Обещание, стр. 58

Стоял ясный, но очень прохладный день, поэтому еще за несколько кварталов до приемной Фэй Мари поглубже надвинула шляпку из мягкого белого фетра и подняла воротник красного шерстяного жакета. Фред, как всегда, был с ней; его поводок и ошейник были такого же ярко-красного цвета, как и жакет.

У подъезда Мари немного задержалась и, посмотрев на пса, подмигнула ему. У нее было прекрасное настроение, которое не могло испортить даже неожиданное похолодание. Машинально поправив на голове шляпку, она поднялась по ступенькам и вошла в холл.

— Привет! Это я! — Ее звучный голос разнесся по всему большому, но очень уютному и теплому дому, и вскоре откуда-то из глубины послышался ответ Фэй.

— Это ты? Проходи, я сейчас.

Подойдя к вешалке. Мари сняла жакет. Под ним было белое шерстяное платье, единственным украшением которого служила маленькая золотая брошь, подаренная Питером несколько месяцев назад. Рассеянно поглядев на себя в зеркало, она кокетливо сдвинула шляпку набок и улыбнулась своему отражению.

То, что Мари видела в зеркале, очень ей нравилось. Она больше не носила темных очков и, глядя в зеркало, видела свое лицо целиком. Лицо было новым, незнакомым, но очень красивым. Только глаза остались прежними. Что касалось последних полосок пластыря, то они оставались только высоко на лбу, под самыми волосами, и Мари с удовольствием подумала о том, что пройдет еще несколько дней, и они тоже навсегда исчезнут. Питер уже почти закончил — она будет свободна.

— Ну, Нэнси, как тебе это нравится?.. Голос Фэй раздался совсем рядом, и Мари невольно вздрогнула. Только сейчас она заметила, что Фэй стоит у нее за спиной и смотрит на нее в зеркало.

— Очень нравится, — честно призналась она. — Я уже почти привыкла к своему новому лицу. А вот ты — нет! — Мари повернулась к Фэй и озорно блеснула глазами.

— Почему это? — непонимающе сощурилась Фэй.

— Ты продолжаешь называть меня Нэнси, а ведь я теперь Мари. Даже по документам я — никакая не Нэнси, а мисс Мари Адамсон. Или ты забыла?

— Ох, извини, пожалуйста… — Фэй сокрушенно покачала головой и направилась в уютный кабинет, в котором они всегда беседовали. — Я просто оговорилась.

— И, боюсь, это неспроста. У вас, психоаналитиков, каждая оговорка что-нибудь да значит, это я уже усвоила… — Устроившись в своем любимом кресле, Мари продолжила:

— Впрочем, я думаю, в данном случае это просто привычка. Я по себе знаю, как трудно избавиться от чего-то, что когда-то запало тебе в голову. Вот я, например, никак не могу заставить себя…

Ее лицо неожиданно сделалось мрачным, и Фэй вопросительно посмотрела на нее. Как справедливо заметила Мари, каждая оговорка что-то значила. Порой — очень много.

Мари подняла на нее глаза.

— В последнее время я очень много думала об этом, Фэй. И мне кажется, что я наконец сумела перешагнуть через него…

Она отвернулась и стала смотреть в огонь, жарко пылавший в камине.

— Ты имеешь в виду свое прошлое?.. Майкла? — негромко спросила Фэй.

Мари только кивнула. Фэй выждала еще немного, и, когда продолжения не последовало, она решила рискнуть и взять инициативу на себя.

— Почему ты думаешь, что сумела справиться с этим? — серьезно спросила она.

— Я так решила, — ответила Мари с необычной для себя жесткостью в голосе. — А ты считаешь, что у меня есть какие-то другие варианты? — Она горько усмехнулась. — Ты прекрасно знаешь, Фэй, что со дня аварии прошло уже почти два года… Девятнадцать месяцев, если быть точной. Но Майкл до сих пор не нашел меня. Я думаю, он даже не стал искать — он не послал к черту свою мать, не сказал ей, что должен быть со мной, во что бы то ни стало. Вместо этого он просто притворился, будто меня вовсе не существует и никогда не существовало. — Мари твердо посмотрела Фэй прямо в глаза. — Майкл отрекся от меня, и теперь я должна сделать то же самое.

Фэй покачала головой:

— Это будет не так просто, Мари. Сколько времени ты связывала с ним все свои надежды, как многого ты от него ожидала… От него и от вашей любви.

— Как видно, я ожидала слишком многого. А он не оправдал моих ожиданий. — Мари не могла скрыть свою горечь.

— И как ты себя после этого чувствуешь?

— Нормально. — Мари пожала плечами. — Теперь я сержусь на него, а не на себя.

— Значит, ты перестала проклинать себя за ту сделку, которую заключила с его матерью? — Фэй вступала на зыбкую почву, и она знала это, но поднятый Нэнси вопрос требовал решения. Окончательного решения.

— У меня не было выбора. — Голос Мари был холодным, как сталь, а тон очень категоричным.

— И ты больше не винишь себя? — продолжала допытываться Фэй.

— С чего бы это? Или, по-твоему, Майкл до сих пор казнит себя за то, что он меня предал? Думаешь, он не спит ночами, ворочается, думает обо мне? Черта с два! Ведь после… после того дня он даже не попытался меня найти.

— Мне кажется, что это ты не спишь ночами, это ты казнишь и упрекаешь себя за то решение, которое, как ты утверждаешь, ты не могла не принять. Скажи честно, Нэнси, так ли…

— Мари, черт возьми! Что касается твоего вопроса, то я на него отвечу. Нет, Фэй, это не так… Я непременно должна расстаться с иллюзиями, которые питала до недавнего времени. Слишком долго они отравляли мне существование.

Ее слова прозвучали достаточно твердо, но Фэй они до конца не убедили. И еще эта последняя оговорка: вместо «жизнь» Нэнси сказала «существование».

— И что ты думаешь делать теперь? — спросила Фэй.

«Чем ты думаешь заменить Майкла? Или кем? Может быть, Питером?» — вот что значил ее вопрос.

— Я думаю работать. Я уже решила, что на рождественские каникулы поеду на юго-запад и буду снимать, снимать, снимать… Там есть просто удивительные места, для фотографа это настоящий рай. Я уже составила план: Аризона, Нью-Мексико… Может быть, я даже слетаю на несколько дней в Мексику.

Нэнси говорила о своих планах с увлеченностью, даже с энтузиазмом, но выражение ее лица оставалось непроницаемым, словно она старалась спрятать свои подлинные эмоции. И Фэй догадывалась — что именно. Только теперь Нэнси потеряла Майкла — позволила себе потерять. И вместе с ним из ее жизни уходила последняя надежда на счастье, о котором она когда-то мечтала. Теперь Нэнси должна была начинать все сначала.