Отныне и вовек, стр. 115

— Как у тебя прошел вечер? — Астрид уже была в магазине, когда Джесси появилась там на следующий день. Она больше не приходила рано по утрам. Необходимость в этом отпала.

И желание.

— Восхитительно. — Она сияла от счастья после завтрака с Джеффри, но ей не хотелось делиться этим с Астрид.

— Я бы сказала, что он к тому же очень и очень мил.

— Ладно, мама. Не дави. — Они обе рассмеялись над шуткой, и Астрид протестующе подняла руку.

— Кому нужно давить? Он сам за себя говорит. Ты влюблена, Джесси? — Астрид, как и Джессика, выглядела серьезной.

— Честно? Нет. Но он мне нравится. Он самый замечательный человек, которого я встретила за последнее время.

— В таком случае, может быть, остальное приложится. Дай ему шанс.

Джессика кивнула и посмотрела на свою часть почты. Ей уже было не по душе делить магазин с кем-то еще. Теперь все было по-другому. Словно затянувшийся финал. Она хотела попрощаться с «Леди Джей» и уехать из города. Это напоминало еще один развод. Кроме того, пришло очередное письмо от Яна. Джессика взяла конверт и отложила отдельно от остальных. Астрид заметила, но никак себя не выдала. В первый раз подруга не порвала его. Она заметила взгляд Астрид и пожала плечами, наливая себе чашку кофе.

— Знаешь, мне кажется, что я должна набросать ему пару строк и поблагодарить за машину. Мы разговаривали об этом с твоей мамой в прошедший уик-энд.

— И что же она сказала?

— Да ничего особенного. — Такой ответ лишь означал, что Джесси не была расположена все выкладывать. В итоге она выбросила письмо, которое он ей прислал.

Джессика и Астрид встречались с адвокатами в течение следующих двух дней, и все было улажено. В субботу утром Джесси обратилась к трем агентам по торговле недвижимостью с заявкой о сдаче дома на лето. Но она потребовала тщательно отобрать жильцов, так как оставляла там всю мебель. А кабинет Яна будет заперт. Она чувствовала, что должна так поступить ради него.

Была почти полночь, когда Джесси решилась написать ему письмо по поводу машины. Она черкнула пять-шесть строк, сообщив Яну о том, как она обрадовалась подарку, похвалив автомобиль, и пожурила его за то, что он не должен был этого делать. У нее ушло почти четыре часа на то, чтобы сочинить коротенькую записку.

Пять дней спустя дом был сдан в аренду с пятнадцатого июля по первое сентября, и Джесси уже совсем собралась — она надеялась уехать в течение недели.

Джеффри высказал желание прилететь в Сан-Франциско и снова встретиться с ней и даже пригласил ее в Лос-Анджелес на уик-энд, но она была слишком занята. Джессика облюбовала для него два дома, а также квартиру. Однако она слишком увязла в своих делах. Ей не хотелось видеться с ним, пока она не закроет дом, не отдаст в другие руки магазин и не расстанется с прошлым. Джесси стремилась приехать к нему «чистой» и обновленной. Это был более трудный путь, но Джеффри еще не стал частью ее жизни. Как только она устроится на новом месте, они встретятся в деревне.

Джесси редко теперь заглядывала в бутик, разве что для того, чтобы ответить на вопросы Астрид. Но к тому времени та уже прекрасно во всем разобралась, и магазин работал четко; Катсуко была неоценимой помощницей. А Джесси просто-напросто не хотела там больше появляться. Рабочие деловито меняли вывеску, всем покупателям были разосланы карточки с уведомлением о небольшом изменении в названии. Это все еще причиняло боль, но Джессика уговаривала себя, что все изменения, а особенно эти — к лучшему. Как только она окажется за чертой города, все грустные мысли выкинет из головы. Но чем она тогда займется? Живописью… На сколько ее хватит? Джесси не была готова стать еще одной бабушкой Мозес [2] . Но что-то непременно появится… Кто-то… Джеффри?

Возможно, он и был разрешением всех ее проблем.

В пятницу днем Джессика в последний раз зашла в бутик.

Она уезжала через два дня, в воскресенье. В доме она убрала все дорогие сердцу вещицы, ей не хотелось, чтобы они попали в поле зрения новых жильцов. А также фотографии Яна. Джесси так много их раскопала, когда упаковывала вещи. Все теперь причиняло ей боль. Похоже, каждая минута была наполнена болезненными напоминаниями о прошлом.

Она припарковала машину в подъездной аллее сразу позади автомобиля Астрид и медленно прошла в магазин. Он выглядел уже по-другому. Астрид добавила несколько новых вещей и симпатичную картину в кабинете, который стал теперь ее офисом. Все это было уже собственностью Астрид. А деньги от распродажи принадлежали Джесси. Смешно, как мало они для нее теперь значили. Девять месяцев назад, семь месяцев, шесть.., она бы на коленях ползала за десятую часть этой суммы.., а сейчас.., они потеряли для нее свою ценность. Счета были оплачены, Ян ушел, а что нужно ей? Ничего. Джессика не знала, что делать с деньгами, и ей было все равно. До нее еще не дошло, что она заработала огромную сумму на продаже магазина. Позднее она поймет и порадуется, позднее, но не сейчас. У нее по-прежнему было такое ощущение, словно она продала своего единственного ребенка. Верному другу, но все же.., она бросила единственное, что воспитала и чему помогала расти.

— Мадам, для вас — почта. — Астрид с улыбкой вручила ей корреспонденцию. В последнее время она выглядела счастливой и гораздо моложе, чем в начале их знакомства. Трудно поверить, что Астрид только что отметила свое сорокатрехлетие. А в июле Джесси исполнится тридцать два. Время шло.

Мчалось.

— Спасибо. — Джессика небрежно сунула письма в карман.

Она просмотрит их позже. — Ну все, я собралась и готова ехать.

— И уже скучаешь по дому. — Астрид угадала верно. Она свозила ее на ленч, они выпили слишком много белого вина, и Джесси несколько приободрилась. Она вернулась домой в несравненно лучшем настроении.

Она распахнула окна и села на пол, туда, куда падал луч света, оглядываясь по сторонам в своей гостиной, где она так часто сидела с Яном. Джессика представляла его растянувшимся на диване, слушающим ее щебетание о магазине или рассказывающим о завязке новой главы. Вот чего ей не хватало — этого восторга от совместного наслаждения вещами, которые они любили. Смеха и превращения в двух сорванцов в теплый солнечный день или холодным зимним вечером, когда Ян разжигал огонь в камине.