Как две капли воды, стр. 118

В Нью-Йорк наконец пришла весна, но Оливия уже ничему не радовалась. Она едва передвигала ноги и выглядела так, словно вот-вот лопнет. И когда вошла в кухню, Чарлз невольно расплылся в улыбке. Он не мог налюбоваться женой. Совершенно умилительное зрелище, хотя она немного напоминает слоненка.

Они оба с нетерпением ждали появления ребенка на свет, но за последний месяц она так отяжелела, что опасалась выходить из дома и дальше сада нигде не бывала. Живот превратился в неправдоподобно огромный круглый шар и словно плыл впереди своей владелицы. Он был такой большой и тугой, что она почти не ощущала, как шевелится младенец. Совсем не то что месяц назад, когда она даже спать не могла от постоянных толчков. Теперь уже не было никаких сомнений в том, что она носит настоящего богатыря, и хотя Чарлза это обстоятельство смутно тревожило, он благоразумно помалкивал, памятуя о том, что случилось с ее матерью.

– По-моему, ты ужасно груб и невоспитан, – весело ухмыльнулась Оливия при виде хихикавшего Джеффа. Она и вправду казалась донельзя смешной, но чувствовала себя прекрасно. Если подсчеты верны, роды начнутся на этой неделе, но доктор уверял, что точно предсказать невозможно. Она сама узнает, когда время придет, и будет рожать здесь, в их маленьком доме на Ист-Ривер. Не стоит ехать в больницу, там и без нее мною пациентов.

– Чем решила заняться? – осведомился Чарлз, когда она налила ему кофе.

Берти приехала из Кротона на помощь воспитаннице и поселилась в комнате для гостей. Она хотела приготовить завтрак, но Оливия не позволила. Это единственное, что ей удавалось делать самой. Даже в ванну она садилась, опираясь на руку Чарлза, а уж чтобы вытащить ее оттуда, требовалась по меньшей мере лебедка. Но теперь у нее есть Берти. После кончины Эдварда Берти нечего было делать в Кротоне, и она согласилась провести с ними всю весну. Оливия была в полном восторге.

– Пожалуй, прогуляюсь-ка я по саду, – объявила она. – Посижу немного на стуле или на скамейке. – Прилечь она не могла, поскольку подняться без посторонней помощи тоже стало невозможно.

– Купить тебе книгу?

– Пожалуйста, – обрадовалась Оливия, умиравшая от желания прочесть новый стихотворный сборник. – Если увидишь в зеленной лавке маринованную редиску, тоже захвати.

– Обязательно, – пообещал Чарлз и, поцеловав ее на прощание, погладил по животу. – Смотри, чтобы он не вышел, пока меня не будет.

– Не обольщайся, может, это не мальчик, – фыркнула жена, хотя Чарлз все время твердил, что хочет только девочку.

– Боюсь, если родится девица таких габаритов, у нас возникнет серьезная проблема, – засмеялся Чарлз и поспешил на улицу. У него было полно дел, а домой надо бы вернуться пораньше. Он старался как можно больше времени проводить с женой, особенно теперь, когда она вот-вот родит. Ему казалось, что, несмотря на внешнюю невозмутимость и жизнерадостность, она сильно нервничает.

Но к удивлению Оливии, она была абсолютно спокойна и все больше проникалась непонятной убежденностью в том, что роды пройдут легко. Она постоянно твердила об этом Берти, но та отмалчивалась.

После завтрака Берти вымыла посуду, а Оливия поднялась в будущую детскую и решила немного убраться. Берти, заглянувшая в комнату, улыбнулась: воспитанница выглядела счастливой. Во второй половине дня Оливия вышла в сад, но вскоре вернулась и снова принялась за дела. А вечером, когда вернулся Чарлз, отправилась на кухню и занялась ужином.

– Не пойму, что это с ней, – пожаловалась Берти кухарке. – Скребет и чистит целый день!

– Готовится, – с понимающей улыбкой ответила та, и Берти сокрушенно покачала головой. Оливия рассмеялась и, приготовив ужин, уселась чинить носки. Она в жизни не чувствовала себя лучше и прямо-таки лучилась энергией. Чарлз тихо радовался, глядя на жену.

Они поужинали и, когда Джефф лег спать, немного поиграли в карты. Чарлзу на диво везло.

– Ты жульничаешь! – раскапризничалась Оливия и отправилась на кухню выпить молока. Подняв кувшин, она услышала громкий всплеск. Подумав, что случайно разлила молоко, Оливия опустила глаза и увидела, что стоит в луже воды. И тут она поняла, что случилось. Поставила кувшин и взялась за тряпку. Подоспевший Чарлз увидел, что она делает, и замер.

– Что случилось? Не нагибайся, Виктория!

Она уже привыкла к своему новому имени и не вздрагивала, когда ее окликали.

– Да перестань же… дай я помогу…

Он вытер пол, так и не поняв, что же пролилось, чем ужасно рассмешил Оливию. Но тут внезапная боль пронзила ее, и она схватилась за руку Чарлза.

– Да что это с тобой? – допытывался он, все еще не сообразив, в чем дело.

– Воды отошли. – Она, вмиг посерьезнев, тяжело опустилась на стул. – Кажется, началось. Я рожаю.

– Прямо сейчас? – испуганно охнул Чарлз, словно не знал, что это вот-вот должно произойти.

– Не прямо, но очень скоро. Дай мне несколько минут.

Оливия озабоченно нахмурилась. Снова боль, на этот раз сильнее. Что-то неладно?

Никто не говорил ей, что так и должно быть, к тому же она видела, что у сестры все быстро закончилось. Ни один человек не объяснил ей, чего ожидать, а доктор уверял, что беременность протекает отлично. Виктория была куда более сведущей. Но Оливия никак не ожидала, что это будет так болезненно.

– Пойдем наверх, – спокойно велел Чарлз, поднимая ее на ноги. Прошло почти десять минут, прежде чем они добрались до спальни. Он усадил ее в ванной и помог раздеться. Оливия почти не могла пошевелиться. Чарлз метнулся к комнате для гостей и, постучав, попросил Берти позвонить доктору. Та сразу бросилась к телефону. К тому времени, как Чарлз вернулся, Оливия была вне себя от страха и кричала от боли.

– Не покидай меня, – отчаянно молила она, цепляясь за него. Чарлз вместе с подоспевшей Берти повел ее к кровати, предварительно подстелив чистые простыни и полотенца. В отличие от Берти он окончательно растерялся. Сьюзен родила Джеффа одиннадцать лет назад, над ней хлопотали акушерка и родственницы, а он сбежал из дома вместе с шурином, и оба надрались до беспамятства, а когда вернулись, все благополучно закончилось. Виктория, похоже, не собиралась отпускать его и с каждой новой схваткой все сильнее стискивала его пальцы, стараясь не кричать из опасения, что услышит Джеффри.