Обещание страсти, стр. 42
— Именно, черт возьми. Мне страшно не хватает тебя, ни о чем другом я не могу думать, и вообще я здесь дошел до ручки. Очень уж давно я не держался за твою попочку. Кажется, прошло уже пятьсот лет!
— О, милый, я обожаю тебя. Если бы ты знал, как мне плохо. Я только что подумала… Я прочла в газетах и…
Он тут же прервал ее:
— Не обращай внимания, крошка. Все хорошо. — Именно это ей и хотелось услышать.
— Что ты собираешься сейчас делать? — спросила она с тяжелым вздохом.
— Возьму несколько свободных дней, встречусь с друзьями. Но ты — самый близкий друг, тебя я хотел бы увидеть в первую очередь. Когда сможешь прилететь?
Она взглянула на часы.
— Не знаю. Я… А когда вылетает следующий самолет? — В Нью-Йорке было начало четвертого.
— Есть рейс в пять тридцать. Успеешь?
— Господи. Я должна быть в аэропорту не позже пяти, значит, из дома надо выехать в четыре, то есть… мне остается один час, чтобы упаковать вещи и… Успею. — Вскочила на ноги, бросила взгляд в спальню. — Что взять с собой?
— Свое прелестное маленькое тело.
— Кроме него, глупый. — Уже несколько недель она так не смеялась. Три недели, если точно. Они не виделись три недели.
— Откуда мне знать, черт возьми, что тебе взять с собой?
— Дорогой, там тепло или холодно?
— Туман. Холодно ночью, тепло днем. Мне кажется… К черту, Кизия! Ну, посмотри прогноз в «Таймс». Только не бери норковое манто.
— Откуда ты знаешь, что оно у меня есть? Ты никогда его не видел. — Она вновь смеялась. К дьяволу все эти газетные заголовки. У него все в порядке, и он ее любит.
— Норка у тебя быть должна. Так что не бери ее с собой.
— И не думала. Еще какие-нибудь пожелания?
— Только одно. Я чертовски люблю тебя, леди, и потому последний раз позволил тебе так надолго исчезнуть с моих глаз.
— Обещания, обещания! Эй, а ты встретишь меня?
— В аэропорту? — Казалось, он был удивлен.
— Ага.
— А я должен? Что, будет хуже, если не встречу? — Снова все возвращается: будь осторожен, не теряй головы!
— Я не видела тебя три недели, и я тебя люблю.
— Я встречу тебя! — прокричал он восторженно.
— Вот это уже лучше.
— Точно, мэм. — Мягкий смех пощекотал ей ухо, и телефон отключился. Он вел битву со своей совестью в эти три очень трудные недели. Проиграл… или выиграл, еще не знал. Но был уверен в одном: Кизия должна быть с ним. Должна. Несмотря ни на что.
Глава 17
Самолет приземлился в 7.14 вечера по местному времени. Она поднялась с кресла еще до того, как он подрулил к стоянке и остановился. Несмотря на горячие возражения стюардесс, она вместе с другими пассажирами стояла в проходе.
Чтобы поменьше привлекать к себе внимание, она вылетела на побережье, надев черные брючки и черный свитер. Легкое пальто перебросила через руку, темные очки сдвинула на лоб. Выглядела скромно, пожалуй, даже слишком скромно, но изысканно. Мужчины провожали ее взглядами, но приходили к выводу, что она слишком богата и неприступна. Женщины смотрели с завистью: стройные бедра, тонкая талия, густые волосы, большие глаза… Кизия из тех женщин, которые не остаются незамеченными.
Казалось, двери никогда не откроются. В самолете было жарко и душно. Сумки пассажиров давили ей ноги. Дети начали плакать. Наконец дверь открылась. Толпа стала двигаться, сначала чуть заметно, потом все быстрее. Кизия буквально протиснулась в дверь вместе с другими пассажирами и, как только повернула за угол, сразу же увидела его.
Люк возвышался над толпой. Черные волосы блестели, она различала даже его глаза. В руке он держал сигару и был весь в ожидании. Кизия помахала ему, он заметил, радостно улыбнулся и осторожно стал выбираться из толпы. Через минуту оказался рядом с ней, обхватил ее и поднял высоко в воздух.
— Малыш, как замечательно, что ты здесь!
— О, Лукас! — Она вся сияла от радости, их губы встретились в долгожданном поцелуе. Пусть провалятся в преисподнюю все эти фотографы! Пусть получат то, что хотят! Наконец-то она снова в его объятиях. Пассажиры обходили их стороной, как вода обтекает встретившийся на пути камень. А когда они очнулись, вокруг уже никого не было.
— Захватим багаж — и домой.
Они обменялись улыбками, как очень близкие люди, и, держась за руки, спустились на эскалаторе в багажную камеру. Люди оглядывались на них, идущих под руку. Вместе они составляли пару, мимо которой невозможно пройти без зависти.
— Сколько чемоданов?
— Два.
— Два? Мы ведь пробудем здесь только три дня, — рассмеялся он и снова сжал ее в объятиях. Она постаралась спрятать боль, появившуюся в глазах. Три дня? И это все? Но хотя бы и три. Главное, что они снова вместе.
Он подхватил чемоданы с крутящегося стола, словно детские игрушки. Один сунул под мышку, той же рукой захватил второй. Другой рукой крепко прижал к себе Кизию.
— Ты не очень разговорчива, малышка. Устала?
— Нет. Счастлива. — Она снова взглянула на него, теснее прижалась. — Господи, прошло столько времени!
— Этого больше не повторится. Все это плохо действует мне на нервы. — Но Кизия знала — повториться может все. Таков его образ жизни. Но сейчас все позади. Их трехдневный медовый месяц только начинался.
— Где мы остановимся? — Они ждали такси. Пока что все хорошо. Ни фотографов, ни репортеров. Никто даже не знал, что она не в Нью-Йорке. Она лишь кратко уведомила редакцию, что берет два свободных дня и позвонит, как будет готова новая статья. Они могут использовать несколько пикантных новостей, не вошедших в ее предыдущие статьи. Этого достаточно, пока она не передумает и не решится возобновить сотрудничество с газетой под именем Мартина Хэллама.
— Мы остановимся в пансионате «Ритц», — объявил он торжественно, втискивая ее чемоданы на переднее сиденье.
— Что-нибудь сносное? — спросила она, откидываясь на его руку.
— Подожди, скоро увидишь. — Его вдруг охватило беспокойство.
— Слушай, может, тебе хотелось бы пожить в «Фейрмонте» или «Хантингтоне»? Они намного лучше, но я подумал, что это как раз и будет тебе не по нраву.
— Что, в «Ритце» более безопасно?
Он рассмеялся, взглянув на выражение ее лица.
— О да, малышка. Конечно, там безопаснее. Поэтому мне и нравится «Ритц». Там намного безопаснее!
Большое стареющее серое здание среди особняков на прибрежных холмах. Когда-то это был респектабельный дом, сейчас в нем проживали случайные люди — увядающие дамы и усыхающие старички. Сюда иногда забредали и «лишние» гости из роскошных ближайших домов. Странной мешанине его обитателей соответствовало и внутреннее убранство: изогнутые канделябры с пыльными плафонами, старые, обитые красным бархатом кресла, цветные атласные портьеры и витиеватые бронзовые урны.
В глазах Люка плясали веселые огоньки, когда они входили внутрь и направлялись к старой, без умолку щебечущей женщине за стойкой. Короткие косички торчали у нее над ушами, а искусственные зубы отдавали таким блеском, что с ними была не страшна любая темнота.
— Добрый вечер, Эрнестина. — Имя это было ей как нельзя кстати.
— Добрый вечер, мистер Джонс, — ответила та, с одобрением взглянув на Кизию. Такие гости ей нравились. Хорошо одетые, богатенькие, приглаженные. В конце концов, ведь это «Ритц».
Они вошли в дребезжащий лифт, управляемый маленьким старичком. Он что-то мурлыкал себе под нос, пока они, раскачиваясь, поднимались на второй этаж.
— Обычно я хожу пешком, но сегодня хотел показать тебе все.
Объявление в лифте оповещало: завтрак в семь, ланч в одиннадцать, обед в пять. Крепко держась за его руку, Кизия улыбнулась.
— Спасибо, Джо, — поблагодарил Люк лифтера, легонько хлопнув того по плечу и подхватив чемоданы.
— Сэр, вам помочь?
— Нет, благодарю, — ответил Люк. Он сунул в руку лифтера чаевые, и они вышли в коридор. На полу — темно-красный ковер, на стенах тщательно подобранные подсвечники.