Мистер Икс, стр. 55

– Вы виделись с ним после его ухода?

– Не сказал бы, что Райнхарт был человеком общительным. К тому же я вскоре получил небольшой срок и отсидел в Гринхэвене.

Эдисон снял темные очки и положил их на стол.

– А потом случилось так, что Суконную Башку Спелвина взяли за какую-то ерундовую хрень, простите ради бога, миссис Хэтч. Никогда прежде он не попадался на таком, и, как только перед ним замаячила тюрьма, он заложил мистера Райнхарта, и того посадили.

– Эдварда Райнхарта отправили в тюрьму? – спросила Лори.

– Согласно приговору, минимальный срок – десять лет, мадам Мне довелось наблюдать его тогда. Мистер Райнхарт вел себя как пассажир первого класса, путешествующий в Париж. Он знал, что единственной его проблемой в тюрьме будет лишь сам факт пребывания в неволе, что для человека с такими связями, как у мистера Райнхарта, это немногим отличается от жизни на воле – разве что в четырех стенах. В Гринхэвене он мог делать – или не делать – все, что угодно, за исключением выхода за пределы тюрьмы. Он устроил меня на работу в библиотеке и присылал замечательный итальянский ужин почти каждую неделю. Как только мистер Райнхарт освоился, у меня сразу же появилась возможность получать сигареты и пол-литра виски всегда, когда я хотел, хотя, скажу честно, этой привилегией я не злоупотреблял.

– У вас в тюрьме были виски и итальянские ужины? – изумилась Лори.

– И тем не менее это была тюрьма. Я вышел в ноябре пятьдесят восьмого. Года через два в тюрьме произошел бунт. Когда вошли войска, двенадцать трупов лежали на тюремном дворе, и одним из них был мистер Райнхарт. Там, на кладбище Гринхэвена, он и похоронен. Не самое плохое место для него…

– Что? – не поняла Лори. – Ох. А вы, похоже, боялись его.

Эдисон медленно улыбнулся.

– Порой мне кажется, я до сих пор его боюсь. Мы с Лори промолчали.

Забавные огоньки сверкнули в желтоватых глазах Эдисона:

– Верите ли, нет – мне все одно. Было это пару раз, ночью. Еду один в машине туда, откуда мистер Райнхарт просил его забрать, и слышу легкий такой щелчок за спиной и как будто отражение вспышки света в зеркале. Гляжу – это мистер Райнхарт зажигалкой чиркнул. «Извини, Макс, – говорит, – разве ты не слышал, как я сел?» А я-то помню, что задние двери никто не открывал и не закрывал. Разве мог я такой звук не услышать? А другой раз было, часа в три-четыре утра я привез его в Маунтри на встречу с человеком по имени Тед Брайт. Встречу назначили в доме за гаражом Мы подъехали, мистер Райнхарт говорит: «Пригнись и сиди так, пока я не вернусь». Я оглянулся назад и подумал: то ли я ослеп, то ли заднее сиденье умеет разговаривать, потому как никого на сиденье не было. Я нырнул под руль, так что заметить меня можно было бы, только если подойти вплотную к машине. Откуда-то спереди, со стороны капота, послышались шаги – два человека, передвигаются медленно и осторожно. Один говорит: «Это его тачка», а второй ему: «Тогда давай». Не готов поклясться, что услышанное следом было выстрелами, но сотню долларов поставил бы. Я сказал себе: «Макс, лучше тебе лечь на заднее сиденье». Я уж было потянулся к дверной ручке, когда понял: хозяин велел мне не высовываться, потому как знал, что Гомер и Джетро должны были подойти.

– У вас было оружие? – спросила Лори.

– Когда я начал возить мистера Райнхарта, я стал носить с собой пистолет. Но ни разу не выстрелил из него. Ни разу даже не вытащил из кобуры, хотя в ту ночь был готов это сделать. Когда ты с мистером Райнхартом, самое разумное – следовать его приказам. Хотя я не готов поручиться, что он сам всегда точно знал, что делать. Я выждал с минуту. Никого и ничего. Я решил открыть дверь со стороны пассажира, выползти из машины и залечь под ней – так, на всякий случай. И тут вдруг поднялся такой шум, что едва не подняли на ноги весь квартал. Ухватив дверную ручку одной рукой, я другой выхватил из кобуры пистолет. Прямо передо мной Тед Брайт, залитый от шеи до живота кровью, валится на капот, скатывается с него и падает на землю. Я посмотрел на дом. У входа лежит человек лицом прямо в грязь, не дает двери закрыться. На пороге – еще один труп. Еще один виднелся на полу сразу за порогом. Не дом, а скотобойня. Прямо у меня за спиной кто-то прочищает горло, и я едва не выпрыгиваю из штанов. На заднем сиденье как ни в чем не бывало сидит мистер Райнхарт и говорит: «Поедем-ка назад, в цивилизацию».

– Вы спрашивали у него, что там произошло? – спросила Лори.

– Миссис Хэтч. – Эдисон вновь надел очки. – Даже если и было у него желание рассказывать, слушать я не хотел. Вернувшись домой, я проглотил пол-литра бурбона, даже не позаботившись о льде и содовой. На следующий день по радио сказали, что некий бизнесмен по имени Теодор Брайт был убит при попытке киднеппинга и побега с места преступления. Складно, как и все подобные сообщения. Мистер Брайт нарвался и пострадал по собственной инициативе.

– Значит, так оно и было, – сказал я.

– Я там был и не знаю, как оно было на самом деле. Все это я к тому, что мистер Райнхарт был человек-Хеллоуин.

– Пожалуй, вы правы, – сказал я. – Гринхэвенское кладбище – подходящее для него место.

– Мы говорили о Суконной Башке Спелвине, который заложил мистера Райнхарта. Он сидел в КПЗ, когда арестовали мистера Райнхарта Мистера Райнхарта разместили в камере двумя этажами ниже, и в ту же ночь Суконную Башку порезали буквально на кусочки. Ни одна живая душа не видела, чтобы кто-то входил в его камеру или выходил оттуда.

Эдисон вытянул сначала одну, затем вторую ногу из-под стола. Это стоило ему заметных усилий.

– Ребята, жаль прерывать нашу милую беседу, но мне хотелось бы вернуться к себе. – Он, качнувшись, поднялся на ноги. – Может, Тоби вам не сказал, но сюда я попал с раком поджелудочной. Мне дают от силы пару месяцев, но я надеюсь протянуть шесть.

Медленно удаляясь от нас, он изо всех сил старался не показывать, как ему больно.

– А что за опасность?

Каждый раз, когда мы поднимались на вершину холма, через лобовое стекло я видел четкую низкую линию горизонта за Эджертоном – городом, в котором я родился. В таких местах нечасто встретишь людей, подобных Эдварду Райнхарту. Семьи вроде моей, если вообще существуют похожие на Данстэнов семьи, тоже встретишь нечасто.

Ты и Кобби должны держаться подальше от всего, что связано с этим Райнхартом Слишком рискованно. Лучше б я был сыном Дональда Мессмера.

– Ни мне, ни Кобби никоим образом не может угрожать мертвый человек. И сегодня вечером мы будем искать этого Дональда Мессмера.

– А разве Стюарт не привезет Кобби?

– Попозже. Поузи вернется в шестом часу, и я смогу за тобой заехать около шести. Сын с удовольствием встретится с тобой. Он все спрашивает: «А Нэд придет к нам в гости?» Так что заходи, хорошо? Мы с Поузи угостим тебя ужином, а ты покажешь мне книгу Райнхарта.

Это звучало куда заманчивее, чем ужин в Хэтчтауне и возвращение в снятую комнату. К тому же беспокойство об угрозе Лори и ее сыну понемногу развеивалось: Макс Эдисон просто пугал меня.

– Должна предупредить: Кобби заставит тебя слушать его любимую музыку, так что приготовься.

– А какую музыку он любит?

– Честно говоря, я сама в недоумении, – сказала Лори. – Кобби просто одержим последней частью «Эстампов» Дебюсси, мадригалом Монтеверди «Confitebor tibi» в исполнении сопрано из Англии и песней Фрэнка Синатры «Something's Gotta Give». Мне порой кажется, что он не четырехлетний мальчик, а тридцатипятилетний лилипутик.

– А английское сопрано случаем не Эмма Кёркби?

– Ты ее знаешь?

Я рассмеялся над странностью совпадения:

– Когда я собирался сюда, прихватил с собой ее диск. Знак метрах в двадцати впереди обозначал границу Эджертона, Города с Золотым Сердцем. Знак приближался, увеличиваясь в размерах. Вот до него остался фут, шесть дюймов, потом расстояние, которое можно измерить только штангенциркулем… Знак проплыл мимо капота, став двухмерной вертикальной полоской, двигавшейся в обратную сторону параллельно моей голове. Воздух дрожал и уплотнялся, поднимался вверх от шоссе и трепетал, словно мираж.