Берег дна, стр. 47

Из темноты в костровой круг вступили два ужаса на крыльях ночи — Сюр и Боцман. Оба чумазые и, кажется, злые.

— Вокруг — никого. Сплошная степь, — доложился Сюр. — В полумиле на запад — ряды «колючки». Ржавой. Надо днем посмотреть.

— В двух кабельтовых на север — вход в шахту. Заброшенный. Я внутрь сунулся, там завал. Радиационный фон немного повышен, — продолжил доклад Боцман.

— Ну, а родник вы и сами нашли, как погляжу, — закончил Сюр, косясь на кан. — Ну что, до рассвета еще часа полтора… Чем займемся?

— Для начала перекусим, потом обсудим. — Мотя наклонил кан и налил чай в кружку. Достал из рюкзака сверток, развернул — там было несколько галет и кусок вяленого мяса. Мотя вытащил нож и начал неторопливо нарезать мясо.

Сюр тоже полез в рюкзак. Извлек две банки тушенки, вскрыл обе ножом. Поставил на предусмотрительно разложенный Димой в качестве скатерти кусок плотного целлофана. Посмотрел на Боцмана.

— Ну, чего сидишь, ханку доставай. Надо прорыв отметить.

Боцман вопросительно взглянул на Мотю, тот молча кивнул. Боцман, сообщив окружающим, что они алкоголики, начал расстегивать наружный клапан рюкзака.

— Только давайте-ка сядем спиной к костру и оружие под рукой держать будем. Хоть и степь, но мало ли что, — то ли предложил, то ли приказал Мотя.

Было тепло, и народ, покончив с трапезой, разлегся прямо на земле. Иногда поглядывали во тьму.

— Ну, что дальше-то? — потягиваясь, спросил Сюр. — Спим? Идем к «колючке»? Ждем рассвета?

— Можно и поспать, — ответил Мотя, — но рассвет скоро, посмотрите на восток.

На востоке действительно начинала заниматься заря.

— Да не хочется что-то. Ненавижу неопределенность. Надо искать профессора. Без него обратно не попадем.

— Да, неопределенность — это гнетет, — согласился Боцман, повернулся и посмотрел Моте в глаза.

— Не дрейфь, морячок, все будет океюшки! — Мотя и не думал отводить взгляд. — Ты сталкер или капуста под гнетом? Гнетет его…

— Да не люблю я эту степь. Как море, но фальшивое… Пространства много, бугорков мало…

— Опаньки! Моряк с агорафобией — это ново! Свежо!

Маша поняла, что под пикировку сталкеров начинает засыпать. Она прикрыла глаза, и сразу вспомнился полет в радужном туннеле, длившийся одновременно миг и бесконечность. Маша все проваливалась и проваливалась — вниз по кроличьей норе. Потом вздрогнула и проснулась. Было уже почти светло. Костер догорел и тихонько дымился. Сталкеры стояли и осматривались. Дима спал неподалеку на земле, укрытый курткой Сюра. Маша приподнялась, села. Покрутила головой. Вокруг до скрытого синей дымкой горизонта простиралась степь. Очень красивая степь, разноцветная, особенно в свете утренней зорьки. И совершенно пустынная.

— Ну так куда пойдем? К «колючке»? — Сюра явно нервировала кажущаяся мирность окружающего пространства. — Или еще покричим?

— Ну покричи, коль не охрип. — Мотю ситуация, похоже, забавляла.

— И покричу! Э-гег-ге-ей! Профессор! Выходи, подлый трус!!!

— Кто тут гей? — это проснулся Дима. — Профессор?

— Сам ты это слово! — возмутилась Маша.

— Да уж, Семеныч, что-то у тебя спросонья чувство юмора… того… туговатое. — Сюр прекратил кричать и потребовал у Димы: — Проснулся? Куртку давай, собираться надо.

— Когда нам в море надо подать сигнал, мы стреляем из ракетницы, — невозмутимо сообщил Боцман. — А за неимением ракетницы…

Он передернул затвор и дал очередь в воздух.

— О, это идея, — подмигнул Маше Сюр, и несколько раз выстрелил из своего огромного пистолета. — Надеюсь, никакую чайку мы не подстрелили…

— Вы чего, охренели совсем? — возмутился Мотя.

— А чего мы? Надо ж внимание привлечь!

— Ага, а патроны вы здесь откуда возьмете? Мы же не знаем, где мы. И трупов, чтоб патронами разжиться, вокруг не видать.

— Хорошо, а что ты предлагаешь? Идти к «колючке» ржавой? Или здесь сидеть?

— Первое. Раз уж постреляли — уйти с этого места. Сховаться неподалеку и наблюдать — вдруг кто придет. Если кто придет — берем «языка». Допрашиваем. Ориентируемся.

— Так, а второе?

— А второе… Мой ПДА, между прочим, может работать в режиме передатчика. Довольно мощного. На коротких и ультракоротких волнах. Надо только антенну соорудить, из той же колючей проволоки, и батарею дополнительную у кого-то из вас отобрать. Ну и устроим радиовещание на всех частотах!

— И что вещать будем?

— Это я придумал уже. Маш, вставай давай — и тебе работа нашлась.

3

Подходя к домику Феди и Пети, профессор Титаренко услышал шмяканье и хаканье. Все понятно — аспиранты уже встали и тренировались. Занимались традиционным утренним спаррингом. Профессор считал, что такие спарринги мешают науке, аспиранты не соглашались. Даже постоянное наличие ссадин и кровоподтеков их не смущало. Адреналин способствует тонусу и стимулирует мозг, утверждали Федя с Петей. И действительно, учеными они были весьма сообразительными и хваткими.

Впрочем, и бойцами они были отличными. Служили вместе по контракту в миротворческих силах Украины в Ираке. Там и подружились после того, как то ли Федя спас Петю, то ли Петя — Федю, профессор все никак не мог запомнить. Именно тогда оба поняли, что воевать им надоело, и демобилизовались. Поступили на физфак, потом попали в лабораторию к профессору. Когда решалось, кого из сотрудников взять с собой в Зону, у Титаренко сомнений даже не возникло. Профессор взял Федю и Петю и не пожалел. Поначалу сопровождавшие экспедицию сталкеры превосходили аспирантов в понимании ситуации и ориентировании в сложных условиях Зоны, затем сталкеры стали только помехой. Федя и Петя все схватывали на лету, и работали они не за деньги, а за научную идею. В результате профессор расплатился со сталкерами и отослал домой. Последний этап экспедиции в Зоне они провели втроем. Правда, Петя и Федя ворчали, что приходится таскать тяжелую тележку с оборудованием и батареями, и даже попытались поймать и приручить в качестве тягловой силы пару монстров — но не вышло.

Исследования временной аномалии шли своим ходом, когда профессор обнаружил, что точкой сингулярности интересуется не только он. И «научный» соперник оказался весьма нелюбезен, даже агрессивен. Группа ученых из «О-Сознания», обнаружившая группу профессора в зоне своих, как они полагали, интересов не пожелала терпеть конкурента. И, договорившись с военсталами, решила устранить соперника физически. У военных, похоже, тоже были свои интересы в данном предприятии.

На группу профессора напали ночью. Однако Федя и Петя успели среагировать, и первая атака была отбита. Тем не менее стало ясно, что уйти им не дадут — уж больно силы неравные. Оставался единственный путь.

Профессор и его группа уже смогли понять, как организовать прокол точки сингулярности. Надо было воздействовать на аномалию излучением определенной частоты и мощности, образовывался вневременной и внепространственный туннель. Куда вел туннель — неясно. Но профессор полагал, что «мигание» Лиманска, то появлявшегося, то исчезавшего с карты Зоны, связано как раз с тем, что Лиманск находится сразу в двух состояниях одновременно. То есть где-то во времени, в прошлом или будущем есть еще один Лиманск, располагающийся так же, как и здесь, возле точки сингулярности, связанной с нашей точкой «червоточиной». Где-то там, в другом Лиманске, точка подвергается неким, скорее всего — естественным воздействиям, в результате чего Лиманск перемещается в наше время. Ненадолго. Но исчезает не весь, а оставляя за собой некий след, точку стабильности в континууме, куда с радостью готов переместиться снова.

Так же полагали и ученые из «О-Сознания». И имели свои виды. Недаром в подвале одного из домов профессор обнаружил небольшую кабину. Она один в один напоминала кабину машины времени из культового советского сериала «Гостья из будущего». Профессор аж головой замотал, когда первый раз увидел. Сразу захотелось поискать в округе заодно и копию миелофона. Но, видимо, тот, кто создавал кабину, не настолько был фанатом сериала.