Книга всех вещей (илл. Сердюковой), стр. 5

Томас взял отдельный лист бумаги и написал: «Милая Элиза, вообще-то у меня не хватает духу это писать, но я все-таки пишу…» Потом он точь-в-точь переписал письмо, с «роллс-ройсом», замком и всем остальным. Он сложил письмо вчетверо. И спрятал в конверт. «Элизе» – написал он на конверте красивыми буквами с завитками. И сунул конверт в карман штанов. Вряд ли конечно, но может быть, когда-нибудь он решится отдать письмо Элизе. Никогда ведь не знаешь наперед.

– Томас, Марго, идите ужинать, – раздался снизу мамин голос.

В коридоре он встретил Марго. – Ну и как там? – спросила она.

– Где? – спросил Томас.

– У ведьмы, – сказала Марго.

Томасу отчего-то показалось, что слово «ведьма» звучит противно. Он сглотнул, а потом ответил:

– Мне-то откуда знать?

Они спустились вниз.

– Ты у нее был, я точно знаю, – прошипела сестра. У двери в гостиную она схватила Томаса за шиворот. – Рассказывай, как там?

Томас посмотрел на сестру. Ну что ей ответить? Как можно рассказать луковице, как было у госпожи ван Амерсфорт?

– Там было… ээ… не так, – сказал он.

Марго потрясла его за шиворот.

– Не так, как где?

– Не так, как у нас, – ответил Томас.

Марго его отпустила.

– Я с тобой еще поговорю, – бросила она.

Они вошли в комнату. Отец с мамой уже сидели за столом. Под лампой, дымясь, стояли кастрюли. По запаху Томас сразу понял: картошка, цветная капуста и мясо. Цветную капусту он не любил.

Все сели за стол.

– Помолимся, – сказал отец.

Все сложили ладони и закрыли глаза.

– Господи, – начал отец.

– А, это ты, Томас? – услышал Томас в своей голове. В темноте, за веками, он увидел Иисуса в длинном белом платье, развевающемся на ветру. – Как дела, мальчик мой? – спросил Иисус.

– Хорошо, – сказал Томас.

– Просто хорошо или отлично? – спросил Иисус.

– Просто хорошо, – сказал Томас, – но… – он не решался продолжать.

– Говори смелее, – сказал Иисус. – Я никому не скажу. Честное слово. – Господь Иисус плюнул себе на правую руку и поднял два пальца вверх.

– Он не должен бить маму, – сказал Томас. И по чувствовал, что у него на глазах выступают слезы, но плакать не хотел.

– Кто не должен бить маму? – спросил Иисус.

– Сами знаете, – сердито сказал Томас.

– Моя хата с краю, – ответил Иисус.

«Странно, – подумал Томас. – Дедушка всегда говорит: „Моя хата с краю“, а больше никто».

– Я имею в виду, – уточнил Иисус, – что я ничего не знаю.

– Папа конечно! – воскликнул Томас.

Иисус ничего не ответил, но по его лицу было видно, что он очень напуган. И еще грустен и сердит.

– Боже мой! – возмутился он. – Что он, совсем спятил?

А это присказка тетушки Пии!

Но тут Томас услышал слова отца: – Во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь!

Томас открыл глаза, и Иисус исчез.

– Приятного аппетита, – сказала мама.

Отец резал мясо. Нож проходил сквозь мясо, как будто оно было из пены. Но это было не так, потому что из него сочилась кровь.

– Нож острый как бритва, да, пап? – спросила Марго.

– Да, – гордо сказал отец. – Я точу его каждую неделю.

– Он все режет, – сказала Марго. – Даже самое жесткое.

– Так оно и есть, – сказал отец. – Им можно снять шкуру со старой коровы.

– Вжик, вжик, прямо насквозь, – сказала Марго. У нее блестели глаза.

Отец поделил мясо и взял себе самый большой кусок, потому что ему приходится так много работать в конторе. – Терпеть не могу тупые ножи, – сказал он.

Вечером, когда мама укладывала Томаса спать, она шепнула ему:

– Муж госпожи ван Амерсфорт отдал жизнь за нашу свободу. Сама она тоже спасала людей во время войны. Я разрешаю тебе к ней ходить, когда захочешь, но смотри, чтобы папа не заметил.

– Хорошо, мам. Мама?

– Что?

– Ты счастлива?

– Да, мой мальчик, потому что у меня есть ты. – Она его поцеловала, выключила свет и спустилась вниз.

Томас думал над тем, что ему сказала мама. Что отца можно не слушаться, главное, чтобы он не узнал. И что она счастлива. У него было ощущение, что здесь что-то не так, но он не знал, что именно.

4

У Томаса было тревожно на душе, потому что он все-таки смог. Он опустил письмо Элизе в почтовый ящик. Но что делать, когда они встретятся? Куда смотреть? Лучше всего спрятаться и никогда не выходить на улицу. По этому он сидел дома и читал «Эмиля и сыщиков». Хорошую книжку о немецком мальчике из Берлина. Она была не о Боге. Кажется, Эмилю вообще не надо было ходить в церковь, это, конечно, показалось Томасу странным.

Почитав с полчаса, он со вздохом отложил книжку. Погода была хорошая. Можно ненадолго сходить на улицу, если вести себя осторожно. Если он увидит Элизу, то быстренько запрыгнет на крыльцо или спрячется за какую-нибудь толстую тетю, как Эмиль в Берлине. Спускаясь по лестнице к выходу, он уже издалека увидел белый конверт на коврике перед дверью. От волнения у него пересохло во рту, потому что Томас не сомневался, что это ответ Элизы. Если письмо злое, ему больше незачем жить, решил Томас. И тогда он утопится на набережной Рейнира Винкелеса, среди меченосцев.

Под стук сердца он прошел одну за другой оставшиеся ступеньки и поднял конверт с коврика. «Господину А. Клопперу». Это отцу, потому что Томаса звали Т. Клоппер. А на обратной стороне значилось: «От госпожи ван Амерсфорт-Рапхорст».

Письмо вовсе не от Элизы! Госпожа ван Амерсфорт написала отцу! Это гораздо-гораздо хуже! Это национальная трагедия! Он быстро запихнул конверт под рубашку. И посмотрел вверх, в темный проем лестницы. Никто его не заметил. Мальчик осторожно открыл дверь и быстро захлопнул за собой. Добежал до конца улицы, завернул за угол и бежал, пока не оказался там, где никто его не знал. Тогда он остановился отдышаться.

Томас посмотрел на конверт в руке. Зачем госпожа ван Амерсфорт пишет отцу? Ничего хорошего из этого не выйдет. Нельзя, чтобы письмо попало к отцу. Его надо порвать и закопать, потому что госпожа ван Амерсфорт – «каменистка» или что-то в этом роде, а еще ведьма. А кто будет виноват, если отец получит от нее письмо? Он, Томас! И больше никто. Он уже взялся за конверт второй рукой, чтобы порвать, но подумал: «А что там написано?» Ведь можно его сначала прочитать, а потом уже порвать. Тогда хотя бы будет понятно, о чем оно!

Томас огляделся по сторонам, не смотрит ли кто-нибудь, но на Томаса никто не обращал внимания. Он осторожно расковырял конверт. Почему так трясутся пальцы? Почему в животе такое ощущение, будто проглотил бегемота? Потому что Томас понимал, что делает что-то ужасно запретное. «Но, – подумал Томас, – иначе никак. Ведь если я этого не сделаю, может случиться что-нибудь еще ужаснее». Что, например? «Допустим, что кого-нибудь побьют, и например, меня».

Он вытащил письмо из конверта и раскрыл его. Там было только одно предложение. Томас прочитал его вслух: «Если муж бьет свою жену, он бесчестит себя».

«Если муж бьет свою жену…» – пробормотал Томас с беспокойством. Значит, она знает! Он покраснел от стыда. Она узнала большую тайну. Есть тайны, которые запросто можно рассказывать друг другу. Но эту тайну никому нельзя знать, потому что она ужасная. А госпожа ван Амерсфорт знала. Откуда? Кто-то ей рассказал, или она сама узнала, просто потому что ведьма?

«Бесчестит…» – пробормотал Томас. Что значит «бесчестит»? Он не знал.

– Папе этого читать нельзя, – прошептал он. – Потому что виноват буду я, и мама, может быть, тоже.