Демельза (ЛП), стр. 68
- Ты была с Энисом, - придвинувшись к ней, произнес он безумным голосом.
- Сам ты грязный! Мерзкий трус! Ударил женщину. Грязное животное! Отойди от меня! Оставь меня в покое. Я засажу тебя в тюрьму! Убирайся!
Слабый предрассветный свет упал на его опаленное и почерневшее лицо. Сквозь прижатые к лицу руки и волосы она разглядела его, и, увидев, снова зарыдала.
- Ты была с Энисом, в постели с Энисом! - он говорил все громче, срываясь на крик.
- Нет! Нет! - вскрикнула она. - Сам ты лжец! Я пошла, чтобы он помог унять боль. Он ведь врач, не так ли? Ты грязный скот! Мне было так больно.
Даже сейчас эта быстро выдуманная ложь дала её передышку. Более всего Марк всегда хотел быть справедливым, поступать с ней правильно.
- Сколько времени ты там провела?
- Ох... около часа. Он дал мне что-то, а потом пришлось подождать...
- Я ждал больше трёх часов.
Она знала, что должна соображать, и соображать быстро.
- Марк, - отчаянно сказала она, - это не то, что ты думаешь. Я Богом клянусь, это не так. Если ты встретишься с Энисом, он всё объяснит. Пойдем к нему. Марк, он не оставляет меня в покое. Он всегда приставал ко мне. Всегда и всё время. А потом, когда однажды я ему уступила, он угрожал, что расскажет тебе, если я не стану продолжать. Клянусь перед Богом и памятью моей матери. Я ненавижу его, Марк! Я люблю только тебя! Убейте его, если хочешь. Он заслужил, Марк! Я клянусь перед Богом, он воспользовался мной!
Она продолжала и продолжала, бормоча, бросаясь в него словами, какие придут в голову. Камешки в великана - её единственная защита. Она выплевывала слова, отводя от себя его кипящую ярость, пытаясь извернуться то так, то эдак. Потом, увидев, что это больше не поможет, как кошка проскочила у него под мышкой и рванулась к двери.
Марк протянул свою длинную руку, поймал её за волосы и подтащил верещащую жену к себе.
Она боролась изо всех сил, пиналась, кусалась, царапалась. Он оттолкнул её ногти от своих глаз, не обращая внимания на укусы, будто кусали вовсе не его, сорвал одежду с горла и сдавил.
Крики прекратились. Глаза Карен заслезились, остекленели, вылезли из орбит. Она знала, что это смерть, но жизнь звала обратно - сладкая жизнь, вся сладость юности, что еще не ушла. Дуайт, баронет, годы триумфа, плач, смерть.
Она дернулась, Марк пошатнулся, и они рухнули на ставни, хлипкий засов подался, и они почти вывалились из окна. Карен, придавленная сверху мужем.
Летнее утро. Остекленевшие глаза девушки, что он любил, женщины, которую ненавидел. Лицо уже распухло. Марк обезумел, подступала тошнота, слезы капали на её лицо.
Он ослабил хватку, но её красивое лицо всё еще смотрело на него. Накрыть его большой рукой, оттолкнуть прочь.
Под его рукой, прямо из-под неё, раздался слабый нежный хруст. Марк упал на пол, стеная и катаясь.
Карен не шевелилась.
На небе ни облачка. Ветра не было. Щебетали и чирикали птицы. Второй выводок молодых дроздов, за которыми наблюдал Марк, вылез из чахлых кустов боярышника, только один робкий птенец остался, а остальные распустили перья, качали головами, чирикали в предвкушении, разглядывая этот странный новый мир.
В овраге еще лежала лента молочного тумана, простирающаяся до самого моря, а его клочья плавали между песчаных дюн, как пар из чайника.
Когда рассвело, море успокоилось, и, казалось, ничто не могло объяснить ночную бурю. Вода была лазурно-голубой, с тусклой терракотовой дымкой над горизонтом и несколькими бледно-карминовыми мазками, где восходящее солнце осветило складки на верхушках песчаных дюн.
Около четко очерченных неказистые строений Уил-Лежер двигались несколько фигурок в серых одеждах, выглядящих розовыми и привлекательными в лучах восхода. Туман колыхался под лучами солнца, в тепле ускорял свое движение, испарялся и полз к низким скалам, где скрылся ненадолго в тени, прежде чем совсем исчезнуть.
Прирученный Карен и Марком снегирь перепорхнул к открытой двери, выпятил грудь и запрыгал внутрь. Но несмотря на то, что в коттедже стояла тишина, она ему не понравилась, и клюнув то там, то сям, он вылетел обратно. Увидев, что один из его друзей высунулся из окна, но его не поприветствовал, снегирь улетел.
Солнечные лучи упали на коттедж, пролегли по песчаному полу, рябому от следов обуви. На песке валялось огниво, огарок свечи и шахтерская шляпа рядом с перевернутым стулом.
Сорванный Карен луноцвет лежал на пороге. Его раздавили в борьбе, но лепестки еще сохраняли белизну и влажную свежесть, что скоро начнет увядать.
Глава пятая
Россу снилось, что он препирается из-за медеплавильного завода с сэром Джоном Тревонансом и другими акционерами. Сон не был непривычным или из ряда вон выходящим. Половину дневных часов Росс проводил, ограждая "Карнморскую медную компанию" как от внутренних раздоров, так и от внешних нападок. Противники откинули забрала, и нельзя было предугадать, кто одержит вверх.
В этой борьбе все методы были дозволены. На "Объединенные шахты" оказывали давление, и Ричарда Тонкина вытеснили из управления. У сэра Джона Тревонанса затянулась судебная тяжба в Суонси по его угольным баржам.
Россу снилась встреча в доме Тревонанса, которая должна была состояться через несколько дней, и во сне все спорили одновременно. Он без конца стучал по столу и пытался привлечь внимание собеседников. Но никто не слушал, и чем больше он стучал, тем больше они говорили, пока внезапно не воцарилась тишина, а Росс не обнаружил, что лежит в безмолвной комнате и слышит стук в парадную дверь.
Уже рассвело, и в полузашторенные окна светило солнце. Гимлетты вскоре поднимутся. Росс потянулся к часам, но как всегда позабыл их завести. Рядом на подушке темным облаком раскинулись волосы Демельзы, и едва слышно раздавалось её мерное дыхание. Она всегда крепко спала, а если её будил плач Джулии, то вставала и, вернувшись, за пять минут засыпала.
Внизу раздались поспешные шаги, и стук прекратился. Росс встал с постели, а Демельза села, как всегда бодрая, словно и вовсе не ложилась спать.
- В чем дело?
- Не знаю, дорогая.
Затем раздался стук в дверь спальни, и Росс её открыл. Отчего-то в подобных случаях он по-прежнему ожидал обнаружить за дверью Джуда.
- Если позволите, сэр, - произнес Гимлетт, - там вас мальчик хочет повидать. Чарли Барагванат, сын садовника из Мингуза. Он ужасно расстроен.
- Я сейчас спущусь.
Демельза тихонько вздохнула под одеялом. Она решила, что известия касаются Верити. Весь вчерашний день, прекрасный вчерашний день, добрую часть которого они провели на пляже под солнцем, окуная ноги в нагретую солнцем воду, у нее из головы не выходила Верити. Это был день побега Верити, который Демельза планировала и замышляла более года. Теперь она гадала, как все прошло, и ждала.
Из-под края простыней выглядывали только её глаза, и они наблюдали за тем, как Росс оделся и спустился вниз. Ей хотелось, чтобы их оставили в покое. Она лишь желала остаться наедине с Россом и Джулией. Но число посетителей увеличивалось, особенно, как их насмешливо называл Росс, её воздыхателей. Сэр Хью Бодруган несколько раз заглянул на чай.
Росс вернулся. Демельза мгновенно смекнула, что случилась беда.
- В чем дело?
- Со слов парня ничего не разобрать. Должно быть, произошло что-то на шахте.
Она села в постели.
- Несчастный случай?
- Нет. Лучше ложись спать. Еще только начало шестого.
Он вновь спустился, присоединившись к щуплому мальчонке, чьи зубы выбивали дробь, словно от холода. Росс дал ему хлебнуть бренди, и они направились через яблоневый сад к холму.
- Ты первым туда зашел? - спросил Росс.
- Да, сэр... я... я всегда заглядывал к ним по пути. Не то чтобы они всегда находились дома, когда я заглядывал так рано, но я всегда ходил этим путем. Я думал, что их нет дома. А потом я увидел... увидел её...