Любовь и смерть на Гавайях.Каменная гвоздика, стр. 77

— Ох, да! — Сара совершенно забыла о корреспонденции. — Письмо? А мне сказали — два письма…

— Сказали? Ты, значит, провела небольшую проверочку? Когда Монти решил проявить заботу и поехал туда специально, чтобы забрать то, что пришло на твое имя, ему сообщили, что кто-то звонил и интересовался, действительно ли для тебя не оказалось забронированного номера. Но с какой стати мне тебя обманывать? Заказывала комнату я давно, как я тебе уже говорила, по телефону. Естественно, это было сделано на имя того человека, который должен был совершить это путешествие, но в последний момент отказался. Вспомни, я же тебе рассказывала.

Сара почувствовала, что краснеет, но упрямо произнесла.

— Они действительно сказали, что для меня два письма.

— Они ошиблись. — Рита взяла с каминной полки конверт и подала Саре. — Вот, пожалуйста.

Сара взяла письмо и молча отправилась к себе. Когда она уже поднялась по лестнице, то услышала, как Монти Риверс сказал Рите что-то на непонятном ей языке.

Письмо было от родителей, которые написали его еще до их телефонного разговора. «Мы скучаем по тебе… мы любим тебя… Мы передвигаем на карте булавки…»

На лестнице послышались шаги. В комнату вошла Рита и сказала с улыбкой:

— Мне пора. Я приехала на машине, которую мне одолжили знакомые. Я обещала ее вернуть им сегодня же. — Она подошла ближе и, похлопав Сару по плечу, добавила: — Извини, если я немножко погорячилась там, внизу. Я просто очень беспокоилась за тебя. Мне бы не хотелось, чтобы у нас испортились отношения.

— На каком языке говорил с тобой Монти Риверс, когда я поднималась? — осведомилась Сара. — По-испански?

— По-португальски. Раньше он жил в Бразилии. По-португальски он, впрочем, говорит довольно слабо, а я не очень хорошо понимаю. Но он произнес фразу насчет того, какие у тебя прекрасные ножки.

— Мне совершенно не хочется оставаться в доме наедине с ним, — мрачно заметила Сара.

— Какая ты глупенькая! — улыбнулась Рита. — По правде сказать, ты не совсем в его вкусе. Ты уж мне поверь.

Сара посмотрела на дверь и добавила:

— Я даже не могу запереться. Тут нет ни ключа, ни задвижки.

— На этом острове жизнь всегда текла так тихо и мирно, что люди так и не приучились запираться. Но тебе, право, не о чем беспокоиться. Если хочешь, можешь придвинуть к двери вон тот комод. Тогда ты услышишь, если кто-то попытается проникнуть в комнату, и поднимешь крик, от которого проснется вся округа.

— Сильно сомневаюсь. По-моему, если кто-то закричит в этой комнате, в главной части дома никто ничего не услышит.

— Ерунда. Ну хорошо, а чем бы ты хотела заняться завтра утром?

— Ничем.

— Готова поверить. Будешь спать до полудня? Ладно, спи… А потом можно будет что-либо предпринять. Монти тоже вряд ли завтра встанет рано. Он, кстати, и доставит тебя на машине вниз… Скажи все-таки, ты не имеешь каких-либо особых планов на завтра?

— Нет, — отрезала Сара.

Она не собиралась раскрывать карты. До полудня должен позвонить Дэвид. Она не собиралась общаться с Ритой завтра, да и вообще не хотела больше ночевать в этом доме.

— Да, но… Обсудим все завтра. А пока спокойной ночи, приятных снов. Ни о чем не беспокойся!

Сара сидела за туалетным столиком, удаляя с лица грим, когда услышала под окном какие-то голоса. Заработал двигатель автомобиля, и Монти Риверс повысил голос:

— Почему бы нет? Поскольку тебе здесь не особенно рады, тебе и ехать к Людям Неба.

Люди Неба. Это для Сары прозвучало какой-то белибердой. Машина уехала, а Монти Риверс, как могла слышать Сара, вернулся в дом и пошел к себе.

Ее мало интересовали Люди Неба, но ей хотелось запереться. Она вспомнила, что видела, как в скважине кухонной двери торчал ключ. Кто знает, вдруг он подойдет и к ее замку. Она немного подождала, потом стала спускаться вниз босиком.

Сара решила не зажигать свет. Из-под двери комнаты Монти не выбивался свет, но она подумала, что он вполне может еще и не спать, и потому действовала осторожно. Подошвы прилипали к полу так, словно его не мыли годами. Дверь в кухню не была заперта. Сара извлекла ключ, который плохо подходил к кухонному замку. Она подумала, что это общий ключ для самых разных дверей в доме.

Скорее всего, так оно и было. После нескольких попыток Саре удалось запереть дверь, и ей сразу полегчало. Хотя было уже поздно, она вытащила почтовую бумагу, конверт и села писать письмо родителям.

Как трудно давалась ей эта работа! Как сложно было описать миссис Нильсен, столь величественную в гневе и столь несчастную в признании, что она молилась всем богам. Сара вывела: «Миссис Нильсен очень добра ко мне. Одни ее предки — бостонские миссионеры, другие — гавайская знать».

Любовь с первого взгляда… Это понятие плохо отвечало ее нынешнему состоянию. Внезапное помешательство — это, пожалуй, точнее описывало ее состояние. «Сегодня я познакомилась с очень симпатичным молодым доктором. Он пригласил меня сегодня на луау — праздник, в честь его маленькой племянницы, которой исполнился один год». Особенно сложно было описать Криса. Ну как передать смысл его рассказа про Великих Шагающих Мертвецов? Ведь чары, под которыми находилась тогда Сара, успели развеяться. «Крис, сын Нильсенов, очень интересно рассказывал мне о гавайских преданиях».

Сара еще раз прочитала написанное. Она даже не упомянула о том, что Рита уехала и она осталась один на один с Монти Риверсом. Откровенно говоря, Сара прекрасно понимала, что, если точно и подробно рассказать обо всем, что произошло с ней сегодня, это страшно переполошит ее родителей. Но тем не менее это был лучший день в ее жизни. Даже то смятение, которое охватило ее сейчас, переросло в какое-то вполне положительное ощущение.

Монти Риверс задвигался в комнате внизу. Сара почувствовала запах дыма. Он явно что-то сжигал в камине. Как странно! Почему это он вдруг вспомнил в такой поздний час, что надо что-то непременно сжечь? Сара услышала такой звук, словно он поставил на место каминный экран, потом все стихло.

Что же он все-таки сжег? Ее второе письмо? В отеле «Алоха нуи» ведь сказали, что для нее там два письма. Завтра надо будет порыться в золе: вдруг отыщется что-то такое, что объяснит ей загадку. Впрочем, это не имело особого значения. Никто не должен был прислать ей денег. Никто не собирался писать ей любовные письма, а остальное ерунда.

Сара надписала адрес на конверте, наклеила марку и легла в постель. Старое дерево у окна стало легонько скрестись в сетку. Листья шептали ее имя.

Дэвид… Она стала думать о нем, о его интересном лице, вспоминала, какие ощущения вызвали в ней его поцелуи, прикосновения его стройного крепкого тела…

Сара надеялась, что когда завтра снова окажется в его обществе, то все-таки будет вести себя разумно. Однако пока рациональное начало в ней не подавало признаков жизни, и она фантазировала вовсю, строя дерзкие планы на будущее. Она видела себя рядом с Дэвидом такой, какой, по правде сказать, никогда не была, — раскованной, светящейся радостью. Она не сомневалась, что они будут любить друг друга нежно и неистово, хотя, если вдуматься, в этом сочетании имелись противоречия. И еще она мысленно представляла себе их будущих детей — загорелых, непоседливых, прелестных…

Всю ночь Саре Мур снился доктор Дэвид Чой.

ГЛАВА 17

Когда утром Сара спустилась в кухню, там царил невообразимый хаос. Вообще-то Сара безропотно мыла посуду всю свою жизнь, но сейчас она решительно не хотела этим заниматься. Ей просто не верилось, что она оставила роскошь и комфорт «Летнего дворца», чтобы оказаться в этой жалкой пародии на кухню и мыть посуду за человеком, который ей активно не нравился.

Когда она все-таки навела там относительный порядок, то налила себе кофе из кофейника, который предварительно поставила греться на плиту. Раздражение постепенно прошло, и Сара стояла у окна и не без удовольствия прихлебывала горячий кофе. Она уже не пеняла на судьбу, занесшую ее на это ранчо: ведь тогда она не познакомилась бы с Дэвидом. И не встретилась бы с Крисом.