Китай: самая другая страна (СИ), стр. 21
Посещение Мавзолея заняло 40 минут. Всего за день его посещает не менее 40 тысяч человек.
* * *
Пекин очень велик, и чтобы его посмотреть хотя бы вкратце, нужно несколько дней или даже неделя. Так иностранец, приехавший на сутки в Москву, успеет только посетить Кремль, Красную площадь, Мавзолей Ленина, покататься на метро, поесть, поспать, пройтись по Арбату и главным проспектам и, наверное, всё. Так же вышло и у нас в Пекине.
С очередным поездом мы переместились дальше, в город Цицикар, расположенный в 1300 км к северу от столицы.
27 августа. Город Цицикар. Польза белорусских рублей
Город Цицикар встретил нас солнцем — второй небоясный город Поднебесной! А также снова велосипедистами, регулировщиками, базарами и другими китайскими радостями. В первый раз на базаре увидел продаваемых гусениц и куколки, среди прочих продуктов. Я много слышал, что все китайцы якобы едят “жучков-паучков”, но видимо это только в ресторанах для интуристов — ведь полтора миллиарда человек жучками не прокормишь. Но вот в первый и последний раз мы увидели съедобных насекомых (они шевелились прямо в коробках, из коих продавались). Пробовать не стали.
Не зная устройства города, мы уселись в тени новопостроенного здания и занялись истреблением арбузов. Я отошёл пофотографировать и набрёл на книжную улицу. В одном из супермаркетов обнаружилась карта Цицикара, и я решил купить её за 50 белорусских рублей (памятуя, что эти деньги в Китае очень ценятся!).
В супермаркете было целых 4 кассы, и девушки на кассах сидели опытные, инвалютную деньгу не стали принимать. Возник даже “переводчик”, знающий несколько слов по-английски.
— А сколько стоит эта деньга? — задал он провокационный вопрос.
— Очень мало, — отвечал я. — Но это же сувенир! И вот ещё вам сувениры, — и я выложил перед кассиршей ещё четыре российских копейки. Кассирши и другие работники супермаркета рассматривали их в нерешительности, но когда я прибавил кассирше в подарок ещё две открытки с видами РФ, обмен был завершён, и я вернулся к Демиду с научно добытой картой Цицикара!
Оказалось, Цицикар довольно крупный город, примерно на миллион человек, и мы находимся пока на его окраине. Сели на автобус и поехали в центр. Обнаружили там реку, парк, десяток русских вывесок (значит, наши челноки уже сюда добираются), интернет-кафе за 1 юань в час и мечеть 17-го века постройки, действующую и уютную.
На обратном пути, идя к вокзалу, встретили продавщицу хлеба. Выменяли мешок с белыми, мягкими, ещё тёплыми хлебами на очередной комплект сувениров. Для всех прочих лиц пакет хлебов стоил один юань.
В ожидании поезда заварили на вокзале пекинскую лапшу.
28 августа. Город ХайларЪ
Продолжая своё возвращение, утром мы оказались в Хайларе, всего в 180 километрах от российско-китайской границы. Весь этот участок железки относился к знаменитой КВЖД — Китайской Восточной Железной Дороге, построенной русскими через территорию Китая в конце XIX века. Именно здесь ходили поезда на Владивосток до тех пор, пока наконец было полностью завершено строительство привычной нам Транссибирской магистрали. КВЖД, сокращавшая путь примерно на 500 километров, ещё долго оставалась нашей, пока в 1950-е годы социализма её окончательно не передали китайцам.
Поскольку русским принадлежала не только сама дорога, но и станционные сооружения, посёлки, и полоса земли вдоль ж.д., — я надеялся увидеть в Хайларе следы русского влияния, может, какие-нибудь столетние надписи или постройки. Но их не было.
Пришлось русское влияние создавать самим. Купили билеты до приграничной Манчжурии — пригородный поезд номер 6556, такие номера и у наших электричек — и отправились тратить оставшиеся несколько юаней. Нашли интернет, арбузы и яблоки, и тут китайские деньги кончились, и мы стали предлагать всем продавцам русские сувениры — металлические монеты и билеты МММ. Арбузные продавцы же, несмотря на огромные запасы товара (арбузы продавали прямо с машин, там их тонны были) не спешили менять арбуз на мавродики, приговаривали: «Лубу, лубу!» — то ли подозревая мавродики в рублёвости, то ли предлагая расплатиться рублями, коли юаней мы не имеем. Всё же выменяли пару арбузов и кукуруз.
Оставив Демида на вокзале, я пошёл исследовать город. Недалеко нашлись трущобные кварталы с грязными улицами и одноэтажными домиками, нашёл даже два дома явно россйиского происхождения: один с деревянными наличниками на окнах, другой каменный, явно старинный. Но обитатели домов, выявленные мною, русским языком не владели и вообще оказались обычными китайцами. И только уезжая из Хайлара на вечернем поезде, я неожиданно обнаружил, что с внутренней стороны старого каменного здания, примыкавшего к вокзалу, по-русски написано: ХАЙЛАРЪ.
Пригородный поезд был почти пуст, я завалился, по обыкновению, на пол под сиденья, нацепив шапку — уж очень дуло. Демид лёг на короткое сиденье, сложившись вдвое — хотя такая поза, по-моему, весьма неудобна. Тронулись на запад. За окнами сгустилась непроницаемая тьма.
Мы приехали в Манчжурию поздно вечером. Местные жители разбрелись по своим домам, а мы вышли на пустынную и холодную привокзальную площадь. Приграничный торговый город казался вымершим (как назавтра оказалось, основная часть города с гостиницами, базарами и русскими челноками лежит по другую сторону от железки). Не считая трёх неназойливых таксистов, вяло призывавших нас русскими словами: «Поехали, поехали, давай-давай», — вокруг не было ни души! Вокзал закрыли на ночь, мы ушли по тёмным улицам в каком-то направлении и расстелились спать под навесом китайской спортплощадки.
29 августа 2004 года. Возвращение в Россию
Утром, часов в пять, нас разбудил первый физкультурник, пришедший размяться после сна. В предрассветной дымке появились и его коллеги, взрослые дяди и тёти. Свернули спальные принадлежности и вернулись на вокзал, который в шесть утра открылся и был практически пуст.
Мне казалось, что в российский Забайкальск ходит поезд-кукушка, перевозящий мешочников через границу. Но ни один сотрудник вокзала не реагировал на слова «Забайкальск», «Элосы», «Э-го» и проч. Ни мент, ни кассирша, ни местные жители не подтвердили мою гипотезу, отвечали «мейо» (нельзя), а в расписании не было ни одного поезда в Россию, кроме еженедельного скорого Пекин—Москва. Тогда мы пошли на обычный автомобильный переход.
Кстати, на привокзальной площади, как стало видно при взошедшем солнце, стоял памятник с барельефами, изображающими стадии жизни славного манчжурского народа.
1) Голый мужик с копьём охотится на мамонта (или динозавра), который почему-то представлен в виде огромного скелета.
2) Узкоглазые дяденьки везут на тележках круглые палатки-юрты, изображая эпоху Чингисхана.
3) Другие, приезжие и бородатые люди в сапогах и кепках организовали железную дорогу. Бородатый человек залезает в локомотив, в то время как бедное безбородое узкоглазое население используется на подсобных работах.
4) Пролетарская революция всё расставила на свои места, и все мамонты, железные дороги, кибитки и локомотивы принадлежат победившему безбородому народу.
5) Манчжурия процветает, и люди со всего мира в галстуках (не узкоглазые) приезжают сюда тоже попроцветать.
6) Финишная стадия: под незаходящим солнцем, парящими птицами и спутниковыми тарелками (даже на барельефе они!) стоит и процветает окончательно многоэтажная китайская Манчжурия.
Мы перешли ж.д. по автодорожному мосту и попали в тот самый центр города, который и привёл местность к процветанию. Длинная улица гостиниц и магазинов пестрела русскими вывесками: «Магазин Наташа», «Гостиница Петербург», «Ресторан Сибирь», «Фабрика товаров Цзинь Хэ», «Оптовый рынок и супермаркет» и многие другие подобные. Среди этих, якобы шикарных и дешёвых, а реально, по китайским меркам — дорогих и убогих заведений — прохаживались люди советской наружности. Это были граждане РФ, в основном жители Забайкальска, Краснокаменска и других городов Читинской области. По дороге то и дело появлялись машины и микроавтобусы с читинскими номерами, полные сумок и мешков: все они ехали на таможню. Мы тоже последовали за ними.