Люби меня по-французски (ЛП), стр. 40
Потому что он знает, Миа. Он знает, чем это является, и он никогда не притворялся, что это нечто другое. Засунь это в свою голову и держи там.
Лукас поднял голову и пальцем обвел контур моих губ.
— Я говорил тебе, что люблю твои губы? Но прежде, чем я решу, что мою семью не будет заботить шоу, которое они увидят здесь, нам лучше уйти и начать готовиться к вечеринке.
— Хорошо.
Вот оно. охотное согласие. Быть готовой на все. Только в настоящем моменте, чтобы хорошо провести время.
Когда мы шли назад к дому, я двумя руками несла корзину для пикника, может, это было глупо, но я не хотела, чтобы Лукас держал меня за руку. Это нужно прекратить. И когда мы вернемся в Париж, я должна оставаться в своем отеле на ночь. Черт, может, дни я тоже должна проводить одна. Я должна привыкнуть к тому, чтобы быть без него.
Потому что, хоть он и не был тем типом, кто беспокоится о будущем, но я была. Это не изменить. Несмотря на то, как мне было весело с Лукасом, я все еще была тем же самым человеком — и так же, как Джессика, я хотела в своей жизни того, чего он не мог мне дать. Сравнивать себя с ней отстойно, но я понимала ее. Мне было уже двадцать семь. Осенью будет двадцать восемь. Может, было глупо устанавливать жизненные сроки, но вот такой я была. И если у него не было желания измениться ради женщины, которую он любил три года, то не изменится и для меня. Я не была настолько наивна.
Я просто надеялась, что найду кого-нибудь другого, с кем у меня будет такая же химия, кого-нибудь, кто захочет дать мне то обещание. И позволит мне связать его и отсосать ему, прежде чем стоять на коленях над его лицом.
Я чувствовала себя так, будто хочу рассмеяться и заплакать в одно и то же время. Мои глаза снова заполнились слезами, и я опустила взгляд на землю, яростно моргая, чтобы избавиться от слез.
Лукас открыл заднюю дверь и улыбнулся, когда я прошла через нее, но на его лице все еще было обеспокоенное выражение. Мне нужно сыграть так хорошо, как я могла, если я хотела убедить его, что все в порядке.
Наверху, в душе, я составила список.
Инструкции Для Ночи:
1) Никаких ласковых жестов, что говорят: «потенциальные отношения». Это включает: держаться за руки, прикасаться к волосам, поцелуи в лоб.
2) Никаких фантазий о будущем с ним, особенно что-то связанное с помолвкой или свадьбой.
3) Никаких слез, нахмуренного выражения лица или признаний, что что-то не так. Если он спрашивает, ты продолжаешь говорить, что ничего, или, если необходимо — лги и говори, что это из-за свадьбы.
4) НЕ СТРОЙ никаких планов по возвращению в Париж. Если он попытается, ты, стиснув зубы, взываешь всю силу и воли и говоришь, что, вероятно, тебе нужно провести некоторое время самой по себе. Перечисли некоторые достопримечательности, на громадной высоте, которые ты хочешь увидеть.
5) Больше никакого секса.
На самом деле, я не добавила последний пункт.
Разве у кого-то есть сила воли к такому.
Глава 19
Вечеринка по случаю помолвки Жиля и Лизетты, была тем типом мероприятий, которые я бы хотела планировать. В действительности, я сделала кучу фотографий и была взволнованна, когда думала, что покажу их Коко. В своей голове я составила список возможных мест Детройта, где была бы возможна свадьба в провансальском стиле на открытом воздухе, хотя воссоздание внешнего вида этого места и то, как оно ощущается, может быть проблемой. Цвета, свет, вкусы, структура... они все были настолько специфичными именно для этой части мира. Но было то, что я могла скопировать — столы для четырех гостей с широкими стульями, антикварные кружевные скатерти, лаванда и полевые цветы на столе.
Это занимало мою голову большую часть вечера, что было хорошо. Мне нужно было что-то, чтобы отвлечься от Лукаса, чье появление в летнем костюме пшеничного цвета, светло-голубой рубашке и ГАЛСТУКЕ, конкурировало с окружающей обстановкой. Он был чисто выбрит, и у меня возникло сильное желание несколько раз потереться об его подбородок. И желание облизать его. Да, оно тоже у меня было.
Я поддерживала болтовню о своей работе, чтобы не сломаться, и он слушал с интересом, не жалуясь, когда я бродила с фотоаппаратом. Но мое «Я Полностью В Порядке, Правда» забрало у меня все силы — я была истощена к тому времени, как все расселись, чтобы ужинать, я не была уверена, как долго я еще могу держать видимость, что у меня все хорошо.
Мы сидели за длинным главным столом с семьей, и еда выглядела привлекательно, но я не была голодна. Я наложила еду, в основном, просто перемещая ее по своей тарелке.
Во время десерта Лукас спросил меня, все ли в порядке.
— Конечно. — Подняв бокал, я сделала изрядный глоток.
— Ты кажешься тихой, — сказал он, проведя пальцем над ремешком моего ярко-розового платья.
Я поставила бокал.
— Просто задумалась.
— О чем ты думаешь?
Не смей, Миа Девин. Не смей, черт побери…
— Эм... — Я сделала еще один глоток вина, который дал мне время придумать допустимый ответ. — О том, что осталось в парижском списке. У меня будет только три дня, когда я вернусь, на самом деле, два с половиной, в зависимости от того, когда придет поезд. — Мой голос звучал ужасно неестественно для меня.
— Верно. Ты уезжаешь во вторник, ага.
— Ага. Назад в реальность. — Я нацепила яркую улыбку, как в рекламе зубной пасты.
Его губы дернулись, но это не была его обычная улыбка.
— Похоже на то. В субботу ночью я буду работать в «Бивере», так что…
— Все в порядке, — щебетала я. Давай, Миа. Больше энтузиазма, ты можешь сделать это. — Теперь, когда ты показал мне, как передвигаться, я буду в порядке сама по себе. Не беспокойся.
— Я просто собирался сказать, что мы можем сесть на ранний поезд завтра. — В его глазах было беспокойство, Лукас с осторожностью меня изучал. — Но... ты имеешь в виду, что больше не хочешь тусоваться вместе, когда мы вернемся в Париж?
Больше вина. Вот и все. Выпить до последней капли.
— Эм, нет, не совсем. — Я теребила ножку моего пустого бокала. — Я имела в виду, что тебе больше не нужно играть в гида. Я могу справиться сама.
Тишина.
— Ты правда этого хочешь?
Конечно нет, глупенький.
Я открыла рот, чтобы продолжить вечернее достойное-не-меньше-чем-Оскара представление, но Лукас все разрушил, ответив на свой же вопрос.
— Потому что я буду очень опечален, если это так и есть.
О нет. О, Господи. Слезы на подходе.
Отчаянно я оглядела стол. Где, черт побери, бутылка вина? Другие члены семьи болтали и не замечали разворачивающейся между нами драмы, но я знала, что, если не встану и не уйду, плотину внутри меня прорвет.
— Миа? — Лукас потянулся к моей руке.
— Извини. — Отодвинув стул, я подпрыгнула и промчалась мимо других столов, вдоль бассейна, обошла вокруг, к другой части дома. Я бежала в темноте, заставляя ноги передвигаться на каблуках так быстро, как я могла, благодарная, что в старшей школе я занималась бегом и до сих пор имела привычку делать физические упражнения. Через сад — вы когда-нибудь пробовали бежать по гравию? Это отстой, и тем более, в обуви не для бега. Дальше я пробежала мимо фонтана и весь путь к задней части оливковой рощи. Я бежала так быстро, что даже не могла плакать, легкие угрожали вырваться, а в боку кололо. Когда я достигла границы виноградника, я рухнула с краю старой каменной пристройки.
Положив щеку на холодную грубую поверхность, я ударила рукой об камень и зарыдала. Я плакала так же сильно, как когда Такер отменил нашу свадьбу, но самое безумное, что сейчас я чувствовала себя еще печальней. В отличие от слез, что были тогда, эти были подпитаны только разбитым сердцем, без злости, сожаления или стыда, чтобы разбавить их.