Как две капли воды, стр. 107

Хотя Оливия пообещала провести с отцом весь июнь, когда настало время ехать, поняла, что не может заставить себя покинуть Чарлза и Джеффри. За последние несколько недель в их существовании произошли разительные перемены. С той самой ночи, которую они впервые провели в объятиях друг друга, Чарлз не мог от нее оторваться, и вот уже несколько недель в доме продолжался нескончаемый медовый месяц, а Джефф за это время стал ей по-настоящему родным. Сбылось все, о чем мечтала Оливия, и лишь одна ужасная мысль омрачала сказку: она воспользовалась, как воровка, тем, что принадлежит сестре, украла ее мужа, пасынка и даже обручальное кольцо.

Единственным оправданием Оливии служило благоговение, с которым она относилась к своим новым обязанностям. Она обожала своих мужчин и обрушивала на них все накопившиеся запасы невостребованной любви, но при этом повторяла себе, что когда-нибудь они за все воздадут должное именно Виктории, так что она приносит сестре неоценимый дар.

Но временами она отчетливо сознавала, как дурно поступает, и сгорала от стыда. Правда, все забывалось, стоило Чарлзу обнять ее или просто дотронуться до руки. Их страсть достигла высот, о которых он и не мечтал и даже не подозревал, что Виктория способна на такое. Сначала он посчитал ее чувственные порывы буйными и неукротимыми, но потом понял, что ошибся. Просто она оказалась способной на глубокое чувство и не боялась открыть перед ним душу. Совсем как Оливия когда-то пыталась… но теперь он даже радовался, что ее нет рядом. Чувства Чарлза к Оливии были слишком сложными, чтобы попробовать их понять. Но с ее отъездом в его отношениях с женой многое прояснилось, и теперь он никогда не спешил на работу.

Обычно они, смеясь как дети, возились и барахтались по утрам в постели, а вечером торопились поскорее лечь. С каждым днем они все раньше запирались в спальне и с трудом дожидались, пока уснет Джефф.

– Мы просто бесстыдники, – беспомощно хихикнула Оливия как-то на рассвете, когда Чарлз бесцеремонно последовал за ней в ванную. – Это непристойно!

Но она не слишком протестовала, когда он медленно взял ее под потоками теплой воды. Оливия тихо стонала, наслаждаясь его ласками, и еще час спустя, готовя завтрак, ничего вокруг не видела: глаза словно заволокло блаженной дымкой. Уходя, Чарлз игриво потрепал ее по попке. Но когда в доме вновь стало тихо, Оливия бессильно опустилась на стул, спрашивая себя, как может лишиться всего этого. Через два месяца Виктория появится и предъявит права на мужа. Ужаснее всего было сознание, что сестра не любила и не полюбит Чарлза. Судя по его собственным репликам, рассказам Джеффа, Виктория с самого начала не обманывала ее – брак их существовал только на бумаге. Но теперь… теперь стал явью и связал Чарлза и Оливию неразрывными узами. А бедняга и в самом деле ничего не подозревал. Страшно подумать, что произойдет, когда Виктория решительно отвернется от мужа и пасынка. И Оливия понятия не имела, как разрешить эту проблему. Все, на что она оказалась способна, – осыпать ласками и похвалами, нежить и баловать как Чарлза, так и Джеффа.

А Чарлзу казалось, что он умер и попал в рай. Даже со Сьюзен он не испытывал ничего подобного, хотя опасался признаться себе в этом. Каждую ночь он отдавался экстазу и рождался вновь.

– Нам хватило всего года, чтобы привыкнуть друг к другу, – как-то заметил он, когда они отдыхали после бурных любовных игр. – Не слишком долго, верно?

– А по-моему, чересчур долго, – возразила Оливия, и Чарлз, откатившись, воззрился на нее.

– Что, по-твоему, было причиной таких разительных перемен?

Он взглянул в глаза жены и испуганно вжался в подушку: слишком непривычно было видеть то, что всегда страшило его. Она словно открыла врата своего сердца перед человеком, который боялся и не хотел этого. Чарлз поспешно отвел глаза и уставился в потолок.

– Думаю, я должен быть благодарен судьбе и не задавать слишком много вопросов.

Но Оливию на миг пронзило странное ощущение, что в глубине души он уже все знает, пусть и не желает этого.

Позже Чарлз действительно ни о чем не спрашивал и даже не удивлялся тому, что она вечно забывает, куда подевала счета или всякие домашние мелочи. Даже Джефф иногда терял терпение в подобных случаях, но жена неизменно находилась в прекрасном настроении и Чарлз не хотел его омрачать ненужными расспросами.

Оливия едва сдерживала слезы, когда все-таки пришлось уехать. У Джеффа кончились занятия, и они отправились в Кротон. Чарлз обещал приезжать по выходным и сдержал слово. Годовщина их свадьбы пришлась на воскресенье, и он решил остаться и на понедельник, чтобы как следует отпраздновать знаменательное событие. Отец искренне радовался, видя, как они счастливы. И даже Берти, подозрительно поглядывавшая на воспитанницу, немного смягчилась.

– Ты должна потребовать у мужа роскошный подарок, вроде большого нового дома, – шутливо советовала она, хотя обе знали, что Виктория должна унаследовать нью-йоркский особняк. Оливии достанется Хендерсон-Мэнор, хотя она слышать об этом не хотела.

Последний год отец постоянно болел, а исчезновение дочери буквально его подкосило. Но в последние дни ему стало значительно лучше: кашель прошел, настроение поднялось, и он даже велел открыть бутылку шампанского в честь годовщины свадьбы, а потом, как всегда, лег пораньше.

Джеффри спал в старой комнате Оливии, и ей было невероятно тяжело туда заходить. Видеть кровать, которую она столько лет делила с сестрой, было невыносимо. Она получила уже два письма от Виктории, отправленные на Пятую авеню, и знала, что та работает в полевом госпитале и ухаживает за умирающими. Должно быть, ей нелегко. Видимо, со стороны все кажется намного проще; только тот, кто побывал на войне и стал свидетелем суровой действительности, способен оценить труд сестры милосердия. Но, судя по письмам, Виктория была в своей стихии. И как бы Оливия ни скучала по ней, все же втайне сознавала, что рада отсутствию сестры, пусть и недолгому. Это давало возможность побыть еще немного с Чарлзом, и в эту ночь их ласки были особенно бурными.