Неожиданный роман (Мой нежный ангел), стр. 28

С замиранием сердца Лиз следила за тем, как бегуны приближаются к финишу. Джеми бежал третьим или четвертым, но перед самым концом дистанции у него за спиной словно выросли крылья. Стремительный рывок, и Джеми вырвался вперед. Он не вертел головой по сторонам, не оглядывался назад, как делали другие мальчики, он смотрел только вперед и несся — нет, летел к финишной черте. Что произошло дальше, Лиз поняла не сразу. Лишь через несколько мгновений до нее дошло, что Джеми прибежал первым. Он грудью бросился на ленточку и, задыхающийся и счастливый, остановился у дальнего конца беговой дорожки, ища взглядом мать, пока специальная болельщица из добровольцев обнимала и поздравляла его.

Разделявшие их сто ярдов Лиз преодолела едва ли не быстрее Джеми. Подбежав к сыну, она крепко обхватила его обеими руками и прижала к груди, не замечая, что слезы потоком текут по ее щекам.

— Я выиграл! Выиграл! Выиграл все-таки!!! — захлебываясь от счастья, восклицал Джеми. — С папой я никогда не выигрывал первого места, а с тобой — выиграл! Правда, мы молодцы, а?

— Конечно, родной, — ответила Лиз, думая о том, как был бы рад за сына Джек. В эти секунды она почти физически ощущала его довольную улыбку и, крепче прижав Джеми к себе, тихонько поблагодарила бога и Джека — за то, что они сделали эту победу возможной. Потом она поцеловала Джеми в нагретую солнцем темную макушку и сказала, что ужасно им гордится.

Джеми посмотрел на нее и удивленно вскинул брови.

— А ты разве не рада, мама?

У него была настолько озадаченная мордочка, что Лиз не выдержала и рассмеялась сквозь слезы.

— Конечно, я рада! Ты молодец, Джеми! — Лиз нашла взглядом Питера и девочек, которые сидели на трибуне, и они с Джеми помахали им. Тут по стадиону стали объявлять имена победителей, и Джеми пошел на пьедестал почета — получать свою золотую медаль. Питер и сестры торжествующе завопили. Лиз тоже едва удерживалась, чтобы не визжать от радости и не прыгать на одной ножке. Джеми одержал важную победу, и — что бы ни ожидало его в других видах — сегодняшний день можно было считать удачным.

После бега на сто ярдов Джеми принял участие в прыжках в длину и занял второе место, а в беге в мешках снова стал первым. Таким образом, он завоевал две золотые и одну серебряную медаль и был буквально на седьмом небе от счастья. Когда вечером они наконец собрались уезжать, Джеми повесил сразу три медали себе на шею и ни за что не хотел снимать. Это был действительно знаменательный день для всей семьи. Лиз решила завершить его, отметив успех Джеми в кафе «Олений глаз» в Саусалито.

— С папой я никогда не выигрывал «золото», — снова сказал Джеми, когда они уже сидели в кафе. — Ты отличный тренер, мама. Я думал, ты не справишься!

— Я тоже сомневалась, — вставила Меган, глядя на Лиз с гордостью и любовью, а Энни и Рэчел пошутили, что теперь, когда Джеми стал олимпийским чемпионом, он, чего доброго, задерет нос и перестанет здороваться со своими родными сестрами. Лиз же пообещала сыну, что вставит его медали под стекло, чтобы он мог повесить их на стену.

— Нет, мам, ты и вправду отлично поработала, — сказала Энни. — Мы и не знали, что у тебя такие замечательные способности. Похоже, тебе по силам сделать из Джеми чемпиона настоящих игр. Мне, во всяком случае, очень бы хотелось, чтобы, завидев меня, люди говорили: «Смотрите, вон идет Энни Сазерленд, родная сестра пятикратного чемпиона Олимпийских игр…»

Лиз улыбнулась.

— Дело тут не во мне, а в Джеми, — ответила она. — Все, что я делала, это засекала время, пока он бегал по дорожке на заднем дворе. Занятие легче легкого!

Но это было не совсем так. Пять недель тренировок, которые в конце концов принесли свои плоды, были трудны не только для Джеми, но и для нее. Но теперь, видя, как горд и счастлив ее сын, Лиз готова была забыть о своих сомнениях и колебаниях.

Когда вечером она укладывала его в постель, Джеми обнял ее за шею и еще раз поблагодарил за все, что она сделала.

— Я люблю тебя, мамочка, — сказал он. — Я еще скучаю по папе, но я все равно очень тебя люблю.

— Ты прекрасный сын, и я тоже тебя люблю, — ответила она. — И я тоже скучаю без папы, но знаешь, что я тебе скажу? Я думаю, сегодня он радовался вместе с нами, что у него такие замечательные дети. И, конечно, он был очень рад твоим успехам.

— Я тоже так думаю, — серьезно согласился Джеми, и зевнул. Потом он повернулся на бок и заснул прежде, чем Лиз успела выйти из комнаты.

Входя в свою спальню, Лиз все еще улыбалась. Питер поехал в кино и взял с собой Меган; Рэчел и Энни смотрели видео, и она была предоставлена самой себе.

Как всегда, когда у нее не было никаких особенных дел, Лиз стала думать о муже, но на этот раз она не чувствовала ни одиночества, ни тоски. В темной спальне, разумеется, никого не было, но она почти физически ощущала присутствие Джека — его тепло, силу и любовь.

— Мы сделали это! — негромко сказала она в темноту и добавила:

— Спасибо тебе.

Потом Лиз включила свет, но, в отличие от предыдущих вечеров, она не ждала, что увидит его. Джек ушел, она уже поняла это умом и начинала принимать сердцем, но ушел не в пустоту. Он следил за ними откуда-то сверху, и еще он оставил им нечто такое, чему не было ни названия, ни цены.

Глава 6

Через три дня после олимпиады они всей семьей отправились на озеро Тахо. Старинный приятель Джека предложил им пожить неделю в своем доме в Хоумвуде, и Лиз с радостью согласилась. Правда, дом был не в лучшем состоянии, поскольку жена этого человека не особенно любила Хоумвуд, да и дети его давно выросли и бывали там не часто, но Лиз это не смущало. В доме было достаточно комнат и широкая крытая веранда, с которой открывался прекрасный вид на озеро и склоны прилегающих холмов. Сам дом стоял на довольно большом участке, где рос самый настоящий лес. Когда дети оказались там, радости их не было предела.

Сразу по приезде Питер и девочки помогли матери вымести из комнат мусор и вымыть полы, а Джеми отнес в кухню сумки и пакеты со съестными припасами. Он же помог распаковать их и разложить по полкам ветхого буфета, которые Лиз застелила чистой бумагой. Кэрол уехала погостить к сестре в Сан-Франциско, поэтому хозяйничать им пришлось самим, но никто не возражал. Детям нравилось чувствовать себя взрослыми и самостоятельными.

— Как насчет того, чтобы искупаться? — предложил Питер, когда с делами было покончено. Спустя полчаса все они уже весело плескались в теплой воде и ныряли с мостков, к которым была привязана старая прогулочная лодка. Лодка никуда не годилась, но это никого не огорчило. Ведь Лиз уже договорилась, что завтра они пойдут кататься на настоящих водных лыжах.

Вечером Лиз приготовила салат, а Питер пожарил шашлыки. Делать это его научил отец, когда Питер помогал ему устраивать барбекю на праздник Четвертого июля. После ужина они долго сидели у костра, пекли в золе корни алтея и рассказывали друг другу разные истории. Энни первой рассказала смешной случай про Джека, и Лиз поймала себя на том, что, слушая дочь, она улыбается. Лиз вспомнила другую веселую историю, которая случилась с ней и Джеком очень давно, когда у них родился Питер. Она рассказала ее, и дети просто покатывались со смеху, слушая, как их отец приготовил Питеру овсянку на молоке, опрокинул ее на пол и потом собирал ложкой обратно в кастрюлю, потому что больше овсянки в доме не было, а Питер уже проголодался и требовал еды (басом, как сказала Лиз.

Даже когда Питер был младенцем, он плакал исключительно басом). А потом Рэчел вспомнила, как Джек случайно заперся в домике, который они сняли на лето, и не мог открыть дверь. В конце концов ему пришлось выбираться наружу через окно. После этого между детьми началось своего рода соревнование, кто вспомнит самую смешную (и самую дурацкую) историю про папу, и Лиз это не казалось кощунством. Просто такой способ ненадолго оживить Джека — способ, против которого никто не возражал. За прошедшие месяцы терзавшая их боль притупилась, и они обнаружили, что умеют не только плакать, но и смеяться.