Пароль: рододендрон (СИ), стр. 47

Мне снова сделалось смешно, и я еле сдержалась. О чем с ней говорить? Она слышит только себя. По мне, так Елизавета куда больше подходит самовлюбленному Валентину. Прямо вижу семейный вечер: сидят и планируют, как захватить мир.

Я вздохнула.

— Лиз, итак, ты пришла, чтобы попросить меня вести себя благоразумно, дабы Алекс не пострадал. Я правильно тебя поняла?

— Более или менее, — признала она.

— Тогда пошла вон! — в тишине мой голос прозвучал как раскат грома.

— Да что ты?.. — опешила Лиза.

Я медленно поднялась с дивана, демонстративно закатывая рукава свитера.

— Если ты сейчас же не уберешься, я размажу это милое личико по столешнице. И мы заодно проверим, умеет ли Валентин исцелять.

Наверное, вышло впечатляюще. Во всяком случае, Елизавета впечатлилась. Она пискнула и бросилась к выходу, забарабанила в дверь.

— Что стряслось? — в комнату сунул голову Сева.

— Она! — Лиза беспардонно указала на меня пальцем. — Она мне угрожала.

— Я? — я невинно заморгала. — Сев, да я и мухи не обижу.

Сева одарил меня подозрительным взглядом, взял Лизу под локоть, и вывел из комнаты. Снова щелкнул замок.

Я же вздохнула с облегчением.

22 глава

Эту ночь я не сомкнула глаз, просто лежала на боку, подложив сложенные руки под голову, и смотрела в темноту. На столе все еще стоял нетронутый ужин.

Я даже ни о чем толком не думала, в голове и чувствах была полная пустота, осталось только ожидание неизбежного.

Лиза была права в одном, мы все знали Алекса, и я не сомневалась, стоит Валентину сказать, что я у него, Алекс придет за мной. Придет, рискуя собой, артефактом и своими убеждениями. Это было неправильно, несправедливо, но, будучи запертой здесь, я ничего, совсем ничегошеньки не могла изменить.

Когда рассвело, приняла ледяной душ и снова стала ждать.

Пришел молчаливый охранник, кажется, Глеб, принес завтрак и забрал ужин. Мы не перекинулись и словом, а к еде я снова не притронулась.

Мне все время казалось, что в этот самый момент Валентин разговаривает с Алексом, и вот-вот распахнется дверь, и за мной придут. Но наступил полдень, а никто по-прежнему не приходил.

В замке завозились около двух часов по полудню. А когда дверь отворилась, я сразу поняла, что время пришло, потому что вошли сразу четверо охранников.

— Босс велел тебя транспортировать, — объяснил мне Сева, самый разговорчивый из моей охраны.

Я молча кивнула. Уговаривать или умолять не было никакого смысла. Все они были верны «боссу» до мозга костей.

Меня снова окружили, взяли под руки, и мы переместились, все впятером.

Через мгновение мы оказались в лаборатории старика Лазовского. В этом помещении я еще не была, но не узнать место было нельзя — снова эти цветы по стенам, окружающие со всех сторон и словно насмехающиеся над нашей глупостью. Что же это за цветы? Я так и не успела выяснить.

Помещение было большим, метров двести по площади. Бетонный пол. Вдоль стен столы, колбы, пробирки — настоящая лаборатория. В отдалении от реактивов зона отдыха: столик, мягкие кресла. А по центру пустое пространство, наверное, здесь старик проводил магические испытания. Где-то здесь он и создал свою проклятую булавку.

В помещении были все действующие лица трагедии: Валентин, Голубев, уже знакомый мне носатый тип, представившийся мне когда-то следователем, а за ними еще человек десять охраны. Алекс тоже был здесь, одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что он напряжен, как струна. Наши взгляды встретились, но я так и не поняла, что он хотел мне сказать. Честно говоря, я расшифровала его тяжелый взгляд, как «просто заткнись». Но, наверное, я ошиблась.

К моему немалому удивлению здесь же обнаружилась и Лиза. Она стояла возле кресел, опираясь спиной о высокую спинку одного из них, и неловко заламывала руки. Нервничает? И поделом, змеюка.

В итоге, получалось, что все присутствующие располагались на таком расстоянии, что представляли собой вершины равностороннего треугольника: Алекс, Лиза, Валентин и толпа.

Глеб, самый неразговорчивый из всех охранников, взял меня чуть выше локтя и повел через весь зал туда, где стояла Лиза. Мы остановились недалеко от нее, но руки моей он не отпустил.

— Ну, вот и все в сборе, — бодро заявил Валентин. — Рад снова видеть тебя, брат.

Алекс презрительно скривился и не счел своим долгом отвечать на приветствие. Признаюсь, я бы сделала так же.

— Ладно, не хочешь любезничать, давай сразу к делу, — правильно понял его реакцию старший брат. — Положение дел следующее, — он медленно обвел взглядом комнату. — У меня твоя женщина, — взгляд-укол в мою сторону. — Не знаю, насколько она для тебя ценна, но в том, что ты не хочешь ее смерти, как невинной жертвы, уверен. Поэтому предлагаю меняться: ты мне артефакт, я тебе ее, — он даже всплеснул руками от удовольствия, — и все счастливы.

Алекс подарил брату долгий внимательный взгляд.

— Ты даже не пытаешься правдоподобно соврать, — сказал он негромко, но его голос эхом откатился от стен.

Считал тот самый «общий фон», поняла я. Впрочем, совсем не удивилась. То, что Валентин отпустит меня живой по доброй воле, я не верила с самого начала.

— Ладно, — признался тот, — подловил. Мне нужна не только булавка, но и ты.

— Этого не будет, — отрезал Алекс.

— Будет, — осклабился Валентин, — и мы оба это знаем. Мы семья, и мы должны быть вместе. Брат за брата. Я никогда не хотел твоей смерти и не хочу. Мы должны быть на одной стороне, командой. Гришка тоже одумается и придет, и тогда мы будем непобедимы.

Алекс посмотрел на брата со смесью сожаления и жалости.

— Я не хочу никого побеждать, — спокойно возразил он. — И воевать тоже не хочу. Мне не нужен артефакт, я просто не хочу, чтобы с помощью него ты лишал людей свободы воли.

— Воля — это подарок, некоторые ее просто не заслуживают, — гнул свое Валентин.

Алекс пожал плечами:

— Вот мы и снова вернулись к началу. Валь, это решать не тебе.

Действительно, слыша этот разговор, у меня тоже возникло ощущение дежавю.

— Значит, по-хорошему так и не договоримся, — протянул Валентин, и мне показалось, что он был искренне опечален этим фактом. — Стало быть, по-плохому.

Короткий кивок держащему меня Глебу, и тот схватил меня крепче, прижав лезвие ножа к горлу. Пришлось задрать подбородок выше.

Алекс наблюдал эту картину, не шелохнувшись, только губы поджал.

— Спокоен, — оценил его поведение Валентин. — Когда она зальет бетон своей кровью, ты тоже будешь спокоен?

— Мне кажется, я уже готов спокойно смотреть на твоюкровь, — ответил Алекс.

— В порядке очереди, — хохотнул Валентин. — Ее первая… Ну же! — он начал терять терпение. — Булавку. Быстро, — Алекс все еще не двигался с места. — Я прикажу убить ее прямо сейчас, — жестко сказал Валентин, протягивая руку ладонью вверх. — Булавку. Сейчас.

Нет-нет-нет…

Надо было прыгать из окна на штыри, пока была возможность…

Я хотела выкрикнуть: «Не делай этого!» Но с ножом, прижатым к твоему горлу, не больно-то покричишь.

Он не должен поддаться на этот шантаж, не должен, потому что я и так не жилец, мы все это прекрасно понимали, но так у Алекса самого будет хотя бы шанс. Если же он отдаст артефакт…

— Хорошо, забирай.

Мое сердце бухнуло вниз. Что он делает? Зачем? Общеизвестно, что поддаваться на шантаж нельзя, жертва, скорее всего, все равно погибнет. А если Алекс отдаст булавку, то сразу понятно, на ком его брат использует ее в первую очередь.

Нет, не надо!

Я дернулась, лезвие, прижатое к шее, пропороло кожу, побежала теплая струйка крови. Но боли я не почувствовала, только отчаяние.

Алекс подошел к брату и протянул ему булавку. Мне захотелось зажмуриться.

— Дурак, — губы Валентина презрительно скривились. — Ну, вот и все.

Что ж, тут не поспоришь, кажется, и вправду, всё.