Через семь границ (СИ), стр. 20

Вот и таможня. Водитель пожелал мне счастливого пути и подарил на прощание бутылку кока-колы (иранского производства). На обеих сторонах Аракса — большое скопление иранских грузовиков, солдаты, домики и будки.

Пограничные формальности (заполнение таможенной декларации, обыск и проч.) заняли минут по двадцать как на армянской, так и на иранской стороне. Здесь я не буду описывать их: многие читатели и без меня знают, как пересекают границы. Отмечу только, что первый же иранский солдат приветствовал меня словами «Курдистан?» — («Ну вот, и здесь я не той нации,» — подумал я.)

На иранской стороне стояла пустая легковушка. Её водитель, увидев меня, проявил значительный интерес.

— Джульфа, Джульфа? — спросил он.

— Табриз, — отвечал я.

Водитель, активно жестикулируя, объяснил, что дорога в Табриз идёт через Джульфу. Я усомнился, правильно ли я понял, и, на всякий случай, предупредил:

— No dollar! No rial!

— Yes, yes, — отвечал водитель.

— You live in Jolfa? — спросил я, всё же не понимая, является

он таксистом или жителем Джульфы, едущим домой.

— Yes, yes, — отвечал водитель. И я, размышляя о сущности водителя (не таксист ли он?), сел в сию старую машину. Мы поехали в Джульфу.

Иран

Теперь дорога шла по другому берегу Аракса. Пейзаж был безжизненным: горы, горы, горы; на «советской» стороне машин не было видно, только стояли вагончики на железной дороге — стоят, видимо, годами. Нахичевань, удалённая часть Азербайджана, отрезанная от основного Азербайджана территориями Армении, сейчас находится, в сущности, в блокаде. Железная дорога не действует; по трассе (через Армению) проехать тоже нельзя. Единственная возможность — проехать через территорию Ирана; так многие и поступают.

На иранской стороне попадаются пограничные крепости — с башнями, зубчатыми стенами, бойницами — они напоминают старинные русские крепости, только ограждены ещё колючей проволокой. Проехали иранскую деревню: небольшие каменные дома, женщины, закутанные в чёрные одежды до земли (это одеяние называется «хиджаб»), беседующие о чём-то загорелые старики… Заговорить с водителем не удавалось: он не знал ни английского, ни русского, а я не знал его языка. Я ещё раз предупредил, что у меня «no dollars, no rial», но водитель отвечал «yes-yes» и больше ничего. Так двигаясь в молчании, через час мы прибыли в Джульфу.

По прибытии в Джульфу, водитель захотел денег. Мои напоминания, что я его предупреждал об отсутствии денег, были им не поняты. Собралась небольшая толпа, человек семь, чтобы урегулировать вопрос, но никто не знал ни русского, ни английского языка. При этом все, столпившись вокруг меня, наперебой что-то говорили, но понять их было нельзя. Пройдя сквозь сию тусовку, я ушёл прочь, а люди продолжили разговор — уже между собой.

Джульфа-иранская находится по другую сторону Аракса от другой Джульфы, находящейся в Нахичевани. Через Аракс виден большой железнодорожный мост, построенный ещё в советские годы. Когда-то здесь ходили поезда «Москва—Тегеран». Джульфа — совсем маленький городок, дома в два-три этажа, людей мало — вечер. Встретив одного из жителей, я выяснил, где дорога на Тебриз («бебахшид, рахе Табриз коджаст?») и отправился на выезд из города. Первичный водитель, догнав меня на машине, ещё раз пожелал денег, но, встретив мой отказ, обиженно укатил прочь.

Выйдя на трассу, я открыл бутылку «Кока-колы», подаренную мне по дороге из Мегри, и употребил её. «Ну вот я и в Иране,» — подумал я. — «Надо быть внимательнее: таксисты!»

И приступил к вылавливанию машин.

Пару километров, до выездного поста ГАИ (в Иране тоже существуют «police» на выезде из каждого города), меня подвезли в кузове. Дальше, достав специально заготовленную бумажку с надписью (на фарси) «Тебриз», я приготовился стопить. Но тут моей персоной заинтересовался гаишник, и, так как я не знал фарси, позвал начальника. Начальник, поняв мои устремления, тут же застопил мне машину самостоятельно.

— Шома бе Табриз мирид? (вы едете в Тебриз?) — спросил я.

Водитель не отрицал такой возможности.

— No dollar, no rial! — предупредил я.

Водитель не отрицал и такой возможности, и мы поехали. К сожалению, как он, так и другой его пассажир на переднем сиденье, не говорили по-английски, а знали только несколько расхожих слов.

— Табриз? — переспросил водитель.

— Табриз.

Обернувшись ко мне, водитель показал пять пальцев и произнёс магическое слово «доллар», давая возможность понять, что перевозка меня в Тебриз обойдётся в пять долларов. «Блин, опять не понял!» — подумал я, и повторил, что денег у меня не имеется.

Некоторое время прошло в молчании. Наконец, осознав мою тайную сущность, другой пассажир, сидевший на переднем сиденье, обернулся ко мне, сделал страшное лицо и спросил:

— Джюю? юю?

Он спрашивал, еврей ли я.

— No, Russia, Россия, student, — отвечал я с поспешностью. Иранцы временно успокоились, но водитель надежды на деньги не оставлял.

По дороге подсадили ещё одного «автостопщика». Он, к счастью, слегка понимал по-английски и перевёл водителю моё нежелание платить деньги. Вскоре, впрочем, «англоговорящий» человек заплатил и вышел, а его место занял другой автостопщик.

Так, уже в наступающей темноте, мы и прибыли в иранский городок Меренде — на полпути от Джульфы до Тебриза, ярко освещённый огнями магазинчиков, фарами машин и рекламами на местном языке.

Проехав по улицам Меренде, машина остановилась у высоких железных ворот какого-то дома. Все вышли из машины, вышел и я, размышляя, поедут ли они дальше в Тебриз или нет. Наконец, из ворот вышли два человека, один из которых оказался англоговорящим, а другой (якобы) «русскоговорящим», однако он знал мало слов и говорил только: «Мой жена Азербайджан». Сии мудрецы были вызваны для перевода.

Англоговорящий молодой человек оказался вполне нормальным человеком; он не только понял мою безденежность и объяснил её водителю, но и отвёл меня в какую-то харчевню, накормил, а также вписал в маленький мерендский отель. Машина же дальше не шла — водитель был из Меренде.

— Все люди должны помогать друг другу, — сказал он, — иранцы, американцы, русские, все. Переночуешь здесь, а завтра поедешь в Тебриз.

Наступила ночь.

Я проснулся в маленькой комнатке на втором этаже занюханного отеля в иранском городке Меренде. В отеле было всего несколько комнат; все они располагались на втором этаже, там же находились отдельные удобства, а на первом этаже была харчевня. Как только я спустился вниз, хозяин (азербайджанского вида старик, знающий шесть или семь русских слов), увидев меня проснувшимся, предложил еду и чай. Я отказался, ссылаясь на безденежность, но меня всё равно накормили. По телевизору шли иранские новости, бородатые люди что-то говорили умное. В Иране не так много людей с бородой, ибо борода у них — вроде галстука, «официальный предмет». Носят бороду политики, ортодоксальные исламисты и немногие другие. Позавтракал, отдал ключ от номера, получил свой паспорт (который вечером сдал) и, поблагодарив хозяина, отправился в мир.

Город Меренде жил своей обычной жизнью. В каждом доме на первом этаже была лавка, магазин, гостиница или харчевня. Торговцы составляли, по-моему, половину населения города. Торговали и вне домов — кто имел столик, кто разложил товар на клеёнке прямо на мостовой: носки, дыни, одежда, мясо и прочее. Машин было много, западного производства и очень старые. На некоторых зданиях висели портреты бородатого человека — это аятолла Хомейни, основатель Исламской Республики Иран. Вдоль улиц по канавам-арыкам стекала мутная вода. Радуясь своему попаданию в Иран, я пошёл искать обмен валюты, чтобы обменять 10 долларов из имеющихся у меня 25. Курс был неизвестен, обменные пункты не попадались. Наконец, попалось здание какого-то банка — со стёклами и зеркалами.