Курортный роман с продолжением, стр. 38

– Что тут такого? Все женщины любят финтифлюшки эти. Татьяна тоже любила. А эксперименты над человеком…

– Когда выбора спутника жизни касается, любые средства хороши. А по мне, она – темная лошадка. Была и есть. Хоть и наблюдаю ее в собственном, как говорится, логове. Вроде все на месте, продукты в холодильнике имеются, сковородки-кастрюльки чистые, в шкафах порядок, но…

– Что «но»? Что ты еще ей припишешь?

– А чего тут приписывать? Все на поверхности. Заметил, как мужики в кабаке на нее пялились? Слюнями исходили. Думаешь, она не знает, как на нашего брата действует? Все она знает и понимает! Одному тебе непонятно, мальчугану с седой бородой и двумя застарелыми язвами. Как бы третью с ней не схлопотал. Мне вообще кажется, в ней что-то от ведьмы есть. Глаза какие-то чудные – прозрачные. Красивые, но злые. Смотри, парень!

– Хочешь сказать, без меня она не теряется?

– Наконец-то дотумкал! Даже если и разбежалась со своим папиком, вряд ли долго в простое может находиться. Взгляни на нее трезвым глазом, а не твоим, замыленным. Молодая, свободная, сексуальная, – как понял по твоим соплям. Сядет у окошка, мордашку ручонкой подопрет и слезки на дорожку – кап-кап? Так, по-твоему? Ты на землю-то опустись! По месяцам вы врозь будете, а ей что прикажешь делать? Ждать с утра до ночи – не видать ли милого дружка? Она, если б и хотела, не сможет. Не дадут ей мужики. Да и сама она – баба в самом соку и в этих делах толк знает.

– Но мы же поженимся. Она при мне всегда будет, я не допущу ничего такого!

– Не смеши, Манилов! Поженитесь! Про где жить будете, молчу. Она из Москвы никогда не уедет, помяни мое слово. А ты здесь не сможешь. Кто ты здесь-то? Чемпион града Киева одна тыща лохматых годов? Вот столица-то обрадуется! К нам приехал, к нам приехал, бывший, бывший, дорогой! Давайте мы ему отдел дадим, кабинет попросторней и кресло помягче. А уж когда очередной срыв нагрянет, то и место за ним свято сохраним, и деньжонок добавим, и в должности повысим! Только руководи нашим спортом, родной, больше-то в Москве некому! То-то подфартило, что тебя к нам занесло. Так думаешь? Не надейся! Тут тебе не Киев, дружок, где каждая собака знает, кем ты был, а начальники в фанатах твоих ходили, потому все с рук тебе и спускают. Кому понравится, что в любой момент ты всю работу можешь задвинуть и разослать всех к едрене фене?

– Не добивай…

– А чего добивать-то? Я правду говорю, не так, что ли? А потом, смотри, баба привыкла жить легко, есть-пить сладко, мальчишку своего баловать. Это какая ж нужна любовь, чтобы от такого житья на хлеб с квасом перейти? Какое-то время, может, и продержится, пока в штанах у тебя шевелится. А потом что? Много ты о бабах думаешь, когда обострения и срывы твои бывают? Тебе бы выжить, а не любовью заниматься. Будет она с тобой нянькаться и выкрутасы твои терпеть? И не забудь про возраст. Годы, годы, дружок. Никуда от них не деться. Что с тобой будет лет через несколько? Потянешь молодую жену? А она только входит в самый бабий возраст, ее еще лет на двадцать с гаком хватит. Будешь сквозь пальцы смотреть, как она с молодыми у тебя на глазах?

– Ты ее не знаешь.

– А ты-то когда узнать успел? Ты и спал-то с ней всего ничего.

– Подсчитывал?

– А чего тут считать? И так ясно – раза три-четыре от силы. Ничего ты о ней не знаешь. Может, ей не такого надобно? Посильней, поздоровей, позаковыристей. Пока в запарке, она и этим довольна, а потом – неизвестно, сколько и как ей надо. Осилишь? С твоими-то проблемами?

– А как же ты сам на ней жениться хотел? Тоже ведь не юнец с гиперсексуальностью.

– Ты меня с собой не равняй. Я веду правильный, здоровый образ жизни – не пью, не курю, бегаю по утрам, меня на десятерых одновременно хватит. А ты насквозь больной, только с виду богатырь. Подорвал здоровье-то по собственной дури. И на жизнь я смотрю трезво. Если б и женился, у меня не забалуешь. Под замок бы посадил и глаз не спускал. Летом – на дачу, мордой в грядки, зимой – в четыре стены. Рожала бы каждый год, с ссанками-засранками колупалась. Не до баловства бы ей было. А у тебя детей быть не может. Чем ты ее займешь? С работы ее надо снять, чтоб на мужиков не таращилась, а ты не сможешь. Сам ее не прокормишь, еще и с дитем. Будешь спокойно смотреть, как она у папика деньги берет? Да еще в квартире жить, на его шуршики купленной?

Не с твоим, брат, характером.

Катя прослушала этот диалог, стоя у приоткрытой двери в квартиру бабы Зои. Вероятно, хозяйка отлучилась, и братья чувствовали себя совершенно свободно. Оставалось решить – войти, дав понять, что она все слышала? Или позвонить в дверь, сделав вид, что только что приехала и ни о чем не догадывается?

Глава 4. Мысли, дела, события

Баба Зоя и дядя Вася смолоду слыли заядлыми картежниками. Они счастливо и дружно прожили много лет, но были бездетны. Дочку старых друзей они любили, как родную, и в детстве Катя даже считала их родственниками. Почти каждую пятницу на родительской кухне две пожилые супружеские пары засиживались за игрой в «петуха» до звонкого «кукареку» первого субботнего трамвая. После смерти мужа баба Зоя охладела к игре, но совсем от карт не отказалась. Она любила порой разложить мудреный пасьянс или старинные гадания, всегда пророчившие Кате удачу и счастье. Старушка частенько помогала своей любимице в повседневных заботах забирала Алешку из школы, кормила обедом, отводила в спортивную секцию. К этой-то бабе Зое и устроила Катя братьев.

Только на третий день пребывания в столице Георгий вырвался из цепких объятий брата и остался у нее. Михаил затаскал его по магазинам и московским знакомым. Все они, по его словам, не желали расставаться с редкими и дорогими гостями, щедро угощая и задерживая до поздней ночи. К тому времени городской транспорт уже не работал, и братья добирались до бабы Зои на такси, всегда пролетавшем мимо Катиного дома.

– Зачем Жорик будет беспокоить тебя по ночам и не даст выспаться перед трудовым днем? – хитро поблескивая очками, заботливо бухтел Тарасович, заехав в обеденный перерыв к ней на работу. – Я не пустил его, хоть он и рвался, бесстыдник. Еще и нетрезвый. Не та ты женщина, Катерина, чтобы радоваться пьяному мужчине среди ночи. Ты – будущий уважаемый член семьи, а не легкомысленная, на все готовая девчонка. И мальчику твоему ни к чему видеть, как незнакомый дядя лезет ночью в мамину постель. Согласна? У вас вся жизнь впереди, успеете намиловаться.

Катя злилась, но молчала, ловя подбадривающий взгляд любимых глаз. Позавчера она устроила сына к родителям, о чем предупредила Михаила утром по телефону, попросив сегодня вечером навестить очередных знакомых без Георгия. Но Тарасович отпустил его ближе к полуночи, плаксиво заявив в трубку, что без брата чувствует себя в чужом городе одиноко и бесприютно.

Ночи им едва хватило, чтобы вспомнить друг друга. До разговоров о будущем дело не дошло. А на следующий день Тарасович завалился к ним с раннего утра, не дав выспаться и лишив возможности побыть вдвоем. Весь день он толкался в ее квартире, суя нос во все щели и углы. Щупал полотенца, нюхал баночки и пузырьки в ванной, бесцеремонно заглядывал в холодильник и кухонные полки, рассматривал старые фотографии, бесцельно перелистывал книги, опустошив все запасы чая и кофе. А ближе к вечеру изъявил желание поужинать в хорошем ресторане, попросив Катю помочь организовать это мероприятие и пригласить для компании подружку.

Попасть в приличное место без предварительного заказа или знакомств в ресторанной среде было практически невозможно. Катя таких знакомств не имела, этим всегда занимался Евгений, зато у Ленки их было полно. После окончания Плешки многие ее однокурсники работали в центральных столичных ресторанах. В одном из них служила метрдотелем ее близкая приятельница Луиза, согласившаяся принять у себя небольшую компанию.

Вопреки договору ресторанный столик ждал их уже накрытым. Взглянув на угощение, гости оторопели. Георгий присвистнул, а Михаил сразу потребовал счет.