Порожденная иллюзией (ЛП), стр. 35

Глава 17

Несколько дней спустя, вернувшись после утреннего похода по магазинам, я с удивлением обнаруживаю, что мама уже проснулась и оделась. Все это время она вела себя идеально – наши представления проходили без сучка и задоринки, и последний сеанс она больше не упоминала. Так что теперь я гадаю, что же у нее на уме.

До сих пор мне удавалось избегать Коула, но, вероятно, он тоже не искал со мной встречи. Честно говоря, немного обидно, что он не стремится увидеться и узнать, как я. Наверное, ждет, что я сама к нему приду. И, возможно, так и будет, но не скоро.

Новых видений за эти дни тоже не было, и я молюсь, что предыдущие – просто какая-то странная аномалия, однако мысленно продолжаю прокручивать слова доктора Беннета. Что, если он прав? Что, если я ничего не могу предотвратить?

– Где ты была, дорогая?

Я показываю маме корзину:

– Ходила за покупками.

– Ты все время ходишь только за едой. А я хочу купить тебе новые наряды. Тебе же завтра вечером совершенно нечего надеть.

Смотрю на нее в ступоре:

– Завтра вечером? Я думала, что надену свой обычный сценический костюм.

– Да нет же, я говорю о твоей встрече с Оуэном. Ты ведь хочешь хорошо выглядеть?

Я шумно выдыхаю:

– Ох, совсем забыла…

Да что со мной такое? Остался всего день до свидания с красивым молодым мужчиной, а у меня это вылетело из головы! Порой я думаю, что уже никогда не буду нормальной.

Мама в притворном отчаянии вскидывает руки:

– Ну что мне с тобой делать? Собирайся. Я позвоню Жаку, и он пришел за нами машину. Пройдемся по «Бонвит-Теллер» [15] и что-нибудь тебе подберем.

Я качаю головой:

– Нет. У меня много одежды, к тому же могу взять что-нибудь из твоей.

– Неужели тебе не хочется чего-нибудь новенького?

– Мама, мне ничего не нужно. И, что важнее, мы не можем себе этого позволить.

Мама садится за стол, разочарованно поджав губы:

– Иногда мне с трудом верится, что ты моя дочь.

– Мне тоже, – отвечаю сухо.

– А ну-ка не дерзи. И в каком смысле, мы не можем себе этого позволить? Разве мы не хорошо зарабатываем? Аренда квартиры почти ничего не стоит, да и электричество дешево. Не понимаю, отчего ты все время так переживаешь.

«Потому что кто-то должен», – думаю я.

– У нас почти одинаковый размер, и у тебя много вещей. Я могла бы выбрать что-нибудь из них. Давай. Пойдем посмотрим, что у тебя есть.

Мама смягчается при мысли, что мы вдвоем будем копаться в ее гардеробе, и следующий час я провожу, выбирая себе наряд. Мы останавливаемся на украшенном серебряными бусинами бежевом платье с короткими рукавами и довольно дерзким ассиметричным подолом. К платью я подбираю длинный шелковый шарф. Получается гораздо вычурней, чем мне хотелось бы, и в половину не так вычурно, как предпочла бы мама.

Как только мы заканчиваем, раздается стук в дверь, и я иду открывать, надеясь, что это не Жак. В который раз. В последнее время он приходит едва ли не каждый день.

Но, к моему удивлению, за дверью стоит Коул с огромным букетом цветов в руках. На щеках соседа алеют два красных пятна, и выглядит он таким смущенным и юным, что я тут же его прощаю.

Не говоря ни слова, он протягивает мне цветы. Это смесь из лилий, роз, ромашек и орхидей.

– Это мне? – спрашиваю с трепетом.

Коул кивает:

– Я не знал, какие ты предпочитаешь, так что пришлось взять несколько разных видов. Надеюсь, тебе понравится.

– Они прекрасны, – говорю, уткнувшись лицом в цветы и вдыхая их сладкий аромат.

– Я просто хотел извиниться… – Коул откашливается и смотрит мне через плечо.

Я понимаю намек, выхожу в коридор и, тихонько прикрыв за собой дверь, смотрю в красивое лицо соседа. Его темные глаза задумчивы, будто он сомневается, какой прием ему тут окажут. Мне очень хочется коснуться его щеки, успокоить, но я сдерживаюсь. Нужно услышать то, что Коул собирается сказать.

Он начинает снова напряженным голосом:

– Я просто хотел извиниться за ту путаницу, что устроил нашим разговором. Я собирался дождаться, когда точно буду знать, что могу тебе рассказать, но почувствовал, что это срочно, и ты должна знать немедленно…

Коул замолкает, и перед глазами всплывает видение о маме. Он понятия не имеет, насколько это срочно.

– Если бы это касалось только меня, – продолжает Коул, – я раскрыл бы тебе все. Но на карту поставлено слишком многое, гораздо больше, чем просто ты и я. И я правда не могу выдавать чужих секретов.

Он стискивает зубы, и его нерешительность и сомнения передаются мне, будто он нашептывает мне о них на ухо. Замерев, тону в настороженных темных глазах Коула, и сердце разрывается от такой щемящей нежности к нему, что импульсивно встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его щеке.

– Я все понимаю, – говорю мягко. Не знаю, кто из нас удивлен больше, но, судя по улыбке, отразившейся в глазах Коула, он доволен.

– Спасибо, – отвечает он просто.

Мгновение мы разглядываем друг друга, затем я прочищаю горло:

– Нужно поставить их в воду. Зайдешь?

Коул смотрит на дверь, и лицо его окрашивает слабый румянец:

– Нет. На самом деле у меня еще есть дела, но, может, позже?

– Конечно. – Я открываю дверь в квартиру, а он направляется к лестнице. – Позже. Эй, Коул? – Он оборачивается. – Мне нужно поговорить с тобой о том, что происходит с моими…

Я колеблюсь, зная, что мама где-то поблизости. Но я должна рассказать Коулу о видениях. Вдруг он сможет дать мне о них хоть какое-то представление.

– …С моими способностями, – заканчиваю шепотом.

Сосед кивает и спускается по лестнице, а я захожу в квартиру в обнимку с цветами, едва ли не пританцовывая.

* * *

Проснувшись на следующее утро, я получаю записку от доктора Беннета, в которой тот интересуется, могу ли я встретиться с ним в небольшом кафе в нескольких кварталах от моего дома. Воспоминания о последнем видении все еще очень яркие, так что я соглашаюсь, но, наблюдая за тикающими стрелками на больших часах над буфетной стойкой, начинаю жалеть о своем решении. В кафе стекается обеденный поток посетителей, и шум вызывает у меня головную боль. А может, все из-за нервов.

Официантка снова наполняет мою чашку. Ее черно-белая форма помята и небрежна, словно бедняга уже отработала длинную смену, а на белом фартуке виднеются пятна.

– Уверены, что не хотите взглянуть на меню? – спрашивает официантка.

Я качаю головой:

– Я все еще кое-кого жду.

Она изнеможенно улыбается, и я почти чувствую запах беспокойства в исходящих от нее волнах усталости. «Вероятно, какие-то проблемы дома», – думаю печально. Надо это прекращать. Наверное, пора быть откровенной с доктором Беннетом. Он сказал, что может помочь, а я устала справляться со всем в одиночку. И, несмотря на цветы, не уверена, что могу рассчитывать на Коула.

Словно по заказу, в дверях появляется доктор Беннет, все так же похожий на обаятельного сельского сквайра, в твидовом костюме с иголочки и сером пальто. И, невзирая на опоздание, он находит время болтать с официантками и обмениваться кивками с другими посетителями кафе. Заметив меня, Беннет озаряется улыбкой и направляется к дальнему угловому столику, который я выбрала как самый уединенный.

– Добрый день, мисс Ван Хаусен. Спасибо, что согласились на встречу в такие короткие сроки. Надеюсь, ваше утро было приятным. – Он снимает котелок и усаживается напротив меня.

– Очень приятным, – отзываюсь сухо.

Ничего не могу с собой поделать: то я убеждаю себя принять его помощь, а через минуту меняю решение.

Я пробую еще раз:

– Надеюсь, ваше тоже было приятным.

– Оно было интересным. Очень интересным.

Я собираюсь спросить, что же его так заинтересовало, но тут возвращается официантка – гораздо более пружинистой походкой. Доктор Беннет заказывает кофе, и под действием его добродушной обходительности и английского акцента женщина превращается в жеманную глупышку.