Обещание страсти, стр. 34
— Знаешь что? Я люблю тебя. — Он притянул ее к себе и крепко сжал в объятиях.
— Я тоже тебя люблю. Ты нечто такое, о чем я мечтала, но никогда не думала, что найду.
— Я тоже. Мне пришлось бы списать себя в архив, если бы я не обрел тебя и вел прежнюю жизнь.
— Какой она была?
— Одинокой.
— Мне это знакомо.
Молча они прошли в спальню. Пока она снимала джинсы, он разобрал постель.
Глава 13
— Лукас!
— Да?
— С тобой все в порядке? — В спальне было темно. Она сидела рядом и смотрела на него, положив ему на плечо руку. Вся постель была измята.
— Мне хорошо. А сколько времени?
— Без четверти пять.
— Господи. — Он перевернулся на спину, посмотрел на нее. — Ты утомлена, малышка?
— Нет. Но ты видел плохой сон. Очень плохой.
— Не волнуйся. Мне жаль, что разбудил тебя. — Прикрыв глаза, он нежно гладил ее грудь. — Мой храп куда хуже. Тебе еще повезло.
Но он ее беспокоил. Постель вся измялась от его ударов.
— Лучше бы ты храпел. Во сне ты был чем-то очень расстроен. И даже испуган. — Перед тем как он проснулся, его охватила дрожь.
— Об этом не беспокойся. Привыкнешь.
— Ты часто видишь такие сны? Вместо ответами пожал плечами, потянулся за сигаретами.
— Закуришь?
Она покачала головой.
— Хочешь воды?
Он рассмеялся, зажигая спичку.
— Нет, мисс Ночной Эфир, не хочу. Не бойся, Кизия. Что ты хочешь? В жизни я побывал во многих забавных местах. Остались следы.
Но какие? Прежде чем разбудить, она минут двадцать наблюдала за ним. Он вел себя так, будто его пытали.
— Все это последствия тюрьмы? — Ей не хотелось расспрашивать, а он снова лишь пожал плечами.
— Одно знаю наверняка. Все это не от того, что я занимался с тобой любовью. Не принимай близко к сердцу. — Он приподнялся на локте и поцеловал ее.
— Люк!
— Что?
— Как долго ты пробудешь здесь?
— До завтра.
— И все?
— Все. — Но когда он увидел выражение ее лица, быстро потушил сигарету и заключил ее в объятия. — У нас еще будет время. Это ведь только начало. Не думаешь же ты, что я потеряю тебя, если искал столько лет? — Она улыбнулась в ответ. Они лежали бок о бок в темноте, пока не заснули. На этот раз Люк спал спокойно; что было довольно редко и о чем Кизия не знала. Позже, когда он снова стал объектом слежки, кошмары возобновились.
— Завтрак? — Она запахивала белый атласный пеньюар и, выпрямляясь, улыбнулась ему.
— Только кофе. Черный. Я не люблю спешить, когда завтракаю, а сейчас нет времени. — Он уже выпрыгнул из постели и одевался.
— Ты не будешь завтракать? — спросила она и тут же вспомнила, что он уезжает.
— Ну, не будь такой, Кизия. Я ведь говорил тебе, что мы еще встретимся. И не однажды. — Он пошлепал ее ниже спины, и она тут же скользнула к нему в объятия.
— Я буду очень скучать, когда ты уедешь.
— Я тоже. Мистер Хэллам, ты очень красивая женщина.
— О, заткнись. — Она рассмеялась, но ее смутило напоминание о газетной колонке. — Когда вылетает твой самолет?
— В одиннадцать.
— Вот дьявольщина!
Он рассмеялся и мелкими шажками прошелся по комнате. Стоя в дверях спальни, она молча наблюдала за ним, и ей казалось, что они вместе уже давным-давно — подшучивают друг над другом, смеются, ездят в метро, болтают ночи напролет, видят друг друга спящими, пробуждающимися, делятся сигаретами и мыслями перед утренним кофе.
— Лукас! Кофе! — Она поставила дымящуюся чашку на раковину и похлопала его по плечу через занавеску в ванне. Все это было так естественно, знакомо, радостно.
Высунув голову из-за занавески, он потянулся за чашкой, сделал глоток.
— Отличный кофе. Ты идешь под душ? Она покачала головой.
— Нет, благодарю. — Она всегда предпочитала ванну. Особенно по утрам. Своего рода ритуал. Шампунь «Кристиан Диор», ароматизированная вода, достаточно теплая, закрывающая грудь. В глубокой ванне из розового мрамора. Затем теплое полотенце и уютный пеньюар из белого атласа, любимые атласные туфельки со страусовыми перьями — такой мягкий розовый вельвет внутри. Люк улыбнулся и протянул руку:
— Иди сюда…
— Нет, Люк. Правда. Я подожду. — Она все еще была сонной и вялой.
— Нет, не подождешь! — Неожиданно одним плавным движением он снял с нее пеньюар и, не дожидаясь, когда Кизия начнет сопротивляться, легко приподнял ее на согнутой руке и поставил рядом под водяной каскад.
— Мне было скучно без тебя, малышка! — Он широко улыбался, а она что-то бессвязно бормотала, убирая с глаз пряди намокших волос. На ней остались туфельки со страусовыми перьями. Она стащила их с ног, бросила на пол и стала колотить его по плечам. Видя, как она пытается побороть смех, он поцеловал ее и заслонил от потока горячей воды. Она нежно гладила его тело, ее руки опускались все ниже… Он смотрел на нее весело и дерзко…
— Ты просто верзила и хулиган, Лукас Джонс, — вот ты кто! — выпалила она тоном, не соответствующим смыслу сказанного.
— Но ведь я люблю тебя… — Он излучал мужскую надменность, желание и нежность.
— Я тебя тоже люблю. — И как только он закрыл глаза, собираясь поцеловать ее, она окунула его в воду и направила струю душа прямо в лицо.
— Эй, малыш, осторожнее. Ты можешь промахнуться! — Но она уже целовала его… Вода струилась по волосам и спине, согревая обоих. Он гладил ее тело, целовал губы, потом поднял на руки. Она обхватила его талию ногами…
— Кизия, ты сошла с ума.
— Почему? — Они удобно устроились в лимузине, взятом напрокат.
Кизия выглядела абсолютно спокойной.
— Ты знаешь, это не тот способ, которым путешествует большинство.
— Да, я знаю. — Она робко улыбнулась ему, потрепала за ухо. — Но согласись, это удобно.
— Согласен. А как насчет комплекса вины?
— Почему? Не понимаю.
— Потому что это не мой стиль. Трудно объяснить.
— Тогда заткнись и наслаждайся. — Она прекрасно понимала, что он имел в виду. — Знаешь, Люк, я погубила полжизни, пытаясь отвергнуть все это. Другую половину я прожила, уступив и ненавидя. Роскошь и саму себя за потворство своим желаниям. Но вдруг это перестало меня волновать. Я перестала ненавидеть, это чувство ушло. Я успокоилась. И, знаешь, это чертовски приятно, правда?
— В твоем мире не все так плохо. Ты удивляешь меня, Кизия. Ты заражена этим и наивна одновременно. Принимаешь всю эту дрянь как должное, а затем смеешься над ней, как маленький ребенок. Все превращаешь в забаву.
Прикуривая сигару, он выглядел вполне довольным. Она подарила ему ящик кубинских сигар.
— Не все, дорогой. Но это уже из другой оперы.
Они устроились на заднем сиденье и ехали, держась за руки. Показалось здание аэропорта. От шофера их отделяло стекло. Кизия нажала на кнопку, чтобы опустить его и указать, где остановиться. Затем она снова подняла стекло. Они обменялись надменными улыбками людей, рожденных повелевать: она — своим наследием, он — своей душой. Остаток пути проехали молча, держась за руки. При мысли о том, что он уезжает, Кизию бросало в дрожь. Что, если она больше никогда не увидит его? Что, если все это было забавой? Она открыла этому незнакомцу душу, оставила незащищенным сердце, а сейчас он бросает ее.
Люка одолевали те же страхи. Но не только. Все полицейские машины похожи: светло-голубые, тускло-серые, темно-коричневые с высокой антенной сзади. Он их чувствовал нутром, как сейчас. Одна из них шла следом на приличном расстоянии. Его интересовало, как они могли узнать, что он в машине Кизии. Был ли он под колпаком, когда летел из Вашингтона или когда с Кизией поздно ночью возвращался в ее дом? Последнее время они все чаше стали следить за ним. И не только у тюрем. Везде. Звери.
Водитель взял багаж Люка, Кизия осталась в машине. Через несколько минут Лукас заглянул в окно.
— Ты проводишь меня до выхода, малыш?
— Это как под душем или у меня есть выбор? — Они улыбнулись, вспомнив небольшое происшествие минувшего утра.