Глотка, стр. 49

Фонтейн отодвинул стул и встал. Потом дважды кивнул и отвернулся от Драгонетта.

– Вы удовлетворены, мистер Рэнсом? – спросил Уилер. – Или у вас остались какие-то сомнения по поводу личности убийцы вашей жены?

– Откуда им взяться? – произнес Джон.

Пол Фонтейн спас меня от необходимости высказать свое мнение, открыв дверь и войдя в нашу комнату.

– Думаю, это все, что вам стоило увидеть, мистер Рэнсом, – сказал он. – Идите домой и отдохните. Если выяснятся новые подробности, мы с вами свяжемся.

– По крайней мере, – сказал Уилер, – вы знаете, почему он убил вашу жену.

– Он убил ее потому, что она ему нравилась, – сказал Рэнсом. – У нее был офис рядом с офисом ее брокера. – Он говорил машинально, как человек, переживший глубокое потрясение.

– Это была отличная работа, Пол, – сказал, вставая, Уилер.

Мы все встали и последовали за Фонтейном в коридор.

– Ты здорово справился с этим парнем, – сказал Монро.

Фонтейн одарил его печальной улыбкой.

– Думаю, мы предъявим ему обвинение к концу дня. Нам придется поторопиться, иначе нас всех отправят чистить сортиры. Неприятно сознавать это, но тот факт, что я заставил Уолтера признаться в убийстве матери, скорее всего ничего не значит для лейтенанта.

– У нашего Маккендлесса наверняка вообще не было матери, – предположил Монро. – Он скорее всего появился на свет прямо со страниц полицейского устава.

Фонтейн отступил на шаг назад и с притворным ужасом посмотрел на Монро и Уилера.

– У вас наверняка осталась еще парочка нераскрытых убийств, ребята.

– В Миллхейвене нет больше нераскрытых убийств, – ответил Монро. – Разве ты не слышал?

Улыбнувшись Рэнсому и мне, он повернулся и пошел прочь по коридорам отдела по расследованию убийств. Уилер пошел с ним.

– Похоже, что в лице мистера Драгонетта вы обрели еще одного поклонника вашего таланта, – сказал мне Фонтейн.

– Очень жаль, что, объясняя нам, кто же совершил убийства «Голубой розы», он не мог сказать, кто же их все-таки совершил.

Кожа Фонтейна казалось какой-то желто-зеленой, словно увядший салатный лист.

– А новые преступления не наводили вас на мысль прочитать отчеты о старых? – спросил я.

– Первые убийства «Голубой розы» произошли задолго до моего прихода в полицию.

– Как вы думаете, я мог бы посмотреть те, старые отчеты? – спросил я и пояснил, увидев удивленные глаза Фонтейна. – Меня по-прежнему очень интересуют эти убийства.

– Вы всегда проводите исследовательскую работу после того, как напишете книгу?

– Зачем тебе это? – спросил, повернувшись в мою сторону, Джон Рэнсом.

– Действительно, зачем, мистер Андерхилл?

– Это личное, – уклончиво ответил я.

Фонтейн задумался, затем медленно произнес:

– Эти записи засекречены. Но раз Майкл Хоган ваш горячий поклонник, мы скорее всего сможем добиться разрешения нарушить нашу драгоценную конфиденциальность. Конечно, сначала нам еще надо найти эти драгоценные записи. Как только это случится, я дам вам знать. Спасибо, что уделили нам время, мистер Рэнсом. Я буду информировать вас о ходе дела.

Помахав ему на прощанье, Рэнсом направился к старой части здания.

Тут мне пришла вдруг в голову еще одна мысль, и я снова задал Фонтейну вопрос.

– А вы так и не установили имя человека, следившего за Доном? Седоволосого с «лексусом»?

Фонтейн скривил губы. Морщины на лице его углубились, и оно показалось мне еще более печальным.

– Я совсем забыл о нем, – сказал Пол. – Вы думаете, есть смысл...

Он улыбнулся, пожал плечами, и у меня невольно возникло ощущение, что Фонтейн так вежлив со мной потому, что так или иначе обманул меня. А через секунду мне уже казалось невозможным, чтобы Фонтейн стал обманывать меня из-за такого пустяка. Я смотрел, как он бредет к комнате для допросов, согнувшись под своим мешковатым костюмом. Его работа в комнате для допросов только что снова сделала меня свободным. Вот только я вовсе не чувствовал себя таким.

Фонтейн искоса взглянул на высокого полицейского, который вышел в коридор с отпечатанным бланком, и поймал его за локоть. Я вспомнил, что сегодня утром видел этого молодого человека в больнице.

– Сонни, – сказал Фонтейн. – Позаботься о том, чтобы эти два джентльмена нашли дорогу вниз, к стоянке. Я сделал бы это сам, но мне пора продолжить допрос.

– Да, сэр, – сказал Сонни. – Там на ступенях около двухсот человек. И когда они успевают писать эти свои лозунги?

– Это безработные – им нечего больше делать.

Рассмеявшись, Сонни повел нас за собой, как Поль Баньян, идущий по сосновому лесу.

Когда мы спустились по металлической лестнице в старой части здания, Сонни сказал Джону, что скорбит о смерти его жены.

– Все ребята очень переживают. Мы даже не могли в это поверить когда услышали первый раз сегодня утром. Я был в машине с детективом Фонтейном – мы как раз везли сюда этого парня.

– Вы были в машине все вместе, когда поступило сообщение о смерти миссис Рэнсом? – спросил я.

Сонни резко повернулся и посмотрел на меня в упор.

– Я ведь только что уже сказал.

– Вы сидели за рулем и все же слышали сообщение.

– И слышно было прекрасно.

– Что вам сказали?

– Ради Бога, Тим, – вмешался в разговор Джон.

– Женщина, которая звонила, была очень взволнована, – Сонни обернулся, не снимая руки с перил – он как раз начал спускаться по лестнице. – Она сказала, что миссис Рэнсом забили до смерти. Простите, сэр.

– А говорила она что-нибудь об офицере Мангелотти?

– Да, сказала, что он ранен. Женщина эта новенькая, и она совсем забыла о пароле.

– Зачем ты его расспрашиваешь, Тим, – вмешался Джон Рэнсом. – Я не хочу все это знать. Какая теперь разница?

– Возможно, никакой, – согласился я.

– Тут Драгонетт буквально взорвался, – продолжал Сонни. – Он так прямо и заявил Полу: «Если бы вы работали побыстрее, то могли бы спасти ее». А Фонтейн и говорит: «Так ты признаешься в убийстве Эйприл Рэнсом?» А Драгонетт ему: «Конечно, ведь это я убил ее, разве не так?»

Он спустился по лестнице и пошел по коридору, который напомнил мне школу, когда мы шли за ним вслед за Фонтейном. Но теперь все мои впечатления были окрашены только что услышанным наверху. Объявления на доске напоминали жестокие шутки: «Продаю хорошее дешевое оружие», «Нужен развод юристу с двадцатилетним стажем работы в полиции», «Карате для копов». Кто-то уже успел приколоть сюда желтую бумажку с таким текстом: «Список людей, которых Уолтеру Драгонетту стоило бы пригласить к себе домой». На первом месте стояло имя мэра Миллхейвена Мерлина Уотерфорда.

– Вам сюда, – Сонни открыл дверь, ведущую к автостоянке, и отошел, пропуская нас. Джон Рэнсом, поморщившись, протиснулся мимо него. Сонни улыбнулся мне.

– Расслабься, приятель, – и за ним закрылась дверь.

Копы, стоявшие вокруг патрульных машин, смотрели на нас во все глаза. Казалось, что стены окружавших нас зданий из серого камня и красного кирпича чуть наклонены вперед, и копы как бы сидят в клетке, словно дикие животные. Все здесь казалось мрачным от старости и подавленной агрессии.

Рэнсом рухнул на сиденье рядом с водителем. Несколько полицейских с железобетонными лицами направились к нашей машине. Я влез внутрь и включил мотор, но прежде чем успел надавить на газ, один из полицейских наклонился к раскрытому окну. Лицо его было совсем близко. На толстых щеках его проступали вздувшиеся вены любителя виски, а глаза были блеклыми, совсем мертвыми. «Дэмрок», – подумал я. Двое других стояли сзади машины.

– Вы приезжали по делу? – спросил «Дэмрок».

– Мы были с Подом Фонтейном.

– Правда, – это звучало скорее как утверждение, чем как вопрос.

– Это Джон Рэнсом, – сказал я. – Муж Эйприл Рэнсом.

Неприятное лицо словно отскочило от окна машины.

– Проезжайте, проезжайте, – замахал руками полицейский, отступая на шаг от машины. Копы, стоявшие сзади, словно испарились.