Карафуто, стр. 22

Нет, конечно, этот план никуда не годится. Убегать надо не отсюда. Лучше всего совершать побег по дороге. Ведь наверное, его снова поведут на допрос в полицейское управление.

Володя начал готовиться к побегу. А когда он окажется на свободе, его будет ждать трудный путь через тайгу. Надо быть сильным, крепким. Теперь юноша ежедневно делал зарядку. Во время прогулок на тюремном дворе он вызывал хохот и удивление часовых — те никогда не видели, чтобы узник так увлекался физкультурой.

Хуже обстояли дела с едой. Володя сначала откладывал часть от своих порций. Но прятать пищу в камере тяжело, да и нельзя было обрекать себя на голодание. Юноша возлагал надежды на таежные ягоды, на охоту, на рыбу в речках.

И вдобавок он медлить не собирается. Дней за восемь, наверное, доберется до советско-японской границы. Тяжелей придется перейти ее незаметно. Конечно, если он окажется по ту сторону и попадет к советским пограничникам, он — спасен. И тогда в скором времени он увидит отца, которого самураи освободят, едва узнают, что в Советском Союзе известно про его плен.

Очень возможно, что он перейдет границу даже раньше. Может, это случится дня через три-четыре. Главное — хорониться, чтобы не встретиться с японцами…

Володя лежал на досках и мечтал. Да, это были только мечты, так как юноша не знал, что его ждет.

Вдруг он вскинулся. Кто-то толкал его и кричал на японском языке:

— Вставай! Вставай!

Что это? Он спал? Перед ним полицай. В камере темно. Тускло светится фонарь. На дворе, вероятно, ночь.

— Идем! — говорит полицай.

— Куда?

Полицай молчит. За дверью уже ждет дежурный солдат. На дворе еще светло, хотя отовсюду надвигается лиловая полумгла. Над далекими соснами текли желтые и карминовые реки — значит, только что зашло солнце.

Володя вышел за ворота тюрьмы. В коридоре ему встретился узник-японец в сопровождении двух полицаев.

Узник был в рваной солдатской куртке и босой. Володя узнал его. Это был солдат-беглец Хагимура, который бросился со штыком на офицера. Узник тоже узнал Володю и что-то быстро сказал, чего юноша не понял. Но движения Хагимури были очень красноречивы. Он указал пальцем на себя, потом ладонью рубанул себе шею.

«Его присудили к смертной казни, — подумал Володя. — Этого надо было ждать».

Вспомнилось, как на островке Хагимура поделился своими убогими запасами воды и рыбы, как он обрадовался, когда узнал, что перед ним люди из Советского Союза. Стало невыразимо жалко этого японца в изодранной одежде, окровавленного и босого.

Володю толкнули в спину кулаком: он задумался и на миг забыл, что сам узник и его ведут, наверное, снова в полицейское управление на пытки, к ненавистному контрразведчику Лихолетову и господину Куронуми.

Неожиданно сердце Володи замерло, потом заколотилось безумно и тревожно. Юношу вели по улице. Вдали, за приземистыми домиками, начиналась тайга. Чего же ждать дальше?

Володя быстро осмотрелся, и хотя получил за это пинок прикладом в плечо, тем не менее успел заметить, что его сопровождают двое. Сзади идет солдат, а за ним, шагах в четырех, — офицер. Это был тот самый офицер, которого звать, кажется, Хирата и который забрал с островка отца, его, Володю, и поймал «опасного преступника» Хагимуру.

«Это уже хуже — их двое», мелькнула мысль. И юноша решил, что ему на помощь придут сумерки, и что скоро настанет ночь, а под ее черным покрывалом можно преодолеть немало километров, не боясь погони.

Недалеко от полицейского управления улица поворачивала в сторону, и в этом месте тайга ближе подступала к дороге.

«Или сейчас, или никогда!»

Володя чувствовал, что сердце вот-вот выскочит из груди. Оно стучало так громко, что стук его уже, наверное, давно услышал и дежурный солдат, и даже офицер…

Внезапно прянув в сторону и пригнувшись, Володя стремглав перепрыгнул через ров, шедший вдоль улицы, и через мгновение уже был у ближайших пихт. Он услышал за собой выстрелы из винтовки и короткие, сухие — револьверные.

«Это офицер — из револьвера!..»

Ему забивало дыхание, но он бежал куда глаза глядят, бежал, едва успевая уклоняться от стволов деревьев. Тьма надвигалась ему навстречу, он дышал хрипло, как загнанный конь.

Была уже ночь, когда он остановился, хватая ртом воздух и чувствуя колющую боль в боку от невероятно быстрого бега. Вокруг тишина и тайга. Он несколько минут стоял, старательно вслушиваясь. И ждал звуков погони. Сухая сосновая шишка свалилась ему на голову. Он задрожал так, будто его сзади схватили чужие руки.

Потом прислонился спиной к шершавому стволу и так стоял тихо и неподвижно, только ладонями гладили кору, затем совсем тихо, чуть-чуть слышно засмеялся…

Он был на свободе.

ВСТРЕЧА

Володя шел всю ночь. Вверху светил месяц, но в тайге, под деревьями, блуждала тьма. Сначала он шел наугад. Единственным его намерением было следующим утром оказаться как можно дальше от человеческого жилья. Но со временем он долго стоял на небольшой лужайке и рассматривал звездное небо, выверяя свое направление.

Володя твердо знал, что ему надо идти на север. Там, по пятидесятой параллели, проходит линия границы.

Утром он был уже далеко от японских контрразведчиков. Началась настоящая тайга. Ели и пирамидальные пихты стояли пасмурные и молчаливые. Их стволы, ровные и высокие, тянулись вверх, к солнцу. Все чаще встречались высокие лиственницы.

Володя часто попадал в места, где рос сплошной серо-зеленый мох. Тогда нога ступала, будто по мягким коврам. Кое-где блестели ржавые болотца. Приходилось их обходить, так как грунт проседал под ногами. Юноша боялся попасть в трясину.

Когда солнце поднялось уже высоко, Володя почувствовал, что идти дальше у него нет сил. Ноги подгибались, все тело просило покоя. На взгорье невысокой лесной сопки юноша расположился на отдых. Место было очень уютное. Недалеко журчал ручей. Володя снял истоптанные башмаки, с наслаждением вытянул ноги и, повернувшись на бок, скоро заснул.

Проснулся он под вечер. Солнце садилось, и в последнем красном луче тлели рыжие стволы сосен. Тихо и однообразно журчал ручей. Какие-то мелкие птички перепрыгивали с камешка на камешек и пилы воду. Володе очень хотелось есть. Перед глазами неотступно маячили хлеб, мясо, скворчащее на сковородке.

Юноша схватил камешек и бросил в стайку птичек. Одна птичка осталась на месте с разбитой головкой. Володя положил добычу на ладонь, ее мертвые глаза были мутные и фиолетовые. Парень молча смотрел на нее. Он не мог есть сырое мясо, а спичек не было.

Юноша мечтал об огне, о горячем костре, на котором можно варить, жарить. Спичка казалась сейчас недосягаемым счастьем.

Володя вспомнил о камешках, из которых можно добыть искры. Камешков вокруг было очень много. Серые, красноватые, белые, они россыпью лежали вдоль ручья и на склонах сопки. Юноша нашел два красивых кремня и начал высекать. Выскакивали большие золотые искры. Но ними ничего нельзя было поджечь. «Если бы была губка!»

Таежная ночь надвигалась быстро. Вдруг упала тьма, черная, густая. Володя вспомнил, как прошлой ночью он бежал через тайгу. Вспомнил и вздрогнул. Как легко можно было попасть в трясину, в болото.

Юноша насобирал груду камней и решил ночевать на склоне сопки. В случае нападения диких зверей он сумеет защититься камнями.

Место для ночевки было выбрано очень удобно. По левую сторону и по правую сторону сопка обрывалась отвесными уступами, а в нескольких шагах росло дерево, на которое можно было залезть в случае опасности.

Самое страшное, конечно, если зверь нападет на сонного. Володя решил не спать до рассвета. Летние ночи короткие, и он легко будет на стороже пять или шесть часов. Вот если бы можно было разжечь костер!

Но Володя не заметил, как заснул. Ночь прошла спокойно. Проснулся он на рассвете и сразу же тронулся в путь.