Курляндский бес, стр. 40
– О Господи… – прошептала испуганная этой цитатой Дюллегрит.
– Он слишком любит книги, – шепотом же ответил ей Аррибо. – Я тебе помогу, а ты выполнишь одно мое поручение…
Глава тринадцатая
Граф ван Тенгберген был абсолютно счастлив.
Его окружала отличная свита – верный Ян, замечательный Арне Аррибо, с которым так хорошо скакать по крышам и наблюдать за безобразиями, и еще милый бесенок, которого, кажется, зовут Маргаритой.
Аррибо что-то объяснял про репутацию бесенка, но это были наивные рассуждения – не все ли бесу равно, что о нем скажут люди? И даже более того – чем глупее их измышления, тем веселее!
Как-то так сложилось, что граф ван Тенгберген не имел обычных отношений с женщинами. Когда ему было пятнадцать, его совратила двоюродная сестра матери. Он понял, что совершил великий грех, и душа, желая спасения, придумала дивный аргумент: «Это не я!»
Затем было еще несколько неблаговидных поступков, от которых юный граф отмахивался: «Это не я!» И вдруг стряслась беда, граф задал себе вопрос: если тот, кто носит мои штаны и моей рукой вынул три гульдена из материнской шкатулки, – не я, то где же я? С этим вопросом граф так и не справился…
Его спас Дон Кихот Ламанчский, и два года этот самый Дон Кихот был подлинной сутью молодого графа, навязав, кроме множества добродетелей, и строгое воздержание. Но Рыцарь печального образа покинул его, бросил на произвол судьбы. Зато явился иной спаситель – и оправдал все шалости плоти, какие только возможны.
Оказалось – то, что служило источником стыда, на самом деле источник радости.
Бесенок сперва был пуглив, потом освоился и сумел разделить радость. Так что Аррибо, предложивший разлуку, был неправ. Странно, что бесенок с ним в конце концов согласился и пообещал прибегать в гости по ночам, благо бежать совсем недалеко.
– Все складывается просто прекрасно, ваша светлость, – сказал Аррибо. – Я сумею договориться с этим дуралеем Пермеке. Часть ночи мы будем проводить на крышах, а другую часть вы посвятите купидоновым проказам.
– Вы истинный друг, дон Аррибо, – ответил граф.
Перед ним стояла задача – перелететь через Алексфлусс. Он несколько раз уже, стоя на краю крыши, собирался отправиться в полет, но что-то мешало, тревога вдруг возникала – совершенно непонятная. Даже вспомнилось поверье – нечисть боится текущей воды, тем более – так стремительно текущей, а Хромой Бес – доподлинная нечисть…
Аррибо увел бесенка, после чего граф, не имея в тот день особых дел в замке, до вечера валялся на постели, то спал, то читал во дворе книжку. На вопросы Яна он отвечал: все отлично, нужно же когда-нибудь и отдохнуть.
Бегинки после роскошного обеда у бургомистра пытались прийти в себя: Анриэтта считала, что придется лечь в постель, Дениза была уверена, что поможет неторопливая прогулка вдоль Алексфлусс. Они еле брели, ловя себя на том, что дыхание отяжелело; а ведь нельзя было отказать гостеприимным хозяевам, подкладывавшим на тарелки самые жирные кусочки.
– Я сейчас сяду на траву и буду сидеть, пока не приду в себя, – пообещала Анриэтта.
– Мы можем заглянуть к графу ван Тенгбергену, – догадалась Дениза. – Ян вынесет нам табуреты!
Графа они нашли на берегу Алексфлусс с книжкой.
– Хотите, я почитаю вам вслух? – предложил он.
– Хотим, конечно! – сразу согласилась Анриэтта, которой после отличного немецкого обеда говорить – и то было не под силу.
И ей, и Денизе было все равно, что слушать, – лишь бы сидеть на табуретах.
– Скачок четвертый! – по-испански провозгласил граф и усмехнулся с лукавым прищуром. – «Оставим обоих приятелей в харчевне, где они завтракают, отдыхают и, не платя ни гроша, требуют птичьего молока да жареного феникса, и посмотрим, что делает наш удачливый чернокнижник, но незадачливый астролог. Встревоженный ночным шумом на чердаке, он поспешно оделся и, поднявшись наверх, обнаружил разорение, содеянное домашним бесом: колба разбита вдребезги, бумаги залиты, а сам Хромой исчез». Слышите, мои сеньоры, исчез! И носится по крышам!
Граф рассмеялся, и в смехе была совершенно непонятная бегинкам издевка.
– Слушайте дальше! «И в то время как он сокрушался и причитал, пред ним предстал бесенок Левша, служивший на побегушках у Сатаны, и сказал, что Сатана, его повелитель, целует астрологу руки и велит передать, что-де его, Сатану, уведомили о бесстыдной проделке Хромого и он уж проучит негодника, а пока посылает другого беса взамен». Сатана врет – никто не может заменить Хромого Беса.
Таким образом, поминутно отвлекаясь, смеясь и подмигивая, граф прочитал порядочный кусок книжки.
– Вы читаете лучше любого актера, – сказала ему Анриэтта.
– О да, моя сеньора, я сам – отменный актер!
Решив, что испанской литературы на сегодня хватит, бегинки простились с графом. Им полегчало, и они уже могли на ходу разговаривать.
– Графа словно подменили, – заметила Дениза.
– Он увлекся книжкой. Он ведь очень молод, легко увлекается, – ответила Анриэтта.
– У него глаза стали какие-то хитрые.
– У него такой разрез глаз – они от природы раскосые.
Дома Дениза все же легла на кровать, Анриэтта села на стул у окошка с шитьем – у нее порвался чулок.
Аррибо, убедившись, что поблизости не бродит Йоос, явился к ним с самым печальным видом.
– Сударыни мои, юное создание попало в беду! Приютите несчастную испуганную девицу! Если при дворе узнают, что она рассорилась с братом оттого, что завела любовника, герцог выгонит антверпенских плясунов и даже не даст им денег на обратную дорогу.
– Дюллегрит завела любовника? – удивилась Дениза.
– Она уже созрела для этого, – сказала Анриэтта. – И кто же тот несчастный?
– Нет никакого любовника! – воскликнул Аррибо. – Никласс Пермеке ходит злой, как сам дьявол, и ищет, на ком бы сорвать злость. Ему померещилось! А поскольку он очень боится, что сестра заведет дружка, то на всякий случай закатил ей скандал и надавал оплеух.
– Думаю, что ему не померещилось, – заметила Анриэтта.
– Так вы уж приютите бедняжку на несколько дней! – взмолился Аррибо. – Если брат будет знать, что она у вас, он успокоится. А потом я их помирю. Им нужно помириться – они должны разучивать пастораль, которую им заказала госпожа герцогиня.
– Это святое дело – дать приют, – сказала Дениза. – К тому же мы знаем девочку. Она ничего не украдет. Ступайте за ней, господин Аррибо.
– Она уже здесь, ждет у калитки. Я имел смелость взять ее с собой… если вы недовольны, ругайте меня, но пожалейте бедняжку!
Сердиться на златокудрого повара было совершенно невозможно.
Он настоял, чтобы бегинки взяли деньги на содержание девицы, и, сославшись на неотложные кухонные дела, убежал. И впрямь – на кухне было чем заняться. Он обещал приготовить к ужину рыбу в соленом тесте. Есть само тесто не стоило, разве что человеку с извращенным вкусом. Но рыба в нем получалась изумительно сочная.
Когда стемнело, Аррибо пришел к графу ван Тенгбергену, полностью готовый к приключениям на крышах. Он стянул на кухне два крюка из тех, на каких подвешивают туши, привязал к ним веревки, запасся также крепкой тростью. Кроме того, он оделся во все черное.
На сей раз граф решил освоить новые крыши – на Церковной улице. Там тоже было несколько домов, стоящих рядом, включая дом бургомистра Штафенхагена – как и большинство гольдингенских строений, одноэтажный.
– Ваша светлость, именно там чаще всего бродит городская стража, – предупредил Аррибо.
– Ну и пускай бродит. Мне ли ее бояться? – удивился граф.
– Ваша милость, поскольку вы Хромой Бес, то вас мушкетные пули не берут, а я-то простой смертный!
Сошлись на том, что скакать по опасным крышам будет граф, а Аррибо усядется на безопасной, на каком-нибудь сарае, и полезет выше в том случае, если граф обнаружит нечто любопытное.
Около часа граф лазил, то скользя по черепице, то хватаясь за древесные ветки. Время от времени он возвращался к Аррибо и рассказывал новости, насчет которых повар был в большом сомнении, доверять ли им. Под всякой крышей, сняв ее, граф обнаруживал то скупца, чахнущего над мешками с золотом, то прелюбодеев, включая добродетельную супругу бургомистра, то поэтов, пишущих никому не нужные трагедии. Насчет поэтов в Гольдингене Аррибо сильно сомневался и уже хотел спускаться на землю, но вдруг граф, соскользнув сверху на сарай, сказал: