не менее я тоже кое-что об этом знаю, по крайней мере достаточно, чтобы узнать это, когда вижу. – Табби живо поглядел на меня, а Пэтси сидела, не поднимая глаз от чашки. – И я знал вашу бабушку, Пэтси. Я помню, какая она была и что могла делать, хоть девяносто процентов жителей города думали, что она просто красивая женщина, но со странностями.

Пэтси глянула на меня.

– Она была привлекательной? Я никогда не видела ее до того, как она.., раньше…

– Такая же привлекательная, как и вы, – сказал я. – И она решила удалиться от мира, можно и так это выразить. Никто не отсылал ее насильно. Она хотела быть там – я думаю, что во внешнем мире она видела слишком много зла и больше не могла выносить его.

– Зло, да… – сказала Пэтси, впервые расслабившись. – Боюсь, и я уже встречалась с таким злом.

Она бросила вопросительный взгляд на мальчика, молчаливо и застенчиво задавая вопрос. Я думаю, что впервые за много лет она подумала, что ее дар может быть кем-то разделен, что в нем есть не только ужас, но и что-то хорошее.

Табби сказал:

– Я тоже что-то видел. Даже когда был маленьким. Один раз. Или два. Я не помню.

– А может, три, – сказал я. – Не забудь про меня и Бейтса Крелла в лодке.

Табби сглотнул, а Пэтси глядела на него так, точно он собирался шагнуть в пламя.

– Ну и что вы видели? – спросил я ее.

Она, пораженная, подняла голову.

– Вы говорите, что знали мою бабушку. Что она видела?

– Она знала, когда люди должны умереть, – сказал я невыразительно. – Во всяком случае, я так понял.

– Я хочу домой, – сказал Табби.

– Ты тоже знал, когда люди должны умереть? – шепотом спросила Пэтси.

– Что вы имеете в виду? Я один раз увидел, как парня зарезали в баре, где работал мой отец.

Значит, его отец был буфетчиком. Монти, должно быть, с ума сходил от ярости, подумал я.

– Но ведь ты знаешь, что я имел в виду, Табби. Ты видел что-нибудь до того, как это происходило?

Он неохотно кивнул.

– Ну ладно, если вам нужно знать. Я видел кое-что, когда мне почти исполнилось пять. Это была женщина, эта миссис Фрайдгуд, ее убивали.

– Ты видел, кто это сделал? – спросил я, пытаясь оставаться спокойным. Я устал как собака, а грудь болела – я начинал понимать, сколько всего непредставимого нам еще предстоит.

– Вроде бы.

Я продолжал глядеть на него, и он уткнулся в чашку.

– Это было давно. – Он глянул на меня с задором пятнадцатилетнего. – А что вы вообще об этом знаете?

На секунду я подумал, что он вот-вот заплачет. Должно быть, он вновь вернулся в тот миг, когда он был с отцом и дедом в аэропорту, но он не хотел показывать нам свою слабость. Я снова почувствовал его сопротивление.

– Это все здорово неприятно. Вы что, думаете, это забавно, если у вас в голове что-то вроде этого?

Пэтси сопровождала это выступление короткими кивками.

Миссис Фрайдгуд, возможно, сказала бы, что она знает и кое-что похуже, чуть не сказал я, но не сказал. Атмосфера в комнате была необычной. Наконец-то Пэтси и Табби объединились, пусть даже и против меня. Они нашли друг друга и должны были признать друг перед другом этот факт.

– Он прав, – сказала Пэтси и потянулась через стол, чтобы взять Табби за руку.

– До известных пределов.

– Что вы об этом знаете? Вы знаете, что значит чувствовать все это, – так и с ума можно сойти.

– Примерно то же я чувствовал, когда в первый раз увидел Бейтса Крелла, – сказал я. – И когда вышел во двор Загородного клуба с женой Джона Сэйра и увидел, что Джон лежит в траве мертвый, а в руке у него пистолет. – Они сидели передо мной такие красивые, такие беззащитные, что я чуть не заплакал. – Я расскажу вам об этом, потому что должен это сделать. Есть вещи, которые вам нужно знать.

– Зачем? – спросил Табби. Поддержка Пэтси здорово придала ему нахальства.

– Зачем? – мягко откликнулся я. – Во-первых, потому, что Джонни Сэйр был достойным и храбрым человеком.

И его дух заслужил, чтобы вы знали то, что, как я думаю, было настоящей причиной его самоубийства. А во-вторых, потому, что мы трое связаны вместе. Связаны историческими событиями, о которых я немного знаю, по крайней мере о тех, которые происходили в этом уголке мира. – Я улыбнулся им. – Я мог бы рассказать вам об этом, но я лучше покажу вам.

– Покажете?

– Как насчет короткой прогулки? И вы тоже, Пэтси?

Это отнимет всего пять минут, даже для меня.

– Я не пойду в тот дом, – сказал Табби. Он заморгал, Догадавшись, что я не понимаю, о чем он говорит. – Я имею в виду дом Фрайдгудов.

– Нет. – Я понял. Ведь он уже видел его. В день убийства? Само убийство? Я начал бояться за него, да и за Пэтси и за себя тоже. Я верил ему, но нет гарантии, что он поверит той безумной истории, которую я собираюсь ему рассказать, тем более что весь мой рассказ был основан главным образом на догадках и разрозненных фактах. – Вы когда-нибудь слышали о Драконе?

На меня уставились две пары непонимающих глаз.

– И, я полагаю, ты не знал, что тебя не всегда звали Смитфилд, – сказал я Табби.

Он покачал головой: он уже мне не верил.

– Я только возьму фонарь, – сказал я.

Англичане называют фонарь "факелом". Это мне напомнил Ричард Альби, когда просматривал эти страницы, и мой фонарь был действительно похож на факел, когда мы спустились по Бич-трэйл на Маунт-авеню в середине ночи.

Я думал о настоящих факелах, которые покачивались над дорогой, но те двое – нет. Они нетерпеливо шли впереди, пытаясь поторопить меня и мечтая поскорее оказаться дома.

На углу мы услышали, как шумит море, как бьется оно о частные пляжи на Грейвсенд-бич. Несколько тусклых фонарей сияли в тумане, освещая прилегающий к морю участок Маунт-авеню. Внизу, там, где размещался дом Ван Хорна, стояло одинокое дерево – из тьмы был выхвачен лишь кусочек ствола, а круглая крона терялась в черном небе.

– Еще немножко спустимся? – спросил я.

Я даже почувствовал себя моложе: грудь перестала болеть, а спина выпрямилась, словно для того чтобы напомнить, что это значит – быть молодым. Но я нуждался в большем, если все, о чем я думал, было правдой.

– У Дракона было имя, – сказал я, стараясь говорить бесстрастно, и повел их вдоль высокой ограды по направлению к Академии.

Среди зеленой поросли мой "факел" нашел бронзовую табличку в граните. "Бич-трэйл" – гласила первая строчка.

– Пять или шесть лет назад Историческое общество установило тут эту штуку, – сказал я. – Никто, разумеется, даже не останавливается, чтобы прочесть ее. Ничего страшного, поскольку здесь всего десятая часть того, что происходило на самом деле. Но поглядите на имена. Прочтите их вслух.