Обещание страсти, стр. 53
«Пока, увидимся…», «пока, увидимся…» — крутилось у Кизии в голове. Это «пока, увидимся…» они с Тиффани пронесли через все школьные годы… Кизия едва ощущала руки Люка, когда он поднимал ее с пола и укладывал на софу.
Глава 21
Если хочешь, я пойду с тобой.
Она отрицательно покачала головой, застегивая «молнию» на черном платье, потом надела черные туфли из крокодиловой кожи, которые купила прошлым летом в Мадриде.
— Нет, не надо, любимый, спасибо. Все будет в порядке.
— Обещаешь?
Кизия улыбнулась, примеривая норковое манто.
— Торжественно клянусь.
— Должен тебе сказать, что твоя уверенность выглядит слегка наигранной.
Люк оценивающе на нее посмотрел, и Кизия снова улыбнулась.
— А я совсем не уверена, я просто предполагаю. — Но в душе Кизия не сомневалась. Сейчас она решала важную проблему: надеть норковое манто или черное пальто от Сен-Лорана. Решила, что пальто лучше.
— Ты выглядишь прекрасно. И послушайте, леди, если там станет тяжко, вы просто развалитесь. Понятно?
— Ну, это мы еще посмотрим.
— Я не то хотел сказать. — Люк подошел к зеркалу и повернул Кизию лицом к себе. Ему не понравилось выражение ее глаз. — Если станет очень тяжело — сразу домой. Выбирай: или ты обещаешь сделать, что я говорю, или я иду с тобой. — Конечно, Кизия в любом случае пойдет на похороны Тиффани. Но надо учитывать, что эти похороны — событие, «гвоздь сезона» для высшего общества. Все знали об отношениях Кизии и Тиффани и хотели посмотреть, какое влияние происшедшее оказало на нее. Конечно, она не виновата в самоубийстве Тиффани. Она не виНова-та в смерти Тиффани, как в свое время не была виновата в смерти матери. Она сделала для Тиффани все, что было в ее силах. Но снова и снова возвращалась к этим двум событиям, и Люку хотелось быть уверенным, что Кизия сможет держать себя в руках и не впадет в истерику. Случившееся, конечно, ужасно, но это совсем не ее вина. Кизия мягко скользнула в объятия Люка, они так и стояли некоторое время перед зеркалом, прижавшись друг к другу, но на этот раз Кизия прижималась к Люку крепче, чем обычно.
— Я очень рада, что ты у меня есть, Лукас.
— Да, я у тебя есть. Но ты обещаешь мне? — Она тихо кивнула и подняла лицо для поцелуя. Люк страстно поцеловал ее.
— Боже, как это приятно, мистер Джонс. Еще немного, и я никуда не пойду…
Люк с улыбкой наблюдал за Кизией, пока она вдевала в уши перламутровые серьги. Он понимал, что сейчас, к сожалению, неподходящее время и Кизия должна идти, но поцелуй растревожил его. Пытаясь успокоиться, он присел в кресло и стал смотреть, как Кизия добавляет последние штрихи к своему макияжу: подкрашивает губы, душит шею и за ушами.
— Эдвард отвезет тебя? — Кизия покачала головой.
Наконец она взяла сумочку из крокодиловой кожи и пару белых перчаток. Весь ее наряд был черным, только на шее ярким черно-белым пятном выделялся шелковый шарф от Диора.
— Нет, я сказала ему, что мы встретимся в церкви. И перестань за меня волноваться. Я уже большая девочка, со мной все в порядке, и я люблю тебя — ты заботишься обо мне лучше всех в мире. — Сказала и лукаво посмотрела на Люка. Похоже, что она и сама может о себе прекрасно позаботиться. Люк сразу почувствовал облегчение.
— Господи, как же ты хороша! И если не очень торопишься…
— Лукас, прекрати немедленно, мы уже обо всем договорились. — Кизия отвернулась и пошла к вешалке за пальто. Люк незаметно подкрался сзади, схватил на руки и закружил так, что ее голова едва не касалась пола.
— Ну нет, я еще не все сказан. Слушай меня, детка…
— Лукас! Черт тебя побери, Лукас! Немедленно поставь меня обратно! Ну, Лукас! — Он засмеялся и снова закружил Кизию.
— Ты не понимаешь, ты совершенно невыносимый… — Люк не позволил Кизии договорить, закрыв ее губы своими губами. Через несколько мгновений она мягко оттолкнула его. На лице ее одновременно читались и счастье, и печаль. — Люк, я… мне пора идти.
— Знаю. — Его настроение уже прошло. Он помог Кизии надеть пальто. — Только, пожалуйста, не забивай себе голову разной ерундой. — Она кивнула, поцеловала его и ушла.
Когда Кизия приехала на место, церковь уже была забита людьми. Эдвард ждал у входа. Он помахал. Кизия подошла к нему и взяла под руку.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Эдвард шепотом и крепко пожал ей руку. Кизия кивнула в ответ. Они вошли в двери и в сопровождении церковного привратника направились по центральному проходу между рядами. Она старалась не смотреть на гроб, покрытый сплошным ковром из белых роз. Отведя глаза, Кизия увидела миссис Бенджамин, которая чинно сидела на передней скамье со своим овдовевшим сыном и его двумя детьми. Кизия почувствовала, как у нее перехватило горло. Ей захотелось подойти к ним и крикнуть этой маме Бенджамин прямо в лицо: «Убийца! Это ты убила ее своими угрозами, ты убила ее, забрав у нее детей… ты, сволочь!..»
— Благодарю вас. — Как сквозь сон услышала Кизия приглушенный голос Эдварда, когда им указали на скамью где-то в средних рядах. Кизия огляделась. Она заметила Уита, сидящего на три ряда впереди нее. Он выглядел похудевшим и совсем уж женоподобным. Одет был в прекрасный костюм от Кардена, который казался слишком узким и коротким. Кизия подумала, что этот костюм подарил ему один из его друзей: такую вещь Унт никогда не купил бы себе сам.
Марина тоже была здесь вместе со своим Хэлперном. Они должны были пожениться на Новый год в Палм-Бич, и, несмотря на неподходящее место и время, Марина не скрывала своего счастья и вела себя так, будто все ее проблемы и заботы исчезли без следа.
Кизия вдруг почувствовала себя Мартином Хэлламом и внезапно поняла, что не может посмотреть ему в глаза… Она оглядывалась по сторонам, вслушивалась в разговоры сидящих вокруг людей, но не поднимала глаз. Потом успокоила себя: ей вовсе не следует прятаться, для нее он умер, и здесь, сейчас, она просто Кизия Сен-Мартин, которая оплакивает свою подругу. Слезы побежали по ее щекам, когда гроб несли из церкви, чтобы погрузить в ожидающий снаружи темно-коричневый катафалк. Два полисмена расчищали дорогу для длинного змеящегося хвоста лимузинов, ни один из которых не был взят напрокат. А у дверей церкви застыла армия репортеров, ожидая выхода rex, кто пришел проводить Тиффани Бенджамин в последний путь. Все было на самом деле…
Кизия никак не могла поверить в случившееся. Они с Тиффани не разлучались в школе, а позже писали друг другу длинные письма из своих респектабельных колледжей. Когда же Тиффани начала серьезно пить? После первого ребенка? Или после второго? Теперь уже неважно. И самым ужасным было то, что сейчас казалось, будто Тиффани всегда была такой: ходила шатающейся походкой, смутно осознавая окружающее и роняя свое «божественно» по любому поводу. Слегка выжившая из ума Тиффани, которая вечно была пьяна, беспокойная Тиффани… а не смешливая девчонка школьных лет. И этот ее шутовской салют в последний день, это… «пока, увидимся»… «пока, увидимся»… «пока, увидимся»…
Внезапно Кизия обнаружила, что бессмысленно, невидяше смотрит на затылки встающих людей, а Эдвард мягко пытается поднять ее со скамьи. Потом долго пришлось стоять и пожимать руки всем желающим выразить ей свои соболезнования. Билл стоял неподалеку. Он выглядел очень официально и торжественно, раздавал направо и налево кивки и грустные улыбки — больше походил на владельца похоронного бюро, чем на скорбящего мужа. Рядом стояли дети, смущенные и скованные… А вокруг — толпа: все оценивающе разглядывали друг друга, обсуждали, кто во что одет, и сожалеюще качали головами, говоря о покойной: «Она пила… Тиффани напивалась до потери сознания… Тиффани…» В общем, друзья… Все это мучительно напомнило Кизии похороны матери. И Эдварду, по-видимому, тоже. Его лицо было серого цвета. Когда они наконец вышли из церкви, Кизия посмотрела на небо, глубоко вздохнула и успокаивающе похлопала Эдварда по руке.