Жить дальше, стр. 54

— Что ты собираешься делать? — спросила она. — Съехаться с ней? — В общем-то, судя по словам ее приятельницы, это уже произошло.

— Пока не знаю. Она бы этого хотела. Но я не всегда за ней поспеваю. — Да, им придется нелегко — их отношения построены на лжи и измене. На таком основании трудно построить что-то здоровое, и он, похоже, начинал это понимать. — А ты что думаешь?

На мгновение ей захотелось, чтобы все стало так, как прежде, чтобы он снова стал прежним Брэдом, которого она любила. Но он уже был не тот.

— Нужно подумать, прежде чем мы разрушим жизнь Энди и друг друга, — спокойно сказала она, хотя в душе у нее еще бушевала буря. — Похоже на то, что ситуация может очень быстро обостриться.

— Ты на меня здорово наезжала и была права, — признался он. Это был их самый мирный разговор за последние недели. Слава богу, что у них обоих хватило ума взять себя в руки. — Я постараюсь не делать резких движений, пока все не образуется. Завтра я еду в Нью-Йорк и вернусь в четверг. К следующему уик-энду я, наверное, все решу. Сколько тут еще пробудет твоя мать?

Присутствие тещи в доме заметно осложняло ситуацию. Но ответ Пейдж просто потряс его:

— Я собираюсь попросить их уехать завтра утром. Они мешают и мне, и Энди. — Она выгоняет их всех — его, свою мать, Алексис! Они пытались манипулировать ею в своих целях, использовали и мучили ее. Пейдж все поняла в этот вечер, когда рассказывала о своих проблемах Тригви, а после того как сбежал Энди, она решила покончить с этим раз и навсегда.

— Ты знаешь, как я всегда относился к тебе — я уважал тебя, я дорожил тобою, — тихо сказал Брэд. — Я не знаю, как все это случилось. Может быть, я просто недостоин тебя. И буду жалеть о том, что произошло.

Когда они поженились, ему было двадцать восемь, но он так и не смирился с мыслью, что должен отказаться от некоторых привычек, и теперь настала пора расплачиваться.

— Может быть, когда я уеду, тебе станет легче, — грустно сказал он. — Надеюсь, ты сможешь устроить свою жизнь.

— Я буду чувствовать себя одиноко. Не думаю, что кому-нибудь станет легче, — честно ответила она. — А что делать с Алли?

— Мы ничего пока не в состоянии сделать. Это меня и мучает. Я просто не могу себе представить, как ты можешь выдерживать там столько времени. Я бы давно спятил.

— Я привыкла. Но что, если она так и останется в таком состоянии? — прошептала Пейдж.

— Не знаю. Я стараюсь не думать об этом. А что, если она придет наконец в себя, но останется инвалидом? Ну, ты понимаешь… как этот Бьорн… Зная, какой она была раньше, я просто не смогу это перенести. Но все равно нам придется мириться с любым будущим, так ведь? Сначала я думал, что у нас больше шансов, но теперь… или тогда, в самом начале, мы могли отказаться от операции.

Впрочем, тогда бы мы наверняка ее убили. Мы сделали все правильно, но ничего не получилось. Но вот что я тебе скажу: если она так и останется в коме, ты сама не сможешь бесконечно просиживать в госпитале… ты просто сойдешь с ума. Тебе рано или поздно придется примириться с этим. — Но пока еще было время — несчастный случай произошел всего три недели назад. Еще была, и довольно большая, вероятность, что она выйдет из коматозного состояния. — Не делай этого, Пейдж, попросил он, — ты заслуживаешь лучшей участи… и даже больше того, что могу дать тебе я.

Она кивнула в ответ и отвернулась, стараясь не думать о том, как будет жить без него. Она взглянула на небо, усыпанное звездами. Как же так получилось, что вся их жизнь пошла под откос? Как они могли зайти так далеко?

Почему все это стряслось с ними… и с Алли?

Глава 13

Утром Пейдж дождалась, пока мать и Алексис встали, приготовила и подала завтрак на кухне и спокойно объявила, что просит их уехать, так как неделя — это и так слишком много, и что у нее есть дела дома, а их присутствие здесь только все осложняет. Она не упоминала о вчерашнем вечере, не извинялась, но они прекрасно понимали, в чем дело, так что никто из них ей не возразил.

Мать сказала, что Дэвид страшно скучает по Алексис, а ей самой пора уже взглянуть, как ремонтируют ее квартиру.

Они мастерски находили нужные объяснения, но Пейдж в данном случае это не волновало, она хотела только одного — чтобы сегодня вечером их уже не было, она даже забронировала им места на четыре часа дня, к удивлению Марибел, — в первом классе. Она даже заказала такси, чтобы отвезти их в аэропорт. Машина придет в два часа дня — вполне достаточно времени до их рейса.

Они успеют еще пообедать и даже навестить Алисон, если захотят.

— Но… — перебила мать, — мне нужно упаковать столько вещей… а у Алексис сегодня, как назло, мигрень. Разумеется, если ты настаиваешь, мы можем улететь завтра.

Но этого Пейдж не собиралась допускать — она не будет терпеть ни одной лишней минуты. Теперь она сама хочет управлять своей жизнью. И Брэду она сказала, что ему лучше уехать, как это ни грустно.

— Я думаю, Алисон не обидится, — мрачно пошутила Пейдж, но они восприняли ее слова всерьез и просили передать Алисон, что они ее любят.

Она оставалась с ними до отъезда. Перестелила их постели, собрала два тюка грязного белья, пропылесосила весь дом. Она чувствовала, что делает то, что давно должна была сделать, чтобы привести свою жизнь в порядок.

Расставание было прохладным, учитывая накал вчерашнего вечера. В сущности, после этого им не осталось ничего, что еще можно было бы сказать друг другу. Алексис в новой шляпке и Марибел в новом костюме, купленном в Сан-Франциско, поцеловали воздух где-то поблизости от щек Пейдж и скрылись в лимузине. Когда машина тронулась, Пейдж испытала огромное облегчение. Они уехали. Особенно тщательно она наводила порядок в комнате Алисон. Ее удивило огромное количество упаковок слабительного, оставленных Алексис, — Пейдж знала, что Алексис больна, но, похоже, никто не отдавал себе отчет в этом. Или же отдавали, но не обращали внимания. Сестра явно хотела исчезнуть, исчезнуть со всем тем, что ей пришлось перенести, и это было ужасно. Но ведь Пейдж сама хотела бы снова стать маленькой девочкой, той девочкой, какой она была, пока отец не изнасиловал ее. Зато теперь, после того как они уехали, Пейдж чувствовала себя свободной, гораздо свободнее, чем когда-либо с тех пор, как произошел этот несчастный случай.

В четыре часа Пейдж забрала Энди из школы, и он спросил, можно ли купить по дороге букет роз. Пейдж согласилась, только сказала, что ему придется отдать их Хлое, так как в палату интенсивной терапии, где лежит Алисон, нельзя приносить цветы. Он согласился. Он был так рад, что скоро увидит сестру, и всю дорогу болтал об этом. Пейдж пришлось еще раз напомнить ему, что Алисон теперь совсем не похожа на себя.

— Знаю, знаю, — важно ответил он. — Она словно спит.

— Нет, — терпеливо объясняла Пейдж в очередной раз, — это другое. Голова у нее перевязана бинтами, а руки и ноги стали такими тонкими. Во рту у нее трубка, которая помогает ей дышать, она связана с большой машиной, которая дышит за нее. Это иногда очень страшно, особенно если раньше ничего такого близко не видел.

Понял? Ты сможешь говорить с ней, она услышит тебя, но сама тебе ничего не ответит.

— Понял. Она спит.

Этот визит для него был очень важен, и он весь день говорил об этом в школе. Энди не мог дождаться момента, когда они приедут в госпиталь, а потом, взяв Пейдж за руку, еле поспевал за ней по коридору к палате интенсивной терапии.

Они успели купить розы для Хлои, а для сестры он купил гардению.

— Ей понравится, — гордо сказал он и сам понес гардению. И все-таки, хотя она готовила его к этому зрелищу, она поняла, что Энди испугался, когда они вошли в палату. К тому же Алисон в этот день выглядела не самым лучшим образом: она была бледной, и новые бинты, казалось, закрывали все ее лицо и голову. Было отчетливо видно, что она обрита, и казалось, что в палате больше аппаратов, чем обычно. Это было, конечно, не так, но Пейдж так казалось, когда она смотрела на реакцию Энди.