Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик, стр. 27

Взглянув в сторону леса, я увидел мелькнувшую среди деревьев женскую фигуру.

— Боже милостивый! Опять эта индианка! — воскликнул мой спутник. — С того вечера она следит за мной и грозится убить. Берегитесь! У нее есть пистолеты!

— Ну, я думаю, сейчас нам нечего особенно опасаться. Она, кажется, в веселом настроении.

— Вот этот-то смех мне и не нравится. Хуже всего, когда она такая.

Тем временем индианка подошла к границе участка, вскарабкалась на изгородь, словно собираясь перелезть через нее. Однако она не сделала этого, а только стала во весь рост на верхней перекладине. Схватившись рукой за ближайшее дерево, чтобы удержаться, она снова разразилась тем же хохотом, но теперь в нем звучала насмешка.

Мы молчали, ожидая, чтобы она заговорила.

— Белый Орел и гордый убийца пумы! — раздался ее голос. — Я вижу, что сердца ваши так же неспокойны, как поток, на который устремлены ваши глаза. Су-ва-ни знает ваше горе. Она пришла вас утешить!

— Так говори же! — воскликнул я с внезапным проблеском надежды.

— Вы слышите что-нибудь в лесу?

Мы слышали только плеск воды у наших ног.

— Не слышите? Ха-ха-ха! Оглохли? А вот я весь день слышу этот крик. Он так и звенит у меня в ушах.

— Она насмехается над нами, — пробормотал Уингроув. — Нигде ничего не слышно!

— Да, — сказал я, — ты, наверно, шутишь, Су-ва-ни?

— Ха-ха-ха! Это не я шучу, а птица насмехается над вами. Да, птица, хотя и не та, что зовется пересмешником. Это не голубка воркует и не сова кричит — это кукушка! Ха-ха-ха! Слышишь, Белый Орел, и ты, убийца пумы, кукушка смеется над вами обоими!

— Перестань! — с досадой сказал Уингроув. — Что за чушь ты несешь!

— Я говорю правду, Белый Орел, правду, правду! Черный змей заполз в твое гнездо и в твое тоже, убийца пумы. Он обвился своими кольцами вокруг ваших птичек и утащил их далеко-далеко, через прерии, к Большому Соленому озеру! Он утопит их в нем! Ха-ха-ха!

— И это ты называешь утешением, проклятая? — закричал охотник, взбешенный ее словами. — Мы не желаем слушать твое карканье. Убирайся, или… — Он не кончил свою угрозу.

Девушка вдруг спрыгнула с изгороди, спряталась за дерево, и тут же у ствола сверкнуло что-то похожее на молнию и раздался треск, в котором легко было узнать звук выстрела. Я кинулся к дереву, чтобы схватить индианку, но голубоватый дым, медленно расплывшийся в воздухе, скрыл ее. Я добежал до забора, перескочил через него и, очутившись позади облака дыма, огляделся по сторонам. Кругом не было никого. Лишь вдали слышался злобный хохот.

Глава XXXVI

МЕРТВАЯ ЛОШАДЬ

Полный тревоги, я оглянулся туда, где остался мой друг, и с радостью увидел, что он не упал, а идет ко мне. С пальцев его капала кровь, и на рукаве оленьей куртки багровело пятно. Но он улыбался. Поглядывая на него, и я успокоился, поняв, что рана не опасна. Пуля прошла сквозь мышцы предплечья, не задев кости, так что вмешательство врача не требовалось. У меня был некоторый опыт в наложении повязок, и я знал, что нужно только остановить кровь и для скорейшего заживления подержать руку некоторое время на перевязи.

Как ни неприятно было это происшествие, но оно, кажется, подействовало на молодого охотника меньше, чем бессвязные речи индианки. Хотя они немного прибавили к тому, что нам уже было известно, но и этого оказалось достаточно, чтобы усилить наше мрачное настроение. Обстоятельства складывались хуже, чем я думал. В письме Лилиен говорилось о какой-то далекой местности, в которой добывают золото, то есть о Калифорнии. Но там ни слова не было о Соленом озере или переселении в город мормонов. Но из слов Су-ва-ни стало ясно, что именно туда направились скваттер и его спутники. Откуда и как получила она эти сведения, было непонятно, но я не мог отделаться от мысли, что они правильны.

Встреча с индианкой заставила нас поторопиться с приведением в исполнение нашего плана. Мы снова стали думать о погоне за уехавшими и прежде всего решили установить время их отъезда.

— Если бы не дождь, — заметил охотник, — я бы по следам определил, когда они ушли. Ведь они топтались здесь, когда носили вещи в лодку, но проклятый ливень начисто все смыл!

— А где же лошади? Ведь не увезли же их в лодке!

— Я уже думал об этом. У Стеббинса была не своя лошадь. Он, наверное, взял ее у Киппа и, скорее всего, вернул в тот же вечер, а сам потом пришел сюда пешком. А может быть, Кипп прислал за ней какого-нибудь негра.

— А лошадь Холта?

— Вот об этом стоит подумать. Он, конечно, оставил ее где-то здесь. В лодке ее не увезешь, да и не к чему брать с собой такую старую клячу. Ей и цена-то — мешок мякины. Что же он с ней сделал?

Охотник посмотрел вокруг, словно ища ответа на свой вопрос.

— Эге! — вдруг указал он на что-то привлекшее его внимание. — Вон она где. Посмотрите-ка на стервятников. Там она небось и лежит.

Он был прав. Чуть в стороне от изгороди на нижних ветках деревьев сидело несколько грифов, привлеченных каким-то предметом, лежащим на земле.

При нашем приближении они неохотно улетели. В траве под гигантской смоковницей лежала старая лошадь. Она была мертва, но птицы еще не тронули ее. На земле, как раз под зиявшей на шее лошади раной, натекла лужа крови. Видимо, животное было убито на этом самом месте.

— Убил-таки, — задумчиво проговорил мой спутник. — Это похоже на Холта. Мог бы ведь оставить лошадь кому-нибудь из соседей — так нет! Он, правда, ни с кем особенно не дружил, и меньше всего со мной. Я раз на празднике победил его в стрельбе. Он, должно быть, разозлился и с тех пор невзлюбил меня.

Я почти не слушал его. У меня явилась мысль — нельзя ли по этой лошади угадать время отъезда скваттера. На некотором пространстве вокруг трупа, защищенном раскидистыми ветвями смоковницы, земля была суха, а ручеек крови и образованная им лужа только слегка размазаны грифами, следы которых виднелись вокруг. Глаза животного были уже выклеваны. Все эти признаки мне, участнику походов в прериях, нетрудно было понять, так же как и опытному охотнику Уингроуву.

— Когда ее убили, по-вашему? — спросил я, указывая на лошадь.

Он тотчас понял мою мысль.

— А ведь правильно! Мне это сразу в голову не пришло. Сейчас выясним!

Охотник наклонился к самой шее лошади и, сунув пальцы в рану, подержал их там несколько секунд. Он молчал и, склонив голову набок, внимательно что-то обдумывал, потом сразу выпрямился, видимо удовлетворенный осмотром.

— Разрази меня гром, если эта лошадь не убита часа два, самое большее четыре назад! Взгляните-ка — кровь еще свежая и труп, по-моему, даже не совсем остыл.

— Значит, вы уверены, что ее убили сегодня утром?

— Совершенно уверен. Вот посмотрите, — продолжал он, приподняв и снова уронив одну из ног животного: — ноги еще совсем гибкие, а ведь они бы уже окостенели, если бы лошадь была убита вчера.

Таким образом, мы твердо установили день отъезда Холта, а час не имел такого значения, хотя и его можно было установить с достаточной точностью. По-видимому, лошадь была убита перед самым уходом. Теперь оставалось только одно сомнение: сам ли скваттер убил лошадь? Я вдруг подумал, не сделала ли это Су-ва-ни, и высказал его вслух.

— Ну нет! Это, конечно, сделал Холт, — ответил охотник: — девушке не к чему убивать лошадь, она просто взяла бы ее себе. Хоть это и старая кляча, но индейцам еще пригодилась бы для перевозки всяких их пожитков. Нет, это Холт!

— В таком случае, еще не все потеряно. Выходит, что они опередили нас не больше чем на четыре часа. Вы говорите, что русло Илистой речки извилисто?

— Да, она течет, изгибаясь, как задняя нога енота.

— А Обайон?

— Тоже крутится, как хвост дворняжки, а поближе к Миссисипи ползет со скоростью улитки. Его течение не очень-то им поможет. Придется им порядком погрести, пока они доберутся до Миссисипи. Пусть-ка этот проклятый мормон натрет мозоли на своих грязных лапах!