Любовь и смерть на Гавайях.Каменная гвоздика, стр. 50
— Да!
Его лицо нависло над ней, губы приоткрылись, обнажив в страшной ухмылке зубы.
Она отпрянула от незнакомого, отталкивающего лица.
Он ткнул ей под ребра пистолетом.
— А сейчас давай, поезжай к своему любовнику, к этому невежественному адвокату из деревни. Я видел вас сегодня вместе. И я видел, как он на тебя смотрит.
— Ты видел? — переспросила она, стараясь выиграть время и отвлечь его. Она переключила зажигание и крепче схватилась за руль.
«Руль! У меня в руках руль!» — внезапно осознала она.
Она может ехать…
Она нажала на педаль, и машина медленно тронулась. Но потом она включила вторую передачу и помчалась, как угорелая. Поворот, еще один, она уже приближалась к дороге. Перед этим выездом на дорогу полагалось притормозить, она нажала на педаль, и как в чудовищном, кошмарном сне, педаль тормоза провалилась в пол, совершенно не повлияв на поведение машины.
Харви вывел тормоза из строя. А после того как она выедет на дорогу и должна будет ехать под уклон, она вообще не сможет контролировать ситуацию. Склон… Если бы с другой стороны был подъем, она могла бы погасить скорость, попытавшись по инерции подниматься куда-нибудь вверх, но с обеих сторон был только спуск. Но с той, с правой стороны спуск все-таки чуть-чуть более пологий… Она хуже его знала, но он всегда казался ей более легким.
Дорога мелькнула перед ней серой, почти незаметной лентой, но она вписалась в поворот.
Вот и спуск. Сейчас он станет круче и очень извилистым. Она не настолько долго водила машину, чтобы справиться с этим…
Но она сжала изо всех сил руль и повела машину вниз. Внезапно она вспомнила яростный вопль Харви, когда он гнал ее. Несчастный, ему, вероятно, было хуже, чем ей… Прочь ненужные мысли. Она увидела впереди темный обрыв. Каролин едва успела среагировать, едва ушла от этой темной тени, обещавшей вечный покой, как вдруг сбоку оказался еще один… Она сглупила, как всегда, она забыла, что с этой стороны тоже есть склон, и хотя он не обрывистый, он такой же глубокий, как и первый…
Вдруг заднее колесо сорвалось с дорожной ленты. Она почти физически почувствовала, как машина теряет опору под колесами. Теперь колесо не могло въехать на дорожное покрытие, оно со страшным визгом протащилось до бордюрного камня, ударилось о него, и машина стала разворачиваться.
Теряя управление, Каролин все-таки не разжимала рук, стараясь что-то сделать с машиной. Ей очень хотелось закрыть голову руками, но она позволила себе этот жест, только когда ее «остин» окончательно сорвался на склон и полетел вниз.
Ударяясь, Каролин окунулась в какофонию звуков, ударов бьющегося стекла, металла, треска разрываемого корпуса, визга металла о камни, грохота осыпающихся камешков… И еще она слышала торжествующие крики и пение несвященных, «темных» псалмов. Под этот гомон она потеряла сознание.
Мир возвращался к ней очень медленно. Но звуки были мягкими, не угрожающими, они потеряли всякую пронзительность.
Скорее они стали какими-то монотонными. Нет, это не звук, это ее собственный стон. На губах она ощутила землю, песок непонятным образом набился ей даже в рот.
Еще она ощутила давящую на нее тяжесть, она попыталась оттолкнуть ее, но поняла, что не может даже поднять руку.
Затем раздался голос Руби:
— Лежи спокойно, Каролин. Лес пошел за домкратом. С тобой будет все в порядке, родная, только лежи пока спокойно.
Огни машин, вой сирен и темное небо, погружающееся в дымку. Туман снова окутывал ее сознание. Звезды улетали куда-то вдаль. Она теряла сознание и шептала:
— Руби… ты живая, ты — человек… Вы осторожнее там… Где Харви, помнишь его? Не пускай детей. Он там, в доме…
— Его больше нет. Не думай о нем. Он свалился и умер. Упал и умер на месте, как бедная Мэтти Нофф. Боже, Боже, что за ночь! У ужаса нет имени. Не плачь, Каролин! Лес сейчас придет. Лежи спокойно.
Но она боролась. Она попыталась выбраться, встать на ноги, но все-таки утонула в окружающей тьме, не справившись с удушливой болью.
Шум грузовика. Она чувствовала, как ее поднимают.
Голос Руби, полный печали:
— Бедная Каро! Лес, кажется она была беременна…
ГЛАВА 26
Эллен пришла в клинику.
— Ну, конечно же, я здесь, милая, неужели ты думала, что я могу не прийти? Джейсон тоже настаивал, чтобы я пошла. Это невероятно печально, но, может быть, все к лучшему… Дорогая, ты должна услышать это от меня, а не от посторонних, я имею в виду Джейсона и Зенди. Они, вероятно, скоро поженятся. У Зенди внезапно умерла бабушка, а эти европейские замки такие большие, туда можно пускать туристов, для Джейсона это был бы прекрасный бизнес. Он обожает заниматься такими вещами. Только Небо знает, сколько я натерпелась за это время. Но Харви оставил мне немного денег. Я позвонила его адвокату, и он уверил меня, слава Богу, что с завещанием не будет никаких проблем. Бедняга Харви, он вел себя, как берсеркер. Они попытаются поговорить с тобой о его вменяемости, но если ты не хочешь, можешь просто послать их и все. В конце концов полиция для того и существует, чтобы их посылать, разумеется, если разговор не идет о штрафе дорожному патрулю. Милая, если ты устала, я уйду, но я только хочу сказать, что все прекрасно…
Каролин закрыла глаза и попыталась больше не слушать. Тем более что Айк ждал снаружи, в коридоре, потому что двух посетителей одновременно в палату не пускали.
Наконец он вошел, сел рядом с Каролин и взял ее за руку, не говоря ни слова. После Эллен этот контраст был таким замечательным, что она даже попыталась улыбнуться.
И еще она чувствовала покой и доброту, которые вошли в комнату вместе с ним. Она ощущала его присутствие даже с закрытыми глазами, как когда-то ощущала присутствие Луизы.
Наконец после тысячелетнего ожидания он сказал:
— Девочка, прости меня. Прости, что не уберег, что твое дитя…
«Она почти вернулась обратно, Луиза».
Слова эти, как огромные серые валуны, перекатывались у нее в сознании.
Когда она заговорила, голос ее был полон печали:
— Айк, когда-то он был моим другом. Может быть, он им и остался. Не тот, которого я видела в последнюю ночь, а прежний, каким я его помню, когда он помог мне с домом, с машиной, со всем на свете.
— Понимаю. Только — ш-шшш. Тебе нельзя говорить. Если сиделка услышит, она выгонит меня без раздумий.
Она сделала глубокий вдох и снова попыталась улыбнуться. Он сказал:
— Девочка, моя девочка…
Его пальцы сжали ее руку.
Она увидела его глаза совсем рядом. Они действительно были как серый гранит, из которого в небольших городах любят строить здания суда. И в их глубине таилась та сила, которая ей так была необходима.
И они обещали бесконечную радость.
Любовь и смерть на Гавайях
ГЛАВА 1
Ночь длилась бесконечно долго. Сара Мур, лежавшая на узкой и высокой кровати, почувствовала облегчение, когда рассвет окрасил окно серым, а стены желтым. В палате дальше по коридору какая-то женщина стонала всю ночь, то затихая, то снова принимаясь за свое. Теперь стоны прекратились. То ли женщине полегчало, то ли подействовали обезболивающие лекарства, то ли она скончалась. Спрашивать было бессмысленно. Больничный персонал все равно никогда ничего не говорил. Они явно прослушали курс ослепительных улыбок и уходов от ответов.
Сара закрыла глаза, хотя прекрасно понимала, что сейчас ей уже не заснуть. Сегодня для нее день начинался раньше, чем обычно. Она должна была пройти последний анализ — катетеризацию сердца. Доктор Дарем сказал, что это совершенно не страшно, и обещал прийти пораньше, чтобы подробно объяснить, что от нее потребуется.
Саре очень нравился доктор Дарем. Поскольку он успел овдоветь, медсестры делали вид, что прекрасно догадываются о ее романтических чувствах к доктору. Он был ровесником ее отца, но выглядел даже старше из-за редеющих коротко подстриженных волос и заметного брюшка. Он заведовал гематологическим отделением, и когда в начале апреля Сара только поступила в больницу, Дарем проявил большой интерес к ней, а вернее к ее странным симптомам. Он сразу сказал ей, что предположения были в высшей степени неутешительные. На все ее вопросы доктор Дарем давал исчерпывающе подробные ответы.