Клинок Тишалла, стр. 94

4

Болтаясь на плече великана по пути в белую комнату, Делианн вертелся под сеткой, пока не размял сведенную шею настолько, что смог заговорить.

– Не надо, – пробормотал он.

– Ишшо как надо, – жизнерадостно отозвался огр. – Для того у меня эдда ждука. – Он подбросил в свободной руке здоровенную шипастую булаву и легонько ткнул ею пленника через сетку – совсем чуть-чуть, так что лишь пара шипов вонзилась в воспаленные мышцы плохо зажившего бедра. – Видел? Лекко.

Делианн до крови прикусил губу. Засевшая в кости инфекция делала ногу чертовски чувствительной; толчок причинил больше мучений, чем падение с обрыва.

– Ты не понял, – просипел он, едва обрел дар речи. – Хочешь меня убить – валяй. Только не бросай тело в реку. Одна Эйялларанн знает, куда может расползтись зараза – она может сгубить тысячи душ, прежде чем богиня исцелит нас.

– Ты что, думаешь, в реке мало чумных тел? – переспросил уродливый плечистый хуманс, который ковылял рядом, сунув пальцы за пояс. – Я не лекарь, но, знаешь, слухи-то ходят. А я парень внимательный. По мне, от тебя уже тьма народу перезаразилась, а все в наших краях рано или поздно отходят реке.

– Да, – тихо прошептал Делианн, задыхаясь от боли в груди. – Ты прав. Об этом я не подумал.

– Мой не знаддь про чжуму, – заметил огр. – Кайра говоридд, разбить бажка – мой разбить бажка. Кайра говоридд, брозидь в реку – мой брозить в реку. Лекко.

– Да, Руго у нас парень простой, а? – Хуманс выглянул из-за широкой спины великана, чтобы сочувственно подмигнуть Делианну. – Поневоле иззавидуешься. Никогда не хотел жить так же просто?

Делианн закрыл глаза – так легче было горевать.

– Когда-то я думал, что живу просто.

– Это ты неправильно думал, – грустно заметил хуманс.

«Белой комнатой» оказалась та самая камера с забрызганными бурым стенами, где Делианна приковали к стулу сразу после пленения. Огр вытряхнул чародея из сетки, и Делианн распластался по полу, глядя на потолок, тоже забрызганный бурым, – этакая кинетограмма слетающих с булавы или дубины брызг, когда идет замах на второй удар. Краем глаза смутно он мог разглядеть слабые контуры Оболочек обоих стражников – огра и человека, но комната была закрыта для Силы. Он был беспомощен.

Да в общем, и не хотел сопротивляться.

То, что именно в эту комнату его привели на казнь, показалось Делианну проявлением поэтической симметрии насмешливого мироздания.

Огр старательно сложил серебряную сетку – очевидно, устройства эти были достаточно дороги, чтобы стоило рисковать сеткой, разбивая череп пленника сквозь нее. Булава при этом висела в него на запястье, на кожаном ремне. Получившийся узелок он уложил на прикрученный к полу посреди комнаты стул, потом взялся поудобнее за рукоять булавы и изготовился к удару.

На какой-то миг Делианну стало интересно, увидит он вспышку света, когда булава вышибет ему мозги, или вспышка, которой сопровождается удар по голове, является лишь галлюцинацией памяти – на самом деле ты не видишь ее в момент удара, но вспоминаешь, очнувшись, этакий нейронный самообман, прикрывающий вызванные ударом пробелы. Любопытство его было сугубо абстрактно; поскольку очнуться ему было не суждено, он и не узнает, на что похож сам миг удара. Но почему-то это казалось важным.

Настолько, насколько важной может быть мысль, забредшая в голову за миг до смерти.

Булава вздымалась все выше, и выше, и выше, и вдруг хуманс заметил:

– Эй, Руго, погоди минуту, а. Что-то мне это все не нравится.

Булава зависла над головой великана.

– А? – переспросил огр.

– Передумал, – объяснил хуманс. – Давай не будем его гробить.

– Но Кайра зказала…

– Ты же не обязан во всем ее слушаться, правда?

– Но она главная…. – пробормотал великан.

– И что?

Огр опустил булаву и нахмурился, обсасывая незнакомую идею.

– Не понимаю, – решил он.

Хуманс неловко повел плечами.

– Да я сам вряд ли смогу объяснить. Понимаешь, такое дело: если этот перец сказал Кайре правду насчет богини, Пэллес Рил вернется сюда через пару дней, чтобы все поправить, и все будет хорошо, въезжаешь? А если он наврал, нам все равно скоро хана – Кайре первой, скорей всего. Так что ей, по большом счету, наплевать. Ну и нам тоже. Так на кой нам ему бошку ломать?

– Потому жто Кайра велела , – настаивал огр.

Хуманс глянул на него весьма скептически и слегка встревоженно.

– Вы не понимаете, – проговорил Делианн, облизнув губы. – Я переносчик…

– Ну да, и что? – поинтересовался хуманс. – Делов-то. Если ты заразный, я уже подхватил твою чуму, верно?

– Не надо ради меня…

– Кто сказал, что ради тебя?

– Я не говорил, что хочу жить.

– Тебя вообще никто не спрашивает. Хочешь умирать – изволь справиться без нашей помощи.

– Кайра раззердится, – с сомнением заметил Руго. – Безидьзя будед.

– А ей знать необязательно. – Хуманс развел руками. – Давай, Руго, отпустим его, а ей скажем, что тело отправили в реку. Что скажешь?

Руго оскалился так злобно, словно непривычно упорные раздумья закончились для него великанской мигренью, и наконец помотал огромной башкой.

– Не. Кайра, она главная. Надо деладь, как она велид.

Он снова замахнулся булавой, но хуманс сделал шаг и загородил собой распростертого на полу Делианна.

– Не надо, Руго.

– Ну кончай , – жалобно проныл великан. – Нам будет секир-бажка …

– Это тебе будет секир-башка, если ты настучишь на меня Кайре! А о чем она не знает, в том и беды нет. – Хуманс отвернулся от своего напарника и протянул Делианну руку: – Пошли. Выматываемся отсюда.

Делианн смущенно взял его за руку – теплую, сухую и очень-очень сильную. Хуманс без натуги поднял чародея на ноги.

– Может, тебе тоже божку знезди? – зловеще предположил огр, шагнув вперед. Он возвышался над хумансом на две головы. Желтые глазищи смотрели вниз из рамки кривых клыков.

Хуманс с любопытством глянул на своего напарника через плечо.

– Сколько мы с тобой вместе работали? Правда хочешь мне черепок раскроить? Тоже мне, друг нашелся!

– Ну… но… кончай! Дай я его грохну! Пжаллзда!

– Не. Я решил. Извини, Руго. Придется тебе и меня грохнуть.

Хуманс мягко развернул Делианна за плечи и подтолкнул к двери, следуя за чародеем по пятам.

– Я могу кликнудь здражу! – воскликнул Руго, просияв от внезапного озарения.

– И что ты им скажешь? Как будешь объяснять, почему не справился сам? – Хуманс распахнул дверь. – Мы уходим, Руго. Хочешь – пошли с нами.

Ответа Делианн не услышал – хуманс протолкнул его в дверь, чтобы затем провести путаными коридорами «Чужих игр» к узкой дверце, открывавшейся в темный переулок. С неба косыми ленивыми струйками, как моча старого алкаша, лился дождь. Хуманс вышел на улицу первым, кивком поманил чародея за собой.

– Пошли. Жрать хочешь? Пошли, перехватим чего-нибудь.

5

Жирный камнеплет в грязном буром фартуке метнул из-за прилавка под нос Делианну полную тарелку – яичница с кровяной колбасой и мясо неопределенного происхождения. В мир постепенно возвращались краски. С той ночи, когда чародей попал в «Чужие игры», он впервые оказался на свежем воздухе; он промок не меньше залитых грязью улиц, ему было зверски холодно в тонкой хлопчатобумажной рубашке и штанах, и пробивавшихся сквозь плотные, низкие лилово-сизые тучи лучиков солнечного света едва хватало, чтобы придать яичным желткам соломенный оттенок.

Он поерзал на шаткой табуретке и оперся на исцарапанную стойку, едва ли менее жирную, чем еда в тарелке, рядом со смертным, который спас ему жизнь. Стойка неровным четырехугольником окружала мангал, очаг и здоровый котел с жарочным маслом. Посетителей обслуживали двое камнеплетов; вели они себя точно муж и жена, но были похожи, точно брат с сестрой. Уточнять Делианн не стал.

Навес спасал посетителей от дождя. Стойка, табуреты и навес вместе занимали добрую треть мостовой улицы Мориандар, и забегаловка эта была вовсе не единственной. Впрочем, почти все заведения были по случаю дождя пусты. В этом, кроме Делианна и хуманса, был всего один клиент – толстый древолаз с порванными крыльями: он распростерся лицом вниз в другом углу стойки, накрыв голову руками, и храпел, точно страдающий астмой бульдог.