Золотая моль, стр. 31

…Он не пошел по цветочной линии. В его квартире нет ни одного цветка, даже безобидного фикуса…

И силу Закона пришлось ему узнать на себе совсем с другой стороны. В пятнадцать лет его судили за браконьерство: поймал десяток кетин на закидушку, браконьерство! Жрать нечего было, вот и ловил. К тому времени он сбежал из училища, браконьерством промышлял.

А настоящий срок он получил за хулиганство и там. Уже в колонии добавили ему еще один — за клевету и обвинения на офицера-надзирателя, якобы пристававшего к нему с гнусными намерениями. Хотя в колонии и за ее пределами все и так знали, что Прыщ — так кликали вертухая — был педиком.

Кроме Гитлера и Геббельса читал Роман и местные газеты. Читал по-своему, выискивая между строк подтверждения своим мыслям: все начальники гады. Да что там между строк, только об этом и писалось.

Гад был для него и Букетов.

Лично Роману губернатор ничего не сделал — он даже не знал о его существовании. Но Букетов олицетворял собой власть, был ее верхушкой, и этого для ненависти было вполне достаточно.

— Стрелять вас надо, стрелять! — скрипел Роман зубами.

Кто видел, кто слышал — неизвестно. Но однажды к Роману в дешевом кафе подсел человек.

— Есть разговор.

— Базарь, — милостиво разрешил Роман.

— Шеф хочет тебя видеть, не я.

Поехали к шефу. Глаза Роману не завязывали, но если бы кто спросил, где он был — Роман бы не вспомнил. Петляли на «жигуленке» в районе Седьмого рабочего, потом вошли в какое-то громадное здание, долго шли по различным переходам. Да и самого шефа Роман не запомнил: тот сидел так, что свет падал на Романа.

Но разговор не забудет. Начался он с того, что хозяин включил магнитофон, и в тишине кабинета послышался звенящий голос:

— Бля! Был бы карабин, я бы его влет… снял.

Голос был его.

— Вы кто? — спросил Роман. — И что надо?

Хозяин деловитость оценил. Ответил кратко:

— Кто я — неважно. Важно, что ты сказал… если, конечно, не фраер дешевый.

Роман насупился.

— Ладно-ладно, не в обиду. Просто трепачи надоели. Под боком, в газетах, с экрана. А по мне так: сказал — сделал! Верно я говорю?

Роман кивнул. О чем речь.

— Так вот, чисто теоретически: если бы тебе дали даже не карабин, а винтарь хороший — рискнул бы?

Чисто теретически… так мы тебе и поверили.

— Аванс, машина нужны кроме, — детективы Роман читал.

— Нов принципе выполнимо?

— Нет вопросов, — раздухарился Роман. — Если сделать вот так и так…

И он пустился в размышления, как бы он это сделал…

Разговор тот конкретно ничем не закончился, но через несколько дней Романа нашел тот же мужик.

— Всё в машине, — коротко сказал он.

— Что — в машине?

— Что просил!

Роман сглотнул, но он понимал, что отступать уже некуда. А когда ему еще вручили задаток почти сто тысяч рублей, смирился и даже воодушевился.

Его заинтересовало.

Акцию назначили на воскресное утро. Губернатор должен был улетать в Москву и, по информации, неизвестно как добытой, перед этим обязательно заедет в администрацию. Заезд непланируемый, поэтому внимание охраны будет ослаблено. И людей почти никого…

По уговору, Роман должен был сделать два выстрела. Промахнуться с расстояния в сто с небольшим метров было практически невозможно, но выстрела должно быть два.

Самолет улетал в десять утра. На всякий случай Романа привезли к башне в семь.

— Выстрелишь, — в десятый раз учил его тот самый мужик, он представился Сашей, — сразу бросай винтарь и бегом вниз. Машина будет стоять через дорогу с другой стороны, у «Оленя».

Странно, но Роман почти не волновался. Не суетился, не дергался, не думал о будущем. Убрал комнату, аккуратно расставил любимые книги, даже разогрел себе суп — когда еще придется первого хлебнуть, если засыплешься. Но о неудаче он тоже думал вскользь: по сравнению с целью она не смотрелась.

Ровно в семь часов он уже был на месте. Роман уселся на старом ящике, на другой ящик постелил газету, поставил две бутылки пива и кусок пластами порезанной кетины. Затем вытащил и, аккуратно распеленав винтовку, осторожно прислонил ее в стык между двумя панелями. Сейчас если бы даже кто его и увидел, ничего бы не заподозрил. Сидит мужичок и кайфует на верхотуре.

Солнце уже давно поднялось, но Роман его не видел — оно всходило за спиной, за Магаданкой, где-то там за Сахарной головкой, и это было ему на руку.

Часам к восьми у парадного подъезда появились люди. Сначала вышел охранник, деловито осмотрелся и исчез. Потом подъехала одна машина, вторая и наконец губернатский джип — его Роман узнал сразу.

Он поднял винтовку и медленно навел ее на дверцу джипа. В оптику было видно все как под микроскопом. Вплоть до мелких царапин на матовом корпусе.

Роман полагал, что дверцу губернатору откроет либо водитель, либо охрана, и поэтому когда из машины неожиданно показался сам Бульдозер, на секунду растерялся. Но затем глубоко вздохнул и, совместив перекрестие прицела с бочкообразной грудью мишени, повел ее по ходу движения. Стрелять он решил на первой ступеньке: здесь Бульдозер замедлит шаг, и когда он упадет, все подумают, что споткнулся.

Шаг… второй… третий. Букетов занес ногу, и палец киллера начал сгибаться.

Далекий, едва слышный сначала гул самолета окреп и через минуту превратился в настоящий рев, заполнивший собой тихие улочки. Это разворачивался прямо над городом московский борт. Это была удача, и Роман не преминул ею воспользоваться — решительно дожал курок. Но тут чья-то грузная, не меньше губернаторской по габаритам фигура вылезла прямо в прицел и заслонила его. И начала медленно, как бы раздумывая, опускаться на ступеньки.

— Мать твою! — выругался Роман, переводя прицел выше прямо на голову Букетова.

И опять нажал на курок.

Он не знал, что второй выстрел — в него.

Патрон с мощным спецзарядом взорвался с такой силой, что затвор разорвало и как снаряд влепило в голову киллера, дробя, как стеклянные, кости челюсти, головы, шеи. Удар был такой мощности, что Романа или точнее то, что от него оставалось, сбросило с ящика, и он кувыркнулся в лестничный пролет. Уже падая, уже мертвый, он несколько раз ударился о железные балки перекрытий, так что опознавали его почти неделю.

Пуля попала Василию Васильевичу — а это был он — выше, чем рассчитывал Роман. Начальник охраны все-таки был пониже Бульдозера, и это его спасло. Плюс он стал героем, вся пресса только и говорила о том, как он заслонил босса. Сам же Василий Васильевич благоразумно предпочитал об этом не распространяться: вышло-то все случайно.

Насмерть перепуганный Бульдозер приказал немедленно башню снести, но потом сам ли одумался или умные люди посоветовали, передумал.

— А отдам-ка я ее на строительство нового православного храма.

Идея Букетова было горячо воспринята местным духовенством, особенно новым епископом Владыкой Филаретом, неизвестно за какие грехи сосланным из Москвы в Магадан. Тому срочно требовалось какое-то крупное дело для укрепления своей репутации, а что может быть крупнее епархиального собора. Газеты и телевидение развернули широкую пропаганду этого богоугодного дела, робкие голоса протестующих — зачем храм в низине, на площади Ленина? — потерялись в ее балаганном шуме.

Тем более что у башни уже были смонтированы краны и возражения никого не интересовали.

За всем этим как-то незаметным отдалился и исчез сам факт покушения. О неудавшемся киллере, его жуткой смерти тут же забыли. И это правильно.

На всенародно избранного и, значит, так же любимого покушений быть не должно в принципе.

Глава XII

Банда Кота в спешном порядке уходила от Огонера. После того, как «омоновцы» по их подсказке загребли сумасшедшего охотника — мститель, бля, выискался — радисту удалось перехватить переговоры областных и районных милиционеров. По ним выходило, что с минуты на минуту надо ждать облавы. А попадать в руки милиции никто из «котовцев» не хотел, слишком много крови было на совести этой небольшой, но хорошо вооруженной банды. Нападение на ЗПК прииска «Курчатовский» — трое убитых. Нападение на промпри-бор артели «Детрин» — расстреляли всю смену, пять человек. Нападение на Беловскую партию… Вот уж глупость, но Коту втемяшилось в голову, что у геологов за сезон могло скопиться немало золота. Они-то знали, где' брать пробы. Да и вездеход требовался. Их «ГАЗ-66», на котором они долгое время кружили по таежным проселкам, вконец развалился.