Дети капитана Гранта (илл. П. Луганского), стр. 65
— Красивое у вас судно, милорд, — сказал он.
— Хорошее судно, это главное, — ответил Гленарван.
— А каков его тоннаж?
— Двести десять тонн.
— Кажется, я не очень ошибусь, если скажу, что «Дункан», идя полным ходом, легко делает пятнадцать узлов.
— Прибавьте еще два, — отозвался Джон Манглс, — и вы не ошибетесь.
— Семнадцать! — воскликнул боцман. — Так, значит, ни одно военное судно — даже из самых лучших — не угонится за ним?
— Ни одно! — заявил капитан. — «Дункан» — настоящая гоночная яхта, и он не даст обогнать себя.
— Даже под парусами?
— Даже под парусами.
— Ну тогда, милорд, и вы, капитан, примите поздравления моряка, знающего цену хорошему судну.
— Рад слышать это, Айртон, — ответил Гленарван. — Оставайтесь на нашем судне, и если вы захотите, оно станет и вашим.
— Подумаю об этом, милорд, — просто ответил боцман. Появившийся в эту минуту мистер Олбинет доложил, что обед подан. Гленарван со своими гостями направился в кают — компанию.
— Этот Айртон — умный малый, — заметил Паганель, обращаясь к майору.
— Слишком умный, — тихо отозвался Мак-Наббс. Майору, без всяких, впрочем, оснований, не нравилось лицо боцмана и его манера держать себя.
Во время обеда Айртон, прекрасно знавший Австралийский материк, рассказал о нем много интересных подробностей. Между прочим, он спросил Гленарвана, сколько матросов берет он с собой в экспедицию. Услыхав, что только двоих — Мюльреди и Вильсона, — он, видимо, был удивлен и стал советовать Гленарвану сформировать целый отряд из лучших матросов «Дункана». Он даже настаивал на этом, что, кстати сказать, — должно было рассеять последние подозрения майора.
— Но ведь наше путешествие в Южную Австралию не представляет никакой опасности? — проговорил Гленарван.
— Никакой, — поспешил подтвердить Айртон.
— Тогда надо оставить на судне как можно больше народа. Люди понадобятся, чтобы вести «Дункан» под парусами в Мельбурн, чтобы ремонтировать его. Очень важно, чтобы яхта могла без опоздания прибыть в то место, которое ей будет назначено. Поэтому не будем сокращать его команду.
Айртон, по-видимому, понял соображения Гленарвана и больше не настаивал.
Наступил вечер, и ирландцы распрощались с шотландцами. Айртон и семья Падди О'Мура вернулись на ферму. Лошади и повозка должны были быть готовы к следующему дню. Отъезд назначили на восемь часов утра.
Леди Элен и Мери Грант занялись последними приготовлениями. Сборы были недолгие, а главное, менее кропотливые, чем сборы Жака Паганеля. Ученый до поздней ночи развинчивал стекла своей подзорной трубы, вытирал их, затем снова свинчивал. Поэтому утро застало его спящим. Майор зычным голосом разбудил его.
Джон Манглс уже отправил багаж на ферму. Шлюпка ждала путешественников; они быстро разместились в ней. Молодой капитан отдавал последние распоряжения Тому Остину. Он особенно настаивал на том, чтобы его помощник ждал приказаний Гленарвана в Мельбурне и, каковы бы они ни были, выполнил их самым точным образом.
Старый моряк заверил Джона Манглса, что тот может на него положиться. Затем от имени всей команды Том Остин пожелал Гленарвану успеха в его экспедиции. Шлюпка отвалила от трапа под громовое «ура» команды.
Через десять минут она пристала к берегу, а еще через четверть часа путешественники были уже на ирландской ферме.
Здесь все было готово. Леди Элен пришла в восторг от своего жилища. Огромная повозка из массивных досок и с первобытными колесами очень понравилась ей. Шесть впряженных попарно быков своим патриархальным видом весьма подходили к ней. Айртон, держа в руках заостренную длинную палку, ждал приказаний своего нового хозяина.
— Черт возьми, — воскликнул Паганель, — какой чудесный экипаж! Ни одна почтовая карета в мире не сравнится с ней. Я не знаю лучшего способа бродить по свету! Дом, который трогается с места, движется, останавливается, когда вам заблагорассудится, — чего можно пожелать лучшего? Это некогда поняли сарматы и путешествовали только так.
— Господин Паганель, — обратилась к нему леди Элен, — надеюсь, я буду иметь удовольствие видеть вас в моем салоне?
— Конечно, мадам! Почту за честь. Какой ваш приемный день?
— Я буду дома для своих друзей ежедневно, — смеясь, ответила леди Элен, — а вы…
— … самый преданный из них, мадам, — галантно ответил Паганель.
Этот обмен любезностями был прерван появлением семи уже оседланных и взнузданных лошадей. Их привел один из сыновей Падди О'Мура. Гленарван уплатил ирландцу-фермеру за все, что было приобретено у него, и горячо поблагодарил его, а это для честного колониста было не менее ценно, чем полученные золотые гинеи.
Была дана команда к отъезду. Леди Элен и Мери заняли места в своем купе, Айртон — на козлах, а мистер Олбинет — в задней части повозки. Гленарван, майор, Паганель, Роберт, Джон Манглс и оба матроса сели на лошадей. Все они были вооружены карабинами и револьверами.
— С богом! — крикнул Падди О'Мур, а за ним хором вся его семья.
Айртон издал особый возглас и тронул быков длинной палкой. Повозка тронулась, доски ее затрещали, оси в ступицах колес заскрипели, и вскоре гостеприимная ферма славного ирландца скрылась за поворотом дороги.
Глава IX
ПРОВИНЦИЯ ВИКТОРИЯ
Было 22 декабря 1864 года. Декабрь, такой унылый и хмурый в Северном полушарии, должен был бы называться июнем на Австралийском материке. Ведь с астрономической точки зрения, здесь два дня назад наступило лето: начиная с 21-го, когда солнце достигло тропика Козерога, оно с каждым днем бывало над горизонтом на несколько минут меньше. Таким образом, это новое путешествие Гленарвана должно было совершиться в самое жаркое время года, под почти тропическими лучами солнца.
Совокупность английских владений в этой части Тихого океана носит название Австралазии. Сюда входят Новая Голландия, Тасмания, Новая Зеландия и несколько соседних островов. Сам же Австралийский материк делится на несколько обширных колоний-провинций, очень отличающихся друг от друга по величине и по природным богатствам. При взгляде на современную карту Австралии бросается в глаза прямолинейность границ австралийских провинций — очевидно, англичане проводили их чисто условно, нисколько не сообразуясь ни с рельефом, ни с течением рек, ни с различием климата, ни с разноплеменностью населения. Эти колонии примыкают друг к другу, как кусочки мозаики правильной формы. Во всех этих прямых линиях и углах чувствуется рука не столько географа, сколько геометра. Природа берет свое только в пленительной неправильности очертаний берегов с их разнообразными изгибами, бухтами, мысами, заливами.
Это сходство между картой Австралии и шахматной доской вызвало заслуженные насмешки Жака Паганеля. Если бы Австралия была французской колонией, то уж французские географы не проявили бы такой страсти к угольнику и рейсфедеру.
Обширный австралийский остров делится в настоящее время на шесть колоний-провинций: Новый Южный Уэльс, столица — Сидней; Квинсленд, столица — Брисбен; Виктория, столица — Мельбурн; Южная Австралия, столица — Аделаида; Западная Австралия, столица — Перт; и, наконец, Северная территория, пока не имеющая столицы. Колонистами заселены лишь побережья. Почти нет сколько-нибудь значительных городов дальше двухсот миль в глубь страны. Центральная же часть материка, равная по величине двум третям Европы, еще почти не исследована.
К счастью, тридцать седьмая параллель не проходит через эти беспредельные пустыни, через эти недоступные области, уже стоившие науке стольких жертв. Гленарван не смог бы их преодолеть. На его пути, проходившем только через юг Австралии, лежали небольшая часть провинции Южная Австралия, затем вся провинция Виктория и, наконец, вершина опрокинутого треугольника, который представляет собой провинция Новый Южный Уэльс.
От мыса Бернулли до границы провинции Виктория — около шестидесяти двух миль. Это расстояние можно было свободно покрыть в два дня, и Айртон рассчитывал к вечеру следующего дня уже расположиться на ночлег в Апли, самом западном городе Виктории.