Лавина, стр. 34

Полуавтономный Охранный Модуль «Нг Секьюрити Системс» номер В-782 живет в славной черно-белой Метавселенной, где филейные бифштексы растут на деревьях, свисают с нижних веток на уровне головы, где пропитанные кровью печенья пролетают в бодрящем прохладном воздухе вообще безо всякой причины – только лови.

В его распоряжении целый дворик. Вокруг дворика – забор. Он знает, что через забор он прыгать не умеет. На самом деле он ни разу не пытался, потому что знает, что не умеет. Во двор он не выходит, разве что это совсем уж необходимо. Там слишком жарко.

У него важная работа: он защищает свой двор. Иногда во двор приходят люди, а потом уходят со двора. В основном это хорошие люди, их он не трогает. Он не знает, почему они хорошие люди. Он просто это знает. Иногда это плохие люди, и ему приходится делать им плохие вещи, чтобы они ушли. Так правильно.

В большом мире за забором есть другие дворы, а в них – другие собачки. Это не злые собачки. Это его друзья.

Его ближайший сосед на самом деле далеко, так далеко, что даже не видно. Но он иногда слышит, как лает эта собачка, иными словами, когда к его двору подходит плохой человек. И других соседних собачек он тоже слышит, целая стая их тянется далеко-далеко во все стороны. Он – из большой стаи хороших собачек.

Он и другие собачки лают всякий раз, когда к их двору приближается чужак. Чужак лая не слышит, зато слышат все остальные собачки в стае. А если они живут по соседству, то они настораживаются. Они просыпаются и готовы сделать дурные плохие вещи, попробуй он зайти в их двор.

Когда соседняя собачка лает на чужака, вместе с лаем в мозг номер В-782 попадают картинки, звуки и запахи. И он сразу узнает, как выглядит этот чужак. Какие издает звуки. Чем от него пахнет. Когда бы потом этот чужак ни подошел к его двору, он его узнает. Он оповестит лаем других хороших собачек, чтобы вся стая приготовилась сразиться с чужаком.

Сегодня Полуавтономный Охранный Модуль номер В-782 лает. Он не просто передает стае лай соседа. Нет, он лает потому, что очень взволнован тем, что происходит в его дворе.

Сначала пришли два человека. Это его взбудоражило потому, что пришли они очень быстро. Сердца у них бьются часто-часто, а еще они потеют, и пахнет от них страхом. Он посмотрел на этих двух людей, чтобы узнать, есть ли у них плохие штуки.

У маленькой много всякого, но они не гадкие, они игрушки. У большого довольно плохие штуки. Но почему-то номер В-782 знает, что с этим большим все в порядке. Он из этого двора. Он тут не чужой, он тут живет. А маленькая – его гостья.

И все равно номер В-782 чует, что происходит что-то возбуждающее. Он начинает лаять. Люди во дворе его лая не слышат. Но все остальные собачки в стае, пусть даже далеко-далеко, слышат, а услышав, видят этих двух добрых испуганных людей, слышат их, чуют их запах.

Потом в его двор приходят другие люди. Они тоже возбуждены: он слышит, как стучат у них сердца. Рот у него наполняется слюной, когда он чует жаркую солоноватую кровь, бегущую по их венам. Эти люди возбуждены, и сердиты, и самую малость испуганы. Они тут не живут, они чужаки. Номер В-782 чужаков не жалует.

Он смотрит на них и видит, что у них три револьвера: один тридцать восьмого калибра и два «магнума» триста пятьдесят седьмого; тридцать восьмого заряжен разрывными пулями, а «магнумы» – тефлоновыми и тоже сняты с предохранителей; а еще у них – помповый обрез, заряженный картечью, и – рррр! – один патрон уже в камере и еще четыре в магазине.

Плохие штуки принесли чужаки. Страшные штуки. Он волнуется. Он начинает сердиться. Он немного пугается, но ему нравится, когда чуть-чуть страшно, это как когда волнуешься. Если уж на то пошло, номеру В-782 знакомы только два ощущения: сна и адреналинового овердрайва.

Плохой чужак поднимает обрез!

Это совершенно ужасно. Плохие, возбужденные чужаки вторгаются в его двор со злыми штуками, хотят обидеть добрых милых гостей!

Он едва успевает лаем предостеречь остальных собачек и выскакивает из конуры, подстегиваемый раскаленно-белым турбинным выхлопом первозданного гнева.

Углом глаза И.В. замечает мгновенную вспышку, потом слышит глухой удар. Оглянувшись, она видит, что свет идет от собачьей дверцы, встроенной в стену франшизы «Гонконга». Эта дверца только что ударилась о стену, открытая чем-то, что только что выскочило изнутри и направляется к газономатрице, точно ядро из гаубицы.

Не успела еще И.В. осознать увиденное, как за спиной у нее начинают вопить хачики. Крики не рассерженные, но и не испуганные. Ни у кого еще не было времени испугаться. Это крики людей, на которых только что выплеснули ведро ледяной воды.

Хачики еще открывают рты, И.В. даже еще не повернула головы на них посмотреть, а из собачьей дверцы вырывается еще одна вспышка света. И.В., непроизвольно проследившей за ней взглядом, кажется, будто она что-то увидела: длинную округлую тень на фоне света из закрывающейся дверцы. Но видение исчезло; глянув в ту сторону, И.В. и в этот раз не видит ничего, кроме качающейся дверцы. Вот и все… нет, еще одно: длинный хвост искр всего за секунду протанцевал по газономатрице от собачьей дверцы до хачиков и обратно, словно сигнальная ракета пролетела.

Говорят, Крысопес бегает на четырех ногах. Наверное, когти на ногах робота и высекли искры из газономатрицы.

Джики задергались. Кое-кого просто повалило на решетку. Другие еще в процессе падения. Они не вооружены, зато тянутся схватить правые руки левыми, еще орут, но теперь в их голоса закрался страх. У одного штаны разорваны от пояса до колена, и по стоянке за ним волочится лоскут ткани, словно карман ему вырвало нечто, что в спешке позабыло этот карман отпустить.

Но крови нигде нет. Крысопсы очень точны. И все равно таджики баюкают правые руки и орут. Может, и правда, что говорят: мол, Крысопес, когда хочет, чтобы ты бросил железку, огревает тебя током.

– Осторожно, – слышит она свой голос. – У них пушки.

Повернувшись, Хиро ей усмехается. Зубы у него очень белые и ровные, а ухмылка – хитрая. Плотоядная такая ухмылка.

– Нет у них ничего. Пушки в «Гонконге» вне закона, забыла?