Как две капли воды, стр. 131

Оливия не помнила, как выбралась из госпитальной палатки. Ее пошатывало. Двадцать первого июня тысяча девятьсот шестнадцатого года сестра, половинка ее души, половинка существа, покинула этот мир. Как теперь жить одной? Пусть они долго были в разлуке, но Оливия всегда чувствовала, что Виктория рядом и когда-нибудь они обязательно увидятся. А теперь? Всему конец? Она потеряла Чарлза, лишится детей и навсегда рассталась с единственной сестрой. Как жестоко наказала ее судьба!

Оливии хотелось кричать, биться, просить Викторию забрать ее с собой. Она и дня не проживет без сестры.

И тут откуда-то словно послышался голос Виктории, напоминавшей о своем ребенке.

Оливия направилась к штабу и попросила довезти ее до замка. Выслушав ее объяснения, молодой француз улыбнулся и повел ее к машине. Оказалось, он знал Эдуара и «Оливию», хотя еще не слышал о смерти последней, а у настоящей Оливии не хватило духу ему сказать.

Оказалось, что до замка совсем недалеко, и Оливия сначала хотела разыскать Чарлза, но у нее не было сил ничего объяснять, тем более что она утратила на него все права. Недаром Чарлз заявил, что она больше ничего для него не значит.

Оливия была уже на пути к замку, когда Чарлз решил навестить Викторию. Но сестра милосердия печально покачала головой и показала на пустую койку. Как ни странно, Чарлз в эту минуту не испытывал скорби. Он с самого начала понимал, что Виктория с нетерпением ждет, когда сможет навечно освободиться, и теперь хотел одного: поскорее увидеть Оливию. Пусть они безбожно лгали ему, пусть он оскорблен до глубины души, но Оливия, должно быть, безутешна. Ее нужно немедленно найти.

– Вы видели мою жену… ее сестру? – осведомился он.

Женщина ответила, что она ушла, а ее сестра умерла около семи утра. Чарлз направился в столовую, но Оливию не нашел. К этому времени Оливия уже была в замке и, расспросив прислугу, узнала, что хозяйка сейчас в местечке Туль, в двух часах езды отсюда. Парнишка по имени Марсель, привезший Оливию, согласился доставить ее туда.

Почти всю дорогу она молчала. Марсель, украдкой поглядывая на нее, обнаружил, что она тихо плачет. Он предложил Оливии папиросы, но та отказалась и поблагодарила парнишку. Такой молодой, лет восемнадцать, а уже воюет!

Они поговорили немного о войне и благополучно прибыли в Туль. Оливию послали в маленький домик, где жила графиня. Оливия объяснила, кто она и что ее сюда привело, и графиня, выразив свои соболезнования, повела ее к малышу. Оливье оказался веселым, добродушным светловолосым толстячком, чем-то неуловимо напоминавшим Викторию. Дело было не во внешнем сходстве – ее собственные дети куда больше походили на сестру. Просто он был таким прелестным, милым ребенком и мирно заворковал, когда она взяла его на руки. Он словно знал, что за ним приехали, и Оливия ощутила невероятную тоску – не только по сестре, но и по девочкам.

Графиня попрощалась с ними. Она искренне радовалась, что ребенок будет в безопасности, и строго наказала Марселю быть поосторожнее. Линия фронта то и дело менялась, и в холмах засели снайперы.

На обратном пути Оливия не спускала Оливье с колен, и Марсель, внезапно увидевший что-то слева на краю дороги, резко свернул. Пули едва их не задели.

– Черт! – прошипел Марсель. – Ложитесь!

Оливия немедленно повиновалась, скорчившись на полу машины. Снайпер снова выстрелил, но Марселю удалось уйти. Недалеко началась перестрелка, слышались разрывы снарядов, и они решили переждать. Марсель свернул на проселочную дорогу к старой заброшенной ферме. Он спрятал машину в конюшне, а сами они полезли по приставной лестнице на чердак. Оливия старалась сохранять присутствие духа. Похоже, положение обострилось. Как отсюда выбраться в случае нападения?

Они просидели на ферме весь день, боясь двинуться с места. К счастью, немцы так и не появились. Но они рыскали неподалеку, и покидать конюшню было опасно. Вокруг сплошные поля и негде укрыться. В довершение всего у них не было ни капли воды, не говоря уже о еде.

– Что делать? – нервно прошептала Оливия. Малыш начал плакать, а она была далеко не так храбра, как покойная сестра, и в жизни не предполагала, что ее ждут такие испытания. Правда, ради Виктории и ее ребенка была готова на любой героический поступок.

– Подождем до темноты, – с обеспокоенным видом буркнул Марсель. Больше ничего не оставалось. Но к ночи начался массированный артиллерийский обстрел. Оливия молилась, чтобы немцы не вздумали применить газ.

– Нужно покормить его, – прошептала она. Оливье не ел целый день, и теперь надрывался, требуя мать, кого-то из знакомых или по крайней мере обеда. Но он, похоже, признавал Оливию. Правда, она ничем не могла ему помочь, поскольку давно перестала кормить грудью своих девочек, и кто знает, появится ли молоко.

Поздней ночью они наконец выбрались с чердака. Марсель велел ей подождать, а сам решил отправиться к лагерю пешком и привести помощь. Он посчитал, что Оливии идти слишком рискованно, и уверял, что через два часа будет у своих. Его план казался достаточно резонным, но Оливия страшно боялась, что, если немцы захватят Марселя, они вернутся и убьют ее, а если нет, они с Оливье попросту умрут с голоду. Но пусть даже германцы и расправятся с ней, наверное, у них не хватит духу убить малыша.

Так или иначе выбора у них не было. Марсель ушел, и Оливия долго глядела ему вслед. Он уже почти добрался до крошечной рощицы у конца поля, как раздались выстрелы и парнишка упал лицом вниз. Снайперы даже не позаботились проверить, жив ли он – на это не было ни малейших шансов. Оливия осталась одна с голодным ребенком, не имея представления, как быть дальше. Оставалось терпеть и ждать, пока кто-то из союзников не проедет мимо, или попытаться самой вести машину. Но Оливия даже не знала, как она заводится, и только раз или два садилась за руль!

– И что теперь? – спросила она у Оливье, который наплакался, ослабел и уснул.

Но в шесть утра малыш снова огласил округу требовательными воплями. Ей нечего было дать ему. Они не ели уже восемнадцать часов, и, если немедленно не дать мальчику молока или воды, он может погибнуть.