Хэппи-энд, стр. 22

«Неужели это единственная причина, по которой она пригласила меня в Чикаго? – с неожиданной горечью подумал Ник. – Только потому, что я хорошо буду смотреться в смокинге?»

– Мы будем жить в гостинице?

– Да, – поспешно ответила Рейвен, – для нас уже заказан номер с двумя спальнями.

– Полагаю, вам следует рассказать мне, кем я должен быть для ваших одноклассников.

Ник думал, что у Белоснежки есть наготове давно придуманная история. Он даже допускал, что она захочет представить его как известного ландшафтного архитектора, кем он и являлся на самом деле.

Вопреки его ожиданиям Рейвен ответила далеко не сразу. Это свидетельствовало о том, что у нее не было готового сценария для сопровождающего ее мужчины.

Помолчав, она сказала голосом, полным пугающей неожиданности:

– Мне бы хотелось... чтобы вы, если это, конечно, не будет вам в тягость... притворились, что небезразличны ко мне.

– Вы хотите сказать, я должен сделать вид, будто мы с вами... любовники?

– Да, – выдохнула она.

– Согласен! – весело сказал Ник и, заметив ее испуг, повторил гораздо спокойнее и дружелюбнее: Хорошо, Рейвен, я сделаю это для вас.

Глава 9

Ник с радостным нетерпением ожидал полета в Чикаго, предвкушая неторопливую беседу с Рейвен под низкий гул двигателей и бесплатное шампанское, полагавшееся пассажирам первого класса.

Но как только самолет оторвался от взлетной полосы, Рейвен погрузилась в чтение романа Лорен Синклер «Мы будем счастливы». Вернее, сделала вид, что погрузилась в чтение. Она добросовестно держала перед собой книгу в яркой суперобложке, уставившись в мелкий шрифт текста. Однако с самого начала полета она так ни разу и не перевернула страницу.

Сидевшему рядом с Рейвен раздосадованному Нику было совершенно ясно, что ее мысли были далеки и от него, и от книги. Сейчас Рейвен пребывала в другом месте, вполне реальном, в отличие от вымышленного мира любви и надежд, где разворачивалось действие романа Лорен Синклер. Там, где была сейчас Рейвен, доминировало отчаяние и постоянная боль отвергнутой души. Там ей было очень плохо, но что-то заставило ее отправиться в это болезненное путешествие в прошлое. И она нуждалась в спутнике, отправляясь туда.

Судя по всему, спутник ей не очень-то нужен, решил Ник, догадавшийся о состоянии Рейвен. Через полчаса после начала полета, не выдержав молчания, Ник тихо спросил, показывая на выгравированные золотом инициалы на ее сумочке:

– РУУ. Что означает У в середине?

Он полагал, что этот вопрос поможет ему присоединиться к путешествию Рейвен в ее прошлое, но ошибся.

Первой реакцией на этот вопрос были недовольно приподнятые брови и явное нежелание отвечать.

Ник продолжал глядеть ей в Глаза, молча требуя ответа, требуя доверия к себе.

Словно читая его мысли, Рейвен с неохотой подчинилась:

– Уиллоу [1]…

– Это семейное имя? Какое красивое!

– Нет, просто имя – и все, – сухо произнесла Рейвен, явно не желая вдаваться в подробные объяснения.

В следующую секунду она снова погрузилась в воспоминания.

Просто имя... Давно, очень давно для Рейвен это было действительно всего лишь красивое и необычное имя. Задолго до того, как она поняла, что такое зачатие, ее мать, Шейла Уинтер, рассказала девочке одну историю... Это случилось на зеленом весеннем лугу под большой серой ивой, а над головами двух сплетенных в любовном экстазе людей медленно пролетал великолепный черный ворон.

В детстве Рейвен нравилась эта история, особый шарм которой придавал некий оттенок мистики.

Но когда она стала старше, необычность имени обернулась жестокими издевательствами и насмешками со стороны сверстников. Они говорили Рейвен, что вороны отвратительные птицы смерти, черные и мерзкие, как иона сама. Второе ее имя, Уиллоу, тоже вызывало у них зловещий смех. Ива! Фу, какое убожество! Эти длинные плакучие ветви, опускающиеся до самой земли! Эта шершавая серая кора на стволе! Ну и гадость! Да если бы их родители дали им такие ужасные имена, они бы рыдали не переставая с самого утра до самого вечера...

– А ну, покажи нам, как ты умеешь плакать! Плачь, плакучая ива! – издевались они над маленькой девочкой. – Плачь, мерзкая птица смерти!

Рейвен сильно страдала от этих жестоких издевательств, но никогда не показывала своих слез! Никто из бессердечных ровесников никогда не видел, как она плачет!

Лишь однажды свидетельницей горьких слез Рейвен стала ее мать Шейла, и после того случая девочка стала и от нее скрывать свои страдания.

Со временем история о романтическом зачатии потускнела, и на первый план вышли иные, более страшные подробности.

Шейла всегда, даже во время беременности, ежедневно принимала наркотики, по большей части таблетки ЛСД.

Рейвен Уиллоу Уинтер была зачата и рождена в наркотическом опьянении. Она была отравлена наркотиками еще в утробе матери.

Со временем ее отравленный организм нашел своеобразную защиту от врожденного порока, скрыв самые уязвимые места под толстой броней ледяной невозмутимости и бесконечного терпения.

Если Рейвен была ребенком наркотиков, то Шейла принадлежала к тем, кто называл себя «детьми цветов» [2] И не видел ничего плохого в наркотиках и так называемой свободной любви. Шейла даже не знала, кто был отцом ее дочери. Поскольку мать ничего не могла рассказать дочери об отце, маленькая девочка сама придумала его.

Внимательно изучив книгу о коренных индейцах Америки, Рейне и решила, что ее отец принадлежал к племени ирокезов – гордых, благородных и отважных людей. Это ему принадлежала идея назвать дочь столь необычным именем, потому что он был сыном земли и неба Это от него Рейвен унаследовала иссиня-черные волосы и высокие красиво очерченные скулы.

В созданный ею миф об отце-индейце никак не вписывалась ее белоснежная кожа, и это сильно огорчало девочку. Она считала, что такая неестественная белизна кожи была следствием чрезмерного увлечения ее матери, Шейлы Уинтер, наркотиками и разгульным сексом.

Когда Рейвен исполнилось девять лет, она вместе с матерью и ее тогдашним дружком-сожителем переехала из Нью-Йорка в Чикаго. Вскоре дружок матери испарился, как это делали все ее мужчины, а сама Шейла увлеклась идеей найти подходящую работу в каком-нибудь богатом доме на золотом побережье озера Мичиган, где было немало зажиточных поместий.

Сначала Шейле удалось получить работу уборщицы-поденщицы. В этом качестве она была во многих домах, с отвращением выполняя свои обязанности и надеясь на лучшее. Вскоре ей подвернулся счастливый случай получить место кухарки в одном богатом доме. Кухарка поместья Торнвуд, много лет безупречно служившая своим хозяевам, решила вернуться на родину, во Флориду, освобождая тем самым не только должность, но и небольшой флигель, в котором жила все эти годы.

Шейла вовремя подсуетилась, расписав себя превосходным поваром и ловко скрыв отсутствие опыта работы.

Уволившаяся кухарка была доброй женщиной и охотно показала Шейле и ее маленькой дочери, как готовить любимые блюда хозяев, семьи Уэйнрайтов. Великолепная память Рейвен запечатлела подробный инструктаж бывшей кухарки, и впоследствии именно Рейвен, а не мать, занималась приготовлением пищи.

Увлекшись кулинарией, девочка стала читать специальную литературу с новыми, необычными рецептами, по которой стала иногда готовить новые блюда. Хозяевам нравилась стряпня, хотя все были уверены в том, что приготовлением пищи занимается Шейла, а не ее маленькая дочь. Успешному обману способствовал и тот факт, что непосредственной сервировкой стола всегда занималась отдельная прислуга.

Рейвен по-настоящему нравилось готовить. Работая на кухне, она чувствовала себя нужной матери, которая никогда по-настоящему не заботилась о ней. Кроме того, эта работа давала им обеим возможность жить в уютном флигеле на территории огромного поместья Уэйнрайтов.