Зима от начала до конца (сборник), стр. 12
– Да, – сказал Ковригсен, – так и сделаем.
– Но… – сказал Простодурсен.
Он хотел сказать больше, но не нашёл, что именно сказать.
– Пойду принесу посуду, – сказал Пронырсен.
– Хорошо, – ответил Ковригсен.
Пронырсен зашёл в красивую дверь, а Простодурсен подошёл к склону взглянуть, не видно ли утёнка. Утка заметила, что он стоит и смотрит на неё, и закричала:
– Это ваш малыш тут меня щекочет?
– Нет, это ваш, – ответил Простодурсен. – Я принёс лопату и помог вам в тот день, когда…
– Так этот мелкий вылез из моего яйца?
– Да. И он уже отлично сам ест.
Утка сунула голову поглубже под крыло. Потом покачала ею и стала теребить верёвку.
Пронырсен принёс пять тарелок и ложки.
Видимо, хотел, чтобы они поели на улице и не топтали его ковры.
Простодурсен не чувствовал голода. У него сводило бурчащий живот, но сводило не от голода. Просто ему слишком сильно хотелось, чтобы всё это странное стало чуть менее странным. Чтобы проснуться утром – а всё примерно как раньше. А то сейчас всё было совсем не так, как раньше. И к тому же совсем неправильно.
А теперь ещё они будут угощаться пудингом, глядя на пруд с утками.
Ему хотелось спуститься и утешить утёнка. Но, похоже, сейчас утёнок не нуждался в утешениях.
– Итак, – сказал Ковригсен, – наступает время пудинга.
– Ага, – оживился Сдобсен. – Давайте быстренько его намешаем.
– Мы сделаем экспресс-пудинг, – сказал Ковригсен. – Он не самый изысканный, зато его не надо ни варить, ни остужать. Господин Пронырсен, могу я взять вашей драгоценной воды?
– Сколько угодно, – ответил Пронырсен.
Ковригсен подтащил мешок к воде, прорезал ножом дырку и высыпал всё содержимое в реку. Это оказался розовый порошок, который в секунду окрасил воду.
– Но… – сказал Пронырсен.
– Спокойствие, – ответил Ковригсен. – Сейчас всё застынет.
И вот так и был сделан тот сказочный пудинг. Сначала река в канаве стала красивого цвета «кисель с молоком». Потом они увидели, что эта розовая вода потекла по траве – и розовым стал пруд рядом с уткой. А потом всё это начало застывать – и застыло. И теперь пудингом была до краёв наполнена река и будущий пруд, покрыт склон и заполнена вымоина. Пудинг был красивого кораллового цвета, он переливался на солнце.
– Приятного аппетита, – сказал Ковригсен.
– Что это? – в страхе закричала утка.
– Это пудинг, – ответили ей из-под крыла.
– Пудинг?
– Да, попробуй. Он очень вкусный.
Утка с утёнком подошли к своему краю пудинга. Постояли, вдыхая его запах. И принялись угощаться.
Но те пятеро, что стояли у верхнего края пудинга, за еду не принимались. Они молчали. Они смотрели, как поднимается вода за плотиной.
В канаву ей теперь было не затечь. Но вода струилась и плескалась, как реке и положено. Она притекла от старых зим высоко в горах и торопится вниз в море, где рыба ждёт чистую воду.
И запруда рухнула. Камни и мох разлетелись по сторонам.
– Слышали? – спросил Простодурсен.
– Что? – откликнулась Октава.
– Утёнок заговорил!
– Приступим? – предложил Сдобсен.
– Пожалуй, – ответил Ковригсен. – Надо только оставить пудинга гостям Пронырсена тоже.
Простодурсен почувствовал, что всё-таки проголодался. И раз Пронырсен всё равно убежал и в сердцах захлопнул за собой модную дубовую дверь, то они без церемоний могли налопаться пудинга от пуза.
Ой, нет, простите. Сперва-то они должны были ещё спасти утку, конечно же.
Простодурсен и Ковригсен скатились по запудингованной горке и отвязали утку.
– Утёнок умница, – сказал Простодурсен. – Он хорошо спит ночью и будит меня спозаранку.
– Угу, спасибо за помощь, – сказала утка.
– Он вырыл мне отличную канаву для плавания, – сказал утёнок. – Под яблонями, и вообще.
– Правда?
– Там места наверняка хватит и тебе, если захочешь. Раз я вылупился из твоего яйца, и вообще… Ещё он готовит объеденский пудинг.
– Вкуснее этого?
– Гораздо. Но порции у него меньше.
Две утки стояли и болтали. Один в голубом платочке, вторая без платка. А река отыскала старый добрый путь и уже наполняла страшное сухое русло восхитительной журчащей водой.
– Можно наконец поесть? – спросил Простодурсен.
– Можно и нужно, – ответил Ковригсен.
И они ели розовый пудинг до обеда, а тогда уже двинулись в обратный путь. Он пролегал вдоль реки, идти было красиво. А солнце освещало всё, до чего могло дотянуться.
Простодурсен и великий марципановый пир
Простодурсен живёт без лопаты давно, а кто-то из тьмы загляделся в окно…
В маленькой приречной стране наступила зима. Тяжёлый белый снег покрыл взгорки, норки и дома. Река потемнела, как глухая ночь. Она норовила утечь от зимних морозов, не застывать на месте. Но они упрямо желали сковать её льдом. В приречной стране было тихо. Все шумные зарылись в снег, а голосистые улетели в тёплые края. Только изредка проснётся, бывало, ветер да стукнет друг о друга большие ветки, выбивая сухую скрипучую музыку и обтрясая снег.
Простодурсен и Утёнок коротали время у себя в дому, радуясь, что близится великий марципановый праздник. Они устроились у печки. Открыли дверцу и всматривались в добрые, жаркие языки пламени. Они обсуждали, как бы им получше оголодать к этому пиршеству. То ли есть пудинг через день, то ли каждый раз съедать половину обычной порции.
Им было невдомёк, что в вечерней темноте кто-то стоит под окном и смотрит на них. Кто-то бесшумно стоял и молча смотрел, как тёплые и уютные отсветы пламени ложатся на две физиономии – с клювом и без.
– На марципановом празднике мы будем есть только марципаны? – спросил Утёнок.
– Да, – ответил Простодурсен. – Очень вкусные марципаны.
– И мы сначала поедим марципаны, потом съедим ещё марципанов и дальше закусим снова марципанами?
– Да. Мы будем есть сколько влезет.
– А когда больше не влезет?
– Марципанов больше не влезет? – переспросил Простодурсен. – Такого не бывает.
– Это потому что они очень вкусные?
– Да.
– А на вкус они какие?
– Вкусные.
– Нет, но на что они похожи?
– Они ни на что не похожи. Ковригсен лепит их в форме коз, или диковинных лягушек, и ещё разных троллей, и какие-то длинные яйца. Они бывают синие, жёлтые, зелёные, белые, красные и в полоску. И вкус у всех фигурок разный. Язык не устаёт их пробовать, живот требует добавки.
– А как он требует?
– Кричит «Дайте ещё!».
– Живот кричит?
– Не криком кричит, но… Это всё равно что съесть утренние облака, полные солнечного света.
– Разве облака едят?
– Не едят, нет. Но я просто объясняю тебе, какие прекрасные марципаны бывают на празднике марципанов.
– Слышишь? Мой живот, мне кажется, уже начал кричать.
– Ну вот видишь.
– Но когда живот перестанет кричать? Когда мы так наедимся, что в нас больше и крошки не засунуть? Тогда мы просто побредём домой спать – и всё?
– Нет. Сперва Октава споёт песню. А Сдобсен расскажет о жизни за границей. А Ковригсен прочитает стихи.
– А я?
– Что ты?
– Я буду сидеть и слушать?
– Тебе не хочется?
– Хочется. Только я тоже хотел бы выступить. Показать фокус или сыграть сценку.
– Это наверняка можно.
– Здорово! Теперь я буду радоваться празднику ещё больше. Представляешь, вот я выхожу, сытый по самый клюв, и начинаю выступать…