Перепутье, стр. 15

Когда они вернулись к себе, Ник заглянул в комнату к сыну, но мальчика не было — вероятно, Джонни с гувернанткой все еще путешествуют по палубам. Ник вдруг пожалел, что не пошел с сыном. Выйдя из комнаты мальчика, он увидел, что Хиллари смотрит на него. Она сняла белое крепдешиновое платье и стояла теперь в белой комбинации, красивая, как никогда. Она была из таких женщин, с которыми мужчинам хочется быть грубыми. Это не приходило Нику в голову, когда ей было восемнадцать. Но теперь он часто думал о ней так.

— Боже правый, посмотри на свое лицо! — засмеялась Хиллари глубоким грудным смехом, когда Ник приблизился к ней. — Ты выглядишь как злодей, Ник Бернхам! — Лямка ее сорочки упала с плеча, и он увидел, что на ней нет бюстгальтера. Она стояла перед ним, дразня его каждой клеточкой своего тела.

— Послушай, Хил, если ты будешь так стоять, у тебя могут быть большие неприятности!

— Да? И что же это за неприятности? — Ник приблизился к жене, ощущая тепло ее дразнящего тела. Но на этот раз он не стал играть с ней в слова. Он просто впился губами в ее губы, не раздумывая, хочет ли она этого. С Хиллари это никогда нельзя сказать наверняка, все зависит от того, насколько активным оказывается в данный момент ее любовник. Но здесь у нее нет любовника. Она на корабле, в десятках миль от берега, затерянная между двумя мирами. Она обняла мужа, он быстро подхватил ее на руки, вошел в спальню и ногой захлопнул за собой дверь Опустив ее на постель, он сорвал с нее белую шелковую сорочку. С жадностью умирающего от голода человека он приник к ее восхитительной плоти. Она отдавалась со страстью, напоминавшей о прошлом, однако теперь в ней чувствовался полученный за последние годы опыт. Но он больше не задавал вопросов, не думал ни о чем, кроме своего безудержного желания, которое, нарастая, стало наконец безграничным, и он накрыл ее тело своим. Потом они лежали обессилевшие, и он подумал, что она, конечно, права. Она, без сомнения, его жена. Но она никогда не будет принадлежать ему. И никому другому. Хиллари принадлежит только себе, так было в прошлом, так будет и в будущем. Она всегда была недосягаема для него, и теперь, глядя на нее, мирно спящую в его объятиях, он с горечью подумал, что мечтал о невозможном. Хил похожа на дикого зверька, которого стараются приручить. И еще в одном она права — он действительно втайне всегда хотел, чтобы она принадлежала ему.

Глава пятая

Каждая из дам, появившихся в тот вечер в Большом обеденном зале, могла бы стать предметом гордости любого мужчины. Их прически и макияж казались верхом совершенства, почти все платья, тщательно выглаженные горничными, созданы лучшими парижскими модельерами. Сверкание драгоценностей соперничало с блеском освещавших комнату огней; это великолепие отражали стены из небьющегося зеркального стекла, которые были на целых пятьдесят футов длиннее, чем стены знаменитого Зеркального зала в Версале. Огромное помещение, высотой в три палубы, подобно шкатулке с драгоценностями, заполнилось рубинами тафты, сапфирами бархата и изумрудами атласа. Лиана пришла в изысканном открытом платье из черной тафты, ниспадавшем волнами оборок. Когда же в зале появилась Хиллари Бернхам, все взгляды, казалось, устремились на нее. Ее розовато-лиловое атласное платье в греческом стиле так облегало ее прекрасные формы, что на минуту все, включая капитана, затаили дыхание. У нее на шее сверкало ожерелье из крупных жемчужин. Но взгляды привлекало не ожерелье, а блестящие темные волосы, молочно-белая кожа, сверкающие черные глаза и прекрасное тело — вот она, плавно покачиваясь, спустилась по лестнице и подошла к столу капитана. Прямо за ним возвышалась огромная бронзовая статуя, олицетворяющая мир. Голова статуи была высоко поднята, но Хиллари, подходя к столу, держала голову еще выше. Ник следовал за ней, великолепный в белом галстуке и фраке, в накрахмаленной рубашке с перламутровыми, украшенными бриллиантами запонками. В ушах Хиллари, под темным шелком ее волос, также сверкали бриллианты, соперничая с пляшущими в ее глазах огоньками.

— Добрый вечер, капитан, — произнесла она глубоким и сильным голосом; сидящие за столом невольно замолчали. Капитан Торо встал, сдержанно, по-военному поклонился и поцеловал ей руку.

— Добрый вечер, мадам. — Он выпрямился и представил ее собравшимся. — Миссис Николас Бернхам. — Затем представил Ника. Все, кто сидел за столом капитана, если не считать Лианы, были куда старше Хиллари и Ника. Большинство из них принадлежали к поколению Армана и капитана Торо. Их жены, элегантные и прекрасно одетые, уже слегка обрюзгли. Многие из них были увешаны драгоценностями, с помощью которых они как бы пытались сгладить неприятное впечатление от их расплывшихся фигур. Но когда появилась Хиллари, никто уже и не смотрел на них. Взгляды всех без исключения мужчин были прикованы к Хиллари и ее платью, которое, казалось, стекало с нее, как вода, оголяя плечи и спускаясь по спине к точке чуть ниже талии, оно подчеркивало восхитительную линию тела, к которому так и хотелось прикоснуться.

— Добрый вечер, господа. — Хиллари не потрудилась даже запомнить их имена; из всех присутствующих она выделила одного лишь Армана, который выглядел особенно внушительно при всех своих знаках отличия. Лиану она не удостоила даже взгляда, хотя та сидела прямо напротив нее, зато Ник, казалось, старался за двоих, оживленно беседуя с двумя пожилыми дамами, сидящими по обеим сторонам от него, и с симпатичным старичком, оказавшемся английским лордом. Лиана заметила, что Ник все время посматривает на жену, но вовсе не тем нежным взглядом, каким посматривал на нее Арман. Ник, похоже, старался постоянно держать жену в поле зрения. Он, правда, не прислушивался к тому, что говорит Хиллари, но все-таки у Лианы сложилось впечатление, что Ник Бернхам не доверяет ей. И вскоре она начала догадываться почему. Хиллари разговаривала с пожилым итальянским принцем, сидевшим от нее слева. Она громко заявила, что Рим ей всегда казался ужасно скучным. При этом она, как бы желая заинтриговать принца, любезно улыбнулась ему, а потом вдруг снова бросила быстрый взгляд на Армана.

— Как я понимаю, вы посол. — Хиллари взглянула на Лиану, очевидно гадая, кем та приходится ему — дочерью или женой. — Вы путешествуете с семьей?

— Да. С женой и дочерьми. Ваш муж сообщил мне, что с вами едет ваш сын. Может быть, дети смогут иногда играть вместе. — Хиллари кивнула, но явно была разочарована. Детские игры ее мало интересовали. Было в ней что-то хищное, она как бы искала легкую добычу; и Лиана подумала, что с таким лицом и телом Хиллари без труда найдет жертву. Лиану очень позабавил тот вежливый отпор, который дал ей Арман. На его счет она никогда не беспокоилась — единственным человеком, который мог отнять у нее Армана, был Жак Перье. Они проработали весь день: вернувшись в каюту, Арман успел только принять ванну и переодеться. К подобным вещам Лиана давно привыкла, хотя и надеялась, что на корабле сможет видеть мужа чаще.

— Наверное, придется потихоньку выбросить твоего Жака за борт, — грозила Лиана, наполняя ванну. Арман смеялся, радуясь, что у него такая все понимающая жена. Но он не заметил, сколько грусти отразилось на ее лице, когда она стояла днем одна на палубе, глядя на море. Она с тоской вспоминала то время, когда он был не столь значительной персоной, когда его не захлестывал этот вечный поток телеграмм, докладных записок и прочих бумаг и у него оставалось больше времени для нее. Теперь такого времени почти не было.

Среди гостей капитана больше всего Лиану заинтересовал Ник Бернхам. Ей захотелось понять, что же это за человек. Он казался вежливым, хорошо воспитанным, за ужином оживленно беседовал со своими соседями, и все-таки к концу приема Лиана знала о нем не больше, чем в первую минуту знакомства. Может быть, он специально избрал такую манеру поведения, чтобы как-то сгладить впечатление, производимое его более чем экстравагантной женой. У Лианы появилось ощущение, что Хиллари сознательно старается шокировать окружающих. Даже платье не просто не подходило к случаю, она намеренно надела именно его, чтобы привлечь внимание. Было ясно — Хиллари Бернхам не из робких.