Арлекин, стр. 12

— Не могу сказать, что умерла бы от разбитого сердца, но не представляю себе, как бы просыпалась утром, когда тебя нет. Не могу представить себе, что ты не возишься у нас на кухне. Черт, я бы про тебя сказала — «у себя на кухне». Я же там не готовлю.

Он поцеловал меня и отодвинулся с такой улыбкой, от которой все его лицо светилось. Мне эта улыбка очень понравилась.

— У нас на кухне. Никогда раньше у меня не бывало «у нас».

Я его обняла — отчасти потому, что мне хотелось, отчасти чтобы скрыть выражение собственного лица. С одной стороны, я его люблю до смерти, с другой стороны, мне очень не хватает большой печатной инструкции, как с ним обращаться. Больше любого другого из моих мужчин он ставит меня в тупик. Ричард делает мне больнее, но там я почти всегда понимаю почему. Не сказать, что мне это нравится, но я хоть мотивы могу понять. Натэниел же настолько иногда бывает далеко от моей зоны комфорта, что я и сообразить ничего не могу. Я даже вампиров, живущих по пятьсот лет, понимаю лучше, чем этого мужчину в моих объятиях, и этот факт сам по себе о чем-то говорит. Хотя не знаю, о чем именно.

— Пойдем в здание, пока Жан-Клод не стал волноваться, что с нами случилось.

Он кивнул, все еще с тем же счастливым видом, и вышел с коробкой в руке. Я тоже вышла, нажала кнопку — джип ответил писком — и выбралась между машинами на тротуар. Натэниел снова надел шляпу — знаменитость инкогнито. Я взяла его под руку, и по тающему снегу мы пошли к клубу. Он все еще сиял из-за этого моего «у нас». А я вот не сияла, я беспокоилась. Насколько далеко я готова зайти, чтобы его при себе удержать? Могу ли я послать его к другой, чтобы его там шлепали и щекотали? Делить его с другой женщиной, если сама не могу его удовлетворить? Я не знала. Нет, честно не знала.

Открыла я ту метафизическую линию, что соединяет меня с Жан-Клодом, и подумала по ней: «Ты где?». И ощутила его, или увидела, или еще какое-то слово, которого пока не придумали, когда видишь кого-то совсем в другой комнате и знаешь, что он там делает. Жан-Клод был на сцене, своим неподражаемым голосом объявлял номер.

Я подалась назад, чтобы опереться потверже на руку Натэниела: иногда при таком метафизическом общении идти бывает трудно.

— Жан-Клод сейчас на сцене, пойдем через парадный вход.

— Как скажешь, — ответил он.

Когда-то в наших отношениях именно так все и было. Он был мой послушный и ручной леопардик. Я долго трудилась, чтобы сделать его самостоятельней, чтобы научить его требовать и стоять на своем. Вот так. Доброе дело — само себе наказание.

Вышибала в дверях был высокий, белокурый и малость слишком жизнерадостный для такой работы. Клей был одним из вервольфов Ричарда, и когда не был при ком-нибудь телохранителем, стоял тут вышибалой. Его даром было умение избегать драк — он отлично умел тихо разрулить любой конфликт. Куда более важное для вышибалы умение, чем грубая сила. На прошлой неделе Клей помогал хранить мое тело — извините за каламбур. Случился некоторый метафизический инцидент, и было похоже, что я и в самом деле стану оборотнем, а потому при мне было несколько разных ликантропов: предусмотрено было все, во что я могу превратиться. Но я как-то взяла себя в руки и вроде бы мне не придется покрываться шерстью. Клей был одним из сторожевых волков при мне, и избавиться от этой работы был рад. Он меня остерегался — боялся, что ardeur превратит его в моего сексуального раба. Ну да, вслух он этого не говорил. Может, это я проецирую на него свои страхи — может быть.

Улыбка его несколько дрогнула, когда он меня увидел, и лицо стало совсем серьезным. Посмотрев на меня пристально, он спросил:

— Как жизнь, Анита?

Это была не просто вежливость: весьма опасаясь моих метафизических способностей, он не считал удачным решением отозвать всех моих стражей. Считал его слишком поспешным.

— Все в порядке, Клей.

Он пригляделся ко мне еще пристальнее — с высоты своих шести футов против моих пяти с тремя дюймами. За нами уже собралась очередь человека в четыре. Он перенес внимание на Натэниела:

— Точно с ней все в порядке?

— Точно.

Клей выпрямился и жестом нас пропустил. Но вид у него был определенно подозрительный.

— Честно, — шепнул ему Натэниел, когда мы проходили. — Ни намека на что-либо шерстистое.

Клей кивнул и повернулся к следующей группе — сегодня он был привратником. Шум стоял тихий и лепечущий, как море. Началась музыка — и шум толпы и утонул в ней, и стал громче. Говор был поглощен волной музыки, но выкрики и вопли взлетели вверх на ее гребне.

Из гардеробной, улыбаясь, вышла женщина.

— В нашем клубе ношение крестов не разрешается.

Я и забыла, что у меня крест поверх одежды. Обычно я его прячу от греха подальше, и девочки на проверке освященных предметов его не замечают. Я забросила крест под свитер:

— Извините, забыла.

— Извините и вы меня, но спрятать — недостаточно. Я вам за него выдам жетон, как на пальто.

Ну вот, новенькая, которая меня не знает.

— Позвоните Жан-Клоду или Баззу. Они меня с ним пропустят.

Натэниел снял шляпу и улыбнулся девице. И даже в тусклом свете видно было, как она зарделась.

— Брэндон! — ахнула она. — Я тебя не узнала…

— Я сегодня инкогнито, — сказал он и посмотрел на нее, как он умел — проказливо и с заигрыванием.

— Она с тобой?

Я держалась за его руку — конечно же, мы были вместе. Но я промолчала. Натэниел с этой ситуацией справится, а если я начну на нее орать — это не поможет. Такова жизнь.

Натэниел наклонился ко мне и шепнул:

— Джоан думает, ты фанатка, которая только что ухватилась за меня у дверей.

Ах, вот оно что. Я ей искренне улыбнулась:

— Извините, я его девушка.

Натэниел кивнул, подтверждая, будто такие заявления от дам поступают все время. Это заставило меня взглянуть в его улыбающееся спокойное лицо и задуматься, сколько же у него ревностных фанаток. И до чего доходит их предприимчивость.

Джоан наклонилась к нам, чтобы ее шепот был слышен на фоне усиливающейся музыки:

— Мне очень жаль, но близкие отношения с нашим танцором все равно не дают права проносить сюда освященные предметы.

С одной стороны, хорошо, что она такая добросовестная в своей работе. С другой стороны… это начинало уже меня доставать.

К нам подошли двое охранников в черных рубашках — наверное, их тоже обманули шляпа и пальто, потому что не похоже было, чтобы они кого-нибудь из нас узнали. Лизандро был высокий, смуглый, мужественно красивый, с волосами до плеч, убранными в хвост. Он был крысолюдом, а это значило, что у него при себе пистолет. А так как он не был виден под рубашкой или джинсами, так что, наверное, висел на пояснице. Крысолюды обычно бывшие военные или бывшие полицейские, а есть и такие, что по «правильную» сторону закона не бывали никогда. И всегда ходят с оружием.

Второй охранник был повыше и помускулистее. Судя по его увлечению тасканием железа, из гиенолаков. У их предводителя слабость к тяжелоатлетам.

— Анита? — спросил Лизандро. — Чего случилось?

— Она хочет отобрать мой крест.

Он посмотрел на Джоан:

— Это слуга-человек Жан-Клода. Имеет право.

Девушка стала краснеть и извиняться:

— Простите, я же не знала, а вы с Брэндоном…

Я подняла руку:

— Нормально, нормально. Только давайте уже не будем держать нас в дверях.

У нас за спиной собралась уже горстка народу, и Клей заглядывал внутрь, интересуясь, почему затор.

Лизандро провел нас через зал подальше от двери, но не к столам, а ближе к зоне напитков. Я бы сказала, к зоне выпивки, но подавать алкоголь здесь не было разрешено. Очень интересные законы зонирования для стрип-клубов по эту сторону реки.

Штангист остался у двери помогать Джоан сортировать публику.

Я наконец смогла увидеть, кто под эту музыку танцует. Байрон уже заканчивал представление, потому что остались на нем очень маленькие стринги, и бледное мускулистое тело смотрелось очень обнаженным. Короткие каштановые кудри беспорядочно вились, будто кто-то из посетительниц их ему растрепал. Какая-то женщина засовывала деньги ему в стринги. Я почувствовала, как он чуть-чуть шлепнул ее силой, чтобы удержать ее руку на расстоянии от своих штанов. Это было как раз на грани запрещенного, но вампиры по опыту знали, что такое едва заметное применение силы предохраняет от травм на сцене. Я видала кровавые следы ногтей и даже иногда укусы на Натэниеле или Джейсоне. Очевидно, танцевать стриптиз для женщин — куда опаснее, чем танцевать его для мужчин: все танцоры соглашались, что мужчины приличнее себя ведут.