Исцеление любовью, стр. 21
Патрик не имел подобных намерений. Но также не хотел отпускать маленькое пушистое существо на траву. Котенок же не желал успокаиваться и в конце концов вонзил свои маленькие острые коготки в державшую его руку, оставив на ней тонкую кровоточащую царапину. Точь-в-точь такую же, какими были покрыты руки Аманды.
— Ой, Патрик, извините ради Бога! — воскликнула Аманда.
— Это не ваша вина. И даже не Смоуки.
Просто так мне на роду написано. Жаль, что я умираю. И что вы не замужем. И что у нас больше не будет возможности обо всем поговорить. В том числе и о наших отношениях…
Аманда протянула было руку, чтобы дотронуться до царапины на ладони Патрика, но тут же отдернула ее и смущенно сказала:
— Надо перебинтовать. Пойдемте в дом. Там у меня есть аптечка.
— Нет, спасибо. Со мной все в порядке. Я лучше поеду.
Прощай, Аманда!
Глава 11
Теплоход «Королева Елизавета-2»
Танцевальный зал
Вторник, 23 апреля 1999 года
Они плавно скользили по полированному полу, как на коньках по льду замерзшего пруда. Мужчины во фраках и женщины в вечерних туалетах беззаветно отдавались танцу под звуки расположившегося на невысоком помосте оркестра. На всех музыкантах также были фраки.
Прием капитана стал роскошнейшим праздником бального танца в одном из самых замечательных танцевальных залов, когда-либо встречавшихся на море.
Шампанское лилось рекой. Кое-кто предпочитал мартини. Но каждый непременно отдавал должное экзотическим фруктам на серебряных подносах и клубнике в дорогих кубках, которые разносили шнырявшие по всему залу стюарды.
Кэтлин появилась в зале, когда прием был уже в самом разгаре. Ее волосы на этот раз были собраны в пучок на затылке, как у Аманды. Атласное платье изумрудного цвета украшали розы. Шею обнимала нитка хотя и искусственного, но очень красивого жемчуга. Его ей в свое время подарила Маргарет, а потому Кэтлин дорожила этой изящной подделкой больше, нежели настоящим жемчугом, огромными гроздьями оттягивавшим мочки ее миниатюрных ушей.
В этом великолепном зале Кэтлин Тейлор сразу же привлекла к себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые — женщин. Но сама она чувствовала себя крайне неловко. А потому решила посвятить весь вечер наблюдению за происходящим, чтобы потом подробно отчитаться перед Патриком.
В качестве наблюдательного пункта Кэтлин облюбовала высокое, украшенное затейливой резьбой по позолоченному дереву кресло, одиноко стоявшее в углу зала.
Однако в полном уединении Кэтлин пребывала недолго. Уже через несколько минут ее разыскал стюард и преподнес бокал шампанского. Она не успела сделать и пары глотков, как юноша появился вновь с тарелочкой, на которой лежало миндальное пирожное. Кэтлин, подавив досаду, признала, что обязанности ее личного стюарда молодой человек выполнял весьма старательно.
Кэтлин обвела взглядом зал. Ей показалось, что все вокруг покрыто туманом, в котором каждая из ярко одетых вальсирующих пар казалась пляшущей радугой. Или же вся эта дымка была плодом воображения Кэтлин, в котором так же, как в тумане, всплывали знакомые образы. Она видела свою мать танцующей с любимым человеком. Это была самая яркая и красочная радуга. Мэгги и ее Майкл… Стройный и сильный, смуглый и стремительный. Прекрасный, полный гордого достоинства. Мужчина, полюбивший глубоко и навсегда, а никакой не вампир, снившийся Кэтлин по ночам.
Он никогда больше не будет являться ей в том страшном обличье… Кэтлин поклялась себе в этом. И надеялась, что так оно и будет. Майкл навсегда останется для нее сказочным принцем Маргарет. Навсегда!
Понемногу мысли Кэтлин приняли другое направление. Она вспомнила вечер в День святого Валентина, наполненный романтикой и шампанским, когда она узнала о существовании у Патрика брата-близнеца…
В тот год февраль в Бостоне выдался снежным. Кэтлин только-только сдала зимнюю сессию на втором курсе хирургического факультета колледжа и половину своей практики в клинике. Последнее считалось делом очень почетным, и однокурсники Кэтлин ей по-доброму завидовали.
Наставником Кэтлин был назначен студент четвертого курса. Ну конечно, Патрик Фалконер! Он был великолепен. Выглядел очень здоровым и сильным. Хотя для Кэтлин это не имело никакого значения. Главным было его искусство хирурга и компетентность в своем деле. То и другое было на самом высоком уровне. А еще — чувство величайшей ответственности перед доверившимся ему пациентом.
В последние полтора года они часто работали вместе. Подобные совпадения в графиках дежурств всегда волновали Кэтлин, которой Патрик казался верхом совершенства. И если он поначалу с неохотой воспринял свое назначение наставником младшей студентки, то ни разу не показал этого. Никогда не исчезал в паузах между операциями, небрежно бросив: «Кэтлин, вызови меня, если что…», — дабы скоротать вынужденный простой в чьем-либо более приятном обществе. Он всегда был где-нибудь поблизости. Ходил вместе с Кэтлин в библиотеку, где оба они засиживались за книгами, сопровождал в кафетерий. В конце концов, он мог и просто интересоваться ею. Ведь Кэтлин была очень недурна собой.
А скорее всего Патрик просто чувствовал себя уютно рядом с ней. Кэтлин никогда не досаждала ему ненужными вопросами, не пыталась проникнуть в его личную жизнь. Да она и сама была не менее скрытной, чем он.
Она ни о чем лишнем не спрашивала и в душу не лезла. Но про себя отмечала буквально все. От нее никогда не ускользало беспокойство, порой появлявшееся в его обычно невозмутимых синих глазах. Кэтлин всегда догадывалась о неприятных ночных звонках, дергавших Патрика и готовых вывести его из душевного равновесия. Наконец, она сразу же заметила, что с его пальца исчезло золотое обручальное кольцо.
Патрик же после этого стал немного спокойнее.
Но в ту февральскую пятницу доктор Фалконер был сам не свой. Он казался чем-то раздосадованным.
— У меня к тебе просьба, Кэтлин. Я хочу, чтобы мы вместе осмотрели одного пациента.
— Конечно, Патрик!
За все время их работы, наоборот, Кэтлин всегда обращалась к Патрику с подобными просьбами. «Ты не мог бы посмотреть живот у этого больного, Патрик? Мне кажется, у него что-то не в порядке с селезенкой. Но может быть, я ошибаюсь».
В подобных случаях Патрик всегда внимательно выслушивал и ее мнение, что особенно поражало Кэтлин. При этом Патрик всегда улыбался, довольный своей ученицей.
Но в тот день ему было не до смеха. Глаза потемнели, а голос звучал напряженно.
— Что-то сложное? — спросила Кэтлин.
— Очень. Главных жалоб две: распухшая грудная железа и боли в тазобедренных суставах. Но ты мне нужна не как консультант, а для поддержки. Скорее — моральной.
Не пускаясь в дальнейшие объяснения, Патрик взял Кэтлин за руку и провел в смотровой кабинет.
У окна стояла женщина.
— Габриела, позволь тебе представить доктора Кэтлин Тейлор. Кэтлин, познакомься, пожалуйста, с Габриелей Сент-Джон.
Необычайно красивая и почти раздетая Габриела Сент-Джон была явно чем-то сильно раздосадована. Увидев входившую в кабинет незнакомую женщину, она поспешила прикрыть наготу полами распахнутого больничного халата. Вместе с тем ничто, даже раздражение, если не ярость, не могло затмить ее красоту. А потому Габриела не считала нужным сдерживаться.
— Что эта особа здесь делает? — грубо спросила она.
— Доктор Тейлор будет ассистировать мне при осмотре.
— Ассистировать? С каких это пор тебе требуются ассистенты, чтобы осмотреть меня?!
Кэтлин знала, что эта негодующая красотка не бывшая жена Патрика Фалконера. Но не из-за нее ли он перестал носить на руке обручальное кольцо? Если это так и Габриела Сент-Джон расстроила семейную жизнь Патрика, то их отношения тоже, видимо, не сложились.
— Я не желаю ее видеть! — взвизгнула Габриела.
— Она здесь останется, или же не будет никакого осмотра.