Калейдоскоп, стр. 82

Полет был неутомительным. Джон прибыл в Сан-Франциско в два часа дня местного времени, а встреча с Ревеккой была назначена на четыре.

Ее офис размещался в старом викторианском здании, окруженном ветхими домами. Однако Джон был приятно удивлен, когда внутри помещения оказались ухоженными, хорошо оформленными, уставленными цветами.

Ревекка Абрамс, женщина шестидесяти с небольшим лет, выглядела довольно привлекательно, хотя и немного странно. Ее седеющие волосы были заплетены в косу, а одежда – джинсы и накрахмаленная белая блузка – скорее годились для молодежи, так же как и красные матерчатые тапочки. В общем, она производила впечатление интеллигентной, ухоженной пожилой хиппи.

Встретив Джона теплой улыбкой, она пригласила его в кабинет.

– Вы не похожи на большинство наших клиентов, мистер Чепмен. Хотите кофе или чаю? У нас дюжина разновидностей травяного чая.

Ревекка снова улыбнулась, указывая на маленькую, залитую солнцем кухню, смежную с кабинетом.

Джон покачал головой. Ему ужасно не хотелось ее огорчать, но, увы, такова была его миссия.

– Я здесь по личному вопросу, миссис Абрамс. Я уже довольно долго разыскиваю вас и вашего мужа. Не так легко оказалось вас найти. Я располагал только вашим нью-йоркским адресом тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года.

Ревекка Абрамс, не переставая улыбаться, опустилась в кресло. Она многие годы занималась йогой и изучала восточную философию и научилась прекрасно владеть собой.

– Да, мы довольно часто переезжали с места на место. Много лет провели на Юге и вернулись сюда, когда муж заболел. Шесть с половиной лет назад он перенес операцию на сердце, и мы решили, что пора ему отдохнуть и порадоваться жизни. Поэтому теперь я практикую одна, а точнее, с группой коллег-женщин. Но это несколько иная практика, чем была у нас с Дэвидом. Мы занимаемся случаями дискриминации и нарушения гражданских прав. В этом у меня многолетний опыт.

– А ваш муж?

– Он два раза в неделю читает лекции в колледже и занимается садом. Дел у него полно, но все такие, которые ему нравятся.

– А ваша дочь?

Джон затаил дыхание, ожидая ее ответа.

– У нее все хорошо. Она по-прежнему живет в Кентукки. А откуда вам знакома наша семья?

Она слегка сдвинула брови, но больше никак не выразила своего беспокойства.

– Она мне знакома только косвенно. Я тоже адвокат и заведую фирмой «Чепмен и К»" в Нью-Йорке. В отличие от вас, я никогда не испытывал горячей любви к юриспруденции, много лет назад увлекся следственной работой и этим занимаюсь поныне. В данном случае моим клиентом является Артур Паттерсон. Не знаю, помните ли вы этого человека, но он помог вам в удочерении Меган в пятьдесят восьмом году. Думаю, теперь вы вспомнили.

Ревекка кивнула; улыбка исчезла с ее лица.

– А что случилось? Почему мы понадобились мистеру Паттерсону?

Теперь она казалась испуганной, словно Артур все еще мог забрать у них Меган. Собственно, она всегда именно этого и боялась.

– Все просто, миссис Абрамс. Артур Паттерсон умирает. И хочет знать, что у сестер Уокер все благополучно, что они счастливы и ни в чем не нуждаются. Еще он перед смертью надеется хоть раз увидеть их снова вместе, хочет заново познакомить сестер.

– Теперь? – ужаснулась Ревекка. – Спустя тридцать лет? А может, они совсем не хотят знакомиться?

Ревекка забыла о своей обычной безмятежности, у нес был такой вид, словно она готова вышвырнуть посетителя из своего кабинета.

– Ему кажется, что для них это может иметь значение. Но я понимаю ваши чувства. Тридцать лет – очень большой срок.

Ревекка в недоумении покачала головой:

– В свое время мы сказали мистеру Паттерсону, что не хотим дальнейших контактов ни с ним самим, ни с остальными девочками. В основном поэтому мы и переехали из Нью-Йорка в Лос-Анджелес. Я не думаю, что по отношению к Меган правильно было бы сейчас ворошить ее прошлое.

– А может, предоставить этот выбор ей? Вы сказали, что она в Кентукки?

– Да, в Аппалачах. Заканчивает там ординатуру. Она врач-акушер.

Ревекка сообщила это с гордостью, в то же время с открытой враждебностью глядя на Джона.

– Можно с ней переговорить?

Для него это была формальность, но Ревекка неожиданно восприняла происходящее как оскорбление. Она чуть не подпрыгнула от возмущения.

– Нет, нельзя, мистер Чепмен! Неужели вы думаете, что мы по прошествии стольких лет захотим причинить Меган такую боль? Вам известны обстоятельства смерти ее родителей?

– Да. А Меган они известны?

– Конечно, нет. Скажу вам прямо, мистер Чепмен, об этом не может быть и речи. Меган не знает, что была удочерена.

У Джона замерло сердце. «Как они могли не сказать ей? – думал он. – Такие борцы за свободу личности, вольнодумцы, и не сказали об удочерении! Это сильно осложняет дело».

– У вас есть другие дети, миссис Абрамс?

– Нет. Меган наш единственный ребенок, мы взяли ее малюткой и не считали нужным ставить ее в известность, что она нам не родная, когда девочка подросла.

– Не пожелали бы вы сейчас это сделать?

Он заглянул ей в глаза и испугался их выражения. Ревекка Абрамс явно не собиралась облегчать ему задачу.

Но по крайней мере он теперь знал, где находится Меган. В случае чего можно будет разыскать ее в Кентукки. Как бы это ни было жестоко, она имеет право знать о существовании сестер.

После долгого колебания Ревекка сказала:

– Не знаю, мистер Чепмен. Думаю, что нет. Мне надо обсудить это с мужем, а прежде с его врачом. Дэвид нездоров, я не хочу его расстраивать.

– Понимаю. Вы дадите мне знать через день или два? Я остановился в гостинице «Марк Хопкинс».

– Я дам вам знать, когда смогу это сделать… – Она встала, давая понять, что беседа окончена, и имела при этом такой официальный вид, как будто на ней был синий костюм в полоску. – Может, вы пока вернетесь в Нью-Йорк?

– Я лучше подожду здесь, на случай, если ваш муж захочет со мной увидеться.

– Я вам сообщу.

Она подала ему руку на прощание, но смотрела при этом холодно. Проводив Джона до двери, Ревекка вернулась за свой письменный стол, уронила голову на руки и заплакала.