Если бы ты знал…, стр. 24

Представляешь, мне нужно было прожить тридцать лет, чтобы наконец понять, что у любви нет симптомов и она не предупреждает о своем появлении. Просто в один день я проснулась другой. Не такой, как всегда. Будто со всех сторон поменялся ландшафт и мои жизненные принципы тоже кто-то подменил. Но от этого совсем не страшно. Наоборот. Мне в этой новой реальности вдруг стало хорошо и спокойно. Вот с Рэ я чувствую себя защищенной. Хотя до этого я верила, что спокойствие в отношениях должно настораживать, что существует большая угроза перерождения бури в штиль, любви в безразличие. Нынешняя уравновешенность между нами – это совсем другое: не медленно засасывающее болото быта, а сознательное предоставление другому личного пространства. Так ведут себя зрелые люди, уставшие от бессонных ночей, неотвеченных звонков, громких и пустых слов, угнетающих сомнений.

Начо, теперь мне смешно вспоминать, как я рисовала в мыслях своего мужчину. Характер, рост, глаза, цвет волос. Я находилась в плену у собственных представлений о том, каким должен быть мой человек. Это все такая чушь! Мы влюбляемся в тех, кто и наполовину не соответствует придуманному образу. И что самое приятное – после встречи с таким человеком все прежние пункты, требования отпадают сами собой.

Вчера на веранде ты спросила меня: «Не боишься завтрашнего дня? Теперь вас двое, приходится принимать решения, которые касаются двоих». Я отшутилась в ответ, но потом всю ночь думала: не эгоистично ли я поступаю по отношению к Рэ, скрывая от него свою болезнь? Если честно, Начо, я не хочу задавать себе вопросы, я не хочу искать ответы и анализировать свои мотивы и желания.

Я стараюсь не размышлять о будущем, не прокладывать заранее дорог – пусть они сами разворачиваются по мере совершения шагов. Живу от мгновения до мгновения. В каждом из них что-то свое, особенное. Друг мой, я не буду заглядывать в дни грядущие. Я буду просто радоваться им, пока мне это будет позволено.

Лишь изредка, прохладными ночами, я задумываюсь: каким будет наше с ним будущее и будет ли оно вообще? Но уже в следующее мгновение понимаю, что этого делать не стоит – пусть все идет своим чередом. Пусть время смешивает стечения обстоятельств со случайностями, секунды имеют вкус вечности, а настоящее создает побольше трогательных воспоминаний. Как бы мы от них ни бежали, они все равно неотъемлемая часть жизни. Важно приумножать приятные воспоминания и уметь отпускать неприятные.

А еще главное, что вереницы старых дверей захлопываются, открываются новые и происходят радостные события, которые когда-то казались нам невозможными…

Сегодня утром, пока вы спали, я была на рынке. На обратном пути заглянула в маленькую кафешку выпить чашечку кофе. Сидела в тени персикового дерева и прислушивалась к тому, как тихо и спокойно у меня на душе. Ничто внутри больше не требует спешки, я давно не уговариваю себя еще немного потерпеть, подождать, постараться – все происходит само собой.

Это было мое утреннее счастье – смотреть, как улицы заполняются торговцами, как люди спешат на фермы, как пустеет моя чашка капучино. И в два шага можно дойти до стойки, чтобы заказать еще одну.

21

Наши гости спят. И ты уже спишь. Я прибралась на кухне, домыла посуду, и сон улетучился. Но эта бессонница совсем меня не беспокоит. Так не хочется покидать эту приятную реальность, даже ради сна. Я сижу в кресле в нашей спальне, в границах лунного света, льющегося из окна, любуюсь на тебя спящего и с щемящим чувством в груди чувствую, как сильно люблю тебя. Моя Погода с печальными глазами. Когда смотрю в них, мне хочется обнять тебя крепко-крепко и прошептать, что я всегда ищу тебя. В каждой своей минуте, часе и дне. Не из сумасшедшей привязанности – из обычного желания делиться всем.

Мне не обязательно прикасаться к тебе или держаться с тобой за руки. Мне важнее ощущать, что ты на одной волне со мной. Что я могу видеть тебя – как ты с озадаченным лицом появляешься на кухне, кладешь себе на тарелку еще несколько кусков дыни, не возвращаясь в реальность из своих размышлений, или как выходишь покурить, такой же погруженный в себя, и я с трудом сдерживаю порыв подбежать к тебе – не хочу сбивать с мыслей о написанном или недописанном.

Иногда мне кажется, что ты пронизываешь мою жизнь насквозь. Ты словно мое крепление в этом мире, и благодаря ему меня не уносит назад, на тонкий лед, который в любое мгновение может треснуть. Ты – моя почва. Благодаря тебе меня покинуло ощущение, что я стою в качающейся лодке в открытом море, не зная, чего ждать: бури или штиля.

Я сберегаю слова, которые не решаюсь сказать тебе. Потому что боюсь утомить своей нежностью… Мой Рэ, моя любовь с самыми красивыми руками, которые я видела. Они не изящные, как руки пианиста. В твоих руках такая аккуратная стройность линий, у них крупные ногти и выпуклые вены, и я хочу, чтобы по ним текла любовь ко мне.

Знаешь, иногда мне хочется спросить у тебя: «Мы же всегда будем вместе, ведь так?» И я снова сдерживаюсь. Я стала бояться признаний, мне кажется, они приближают разлуку. Поэтому, когда у меня возникают подобные порывы, я просто ложусь с тобой рядом, прижимаю к себе твои руки и целую их, тихо, аккуратно, чтобы не растревожить сердце.

Я смотрю на тебя – и внутри все замирает. Из окна дует прохладный бриз, я набрасываю твою майку на замерзшие колени, от нее пахнет твоим резким, таким мужественным парфюмом. Terre D’Hermes.

В моей голове звучит Джони Митчелл с любимой «Both Sides Now». Если бы сердце умело петь, то оно спело бы именно эту песню. «Слезы, и страхи, и гордость от сказанного вслух “я люблю тебя”… Мечты, и планы, и толпа циркачей – такой мне виделась жизнь… Я бы столько всего сделала, если бы не облака на моем пути…» Это так близко мне. Я так боюсь не успеть. Я так боюсь, что облаков на моем пути станет больше, я перестану видеть тебя, и сама превращусь в невидимку, и мне придется искать способы, чтобы сказать тебе: «Это я, Ревес! Узнай же меня!» А вдруг ты не узнаешь?..

Отбрасываю страхи, выхожу из лунного квадрата, ложусь рядом с тобой. Тихонько обнимаю твою руку, чувствую пульс. Митчелл все еще поет во мне. «Я видела жизнь с обеих сторон, побеждала и проигрывала… И до сих пор почему-то вспоминаю эти жизненные иллюзии… Может, я совсем не знаю жизни?» Может, мы действительно ее недостаточно хорошо знаем? Может, в самый неожиданный момент произойдет то, чего мы даже себе не представляем? Может, облака – это совсем не препятствия, а просто огромные скопления свежего воздуха, белоснежного, нетронутого, увлекающего за собой?..

Закрываю глаза. Пусть мне приснятся наши первые дни в Желтой деревне. Вот мы лежим на пустынном берегу и неожиданно озвучиваем одинаковую мысль: «Какие же мы счастливые, что теперь живем здесь!» Наши ноги греет горячий песок, глаза крепко зажмуриваются под натиском солнечных лучей, а время кажется таким же легким и быстрым, как… сейчас.

22

– Я рада, что Пако не успел сильно привязаться ко мне. Перенес наш отъезд нормально. Начо говорит, что он два дня погрустил, ничего не ел, а на третий подбежал к столу и, виляя хвостом, начал клянчить еду…

– Обжора. Кстати, Север, ты покормила его?

– Да. Уже пятый раз за день, представляешь? Растолстел…

– Пусть ест. Он слишком долго мучился. Мы сделаем все, чтобы сейчас ему было так же хорошо, как тогда, когда была жива его хозяйка.

– Как бы мы ни старались, Рэ, вряд ли с нами он будет так же счастлив, как с ней. Для собак их хозяева – это весь мир.

– Не только для собак. Разве в нашей жизни не бывает так, что мы встречаем кого-то, кто становится для нас всем? И как долго мы болеем, когда вдруг теряем это все. Одни выздоравливают, а другие так и остаются неизлечимо больными.

– Уж нам ли этого не знать… Интересные все же создания люди. Нас растят мамы и папы, мы играем во дворе с мальчиками и девочками, дружим с братьями и сестрами, а потом вдруг один совершенно чужой человек становится самым близким. Настолько близким, что даже дыхание захватывает.