Дар, стр. 34

В воскресенье Томми и Мэрибет посмотрели «Отсюда до вечности» с Бертом Ланкастером и Деборой Керр. Фильм понравился им обоим.

В кинотеатре Томми обнял свою спутницу за плечи и просидел так весь сеанс. Они ели поп-корн и карамельки, в грустных местах она всплакнула, и после фильма они оба пришли к выводу, что он просто потрясающий.

Он отвез ее домой, обсудив с ней планы на предстоящую среду. Мэрибет спросила его, как прошел семейный обед, — она не успела разузнать об этом, когда он приходил в ресторан.

— Да так себе, — печально ответил Томми, — а вернее, отвратительно. Папа забыл вовремя прийти домой. Он, наверное, завалился в какой-нибудь бар со своими сослуживцами.

Мама пережарила ростбиф, переволновалась из-за папы, а он вернулся пьяным. В общем, тот еще вечер.

Он невесело усмехнулся.

— Знаешь, Мэрибет, они в последнее время всех собак друг на друга спускают. По-моему, их все так раздражает, что иначе вести себя они просто не могут, но и помочь друг другу они не хотят.

Мэрибет сочувственно кивнула, садясь рядом с ним на ступеньки крыльца. Старая дама, сдававшая Мэрибет комнату, была рада видеть ее повеселевшей — девочка ей нравилась. Она все время говорила своей постоялице, что та слишком худа и должна лучше питаться. Мэрибет знала, что это не будет продолжаться долго — на самом деле она довольно сильно располнела.

Она уже начала активно набирать вес, но до сих пор ей удавалось скрывать это, хотя ее рабочий фартук обтягивал живот гораздо сильнее, чем в первые дни ее пребывания здесь.

— Ну ладно, что мы планируем на среду? — нарушил тишину Томми. — Опять махнем на озеро?

— С удовольствием. Давай только на этот раз я буду отвечать за ленч. Может быть, я даже что-нибудь приготовлю.

— Хорошо.

— Что ты любишь?

— Я съем все, что бы ты ни сделала.

Как объяснить ей, что ему просто хотелось быть с ней рядом? Здесь, на этих ступеньках, она сидела так близко к нему, что он просто с ума сходил; однако что-то удерживало его от того, чтобы нагнуться и поцеловать ее.

Мэрибет невероятно возбуждала его; от одного ее присутствия Томми начинал испытывать томительную боль, но преодолеть какой-то невидимый барьер между ними он не мог.

Мэрибет почувствовала, как он напряжен, но решила, что это из-за его семейных трудностей.

— Томми, надейся, что у вас дома все уладится. Может быть, это вопрос времени, — сказала она с искренним участием. — В конце концов, прошло только семь месяцев. Дай старикам шанс. Может, после того как твоя мама выйдет на работу, будет лучше.

— Или хуже, — обеспокоенно откликнулся он. — Она тогда вообще дома появляться не будет. Пока Энни была жива, мама работала по скользящему графику. Наверное, она считает, что ради меня не должна все время сидеть дома, и она права. Когда начнется учебный год, я буду приходить не раньше шести.

— А как ты думаешь, у них может быть еще ребенок? — заинтересованно спросила Мэрибет, не знавшая их возраста.

Но Томми отрицательно покачал головой.

Его тоже интересовал этот вопрос, но он не думал, что у них это получится.

— Ты знаешь, мама уже не в том возрасте.

Ей уже сорок семь, и, насколько я знаю, Энни ей далась непросто. И потом… я не думаю, что они хотят еще одного ребенка. По крайней мере они никогда об этом не говорят.

— Родители редко говорят с детьми на эти темы, — просто сказала она, и Томми смутился.

— Да, ты права.

Они окончательно договорились насчет среды, и Томми пообещал прийти в ресторан в понедельник или во вторник.

Джулия уже догадалась, что Мэрибет встречается с этим печальным мальчиком, и теперь все остальные официантки подтрунивали над ней — впрочем, вполне добродушно. Они были рады тому, что новенькая подружилась с таким приятным молодым человеком.

Уже пожелав ей спокойной ночи, Томми никак не мог уйти. Он чувствовал себя неловко, что вообще-то случалось с ним редко. Ему казалось, что любое движение, которое он сейчас сделает, будет неверным.

Если он быстро уйдет, она подумает, что не нравится ему, если он дотронется до нее, она решит, что он наглец… Момент был щекотливым, но Томми так ничего и не предпринял.

Наконец Мэрибет тихонько закрыла за собой дверь. Поднимаясь по лестнице, она задумалась над тем, как скажет ему правду. А долго тянуть с признанием не стоило, Мэрибет хорошо понимала это.

Как она и предполагала, на следующий день он появился в ресторане в обычный час, а после того, как она закончила работу, снова зашел за ней, чтобы отвезти домой.

Во вторник они, не виделись, а в среду, перед тем как заехать за ней, Томми отправился на кладбище — к Энни.

Он приходил сюда время от времени, чтобы привести в порядок могилу, полить растущие там цветы и убрать с нее опавшие листья.

Томми делал всю эту нехитрую работу, не обременяя этим маму, которая не могла заставить себя прийти на кладбище, будто бы вид могилы поставил жирную точку на жизни ее малышки.

За работой Томми нередко разговаривал со своей сестрой, и в этот раз он рассказал ей про Мэрибет и про то, как она ему нравится.

Казалось, Энни сидит где-нибудь рядом, забравшись на дерево, смотрит на него сверху и внимательно слушает, как он рассказывает ей обо всем, что с ним произошло за последнее время.

— Знаешь, она такая необыкновенная…

Совсем не похожа на моих кривляк-одноклассниц… Она не умеет плавать, но бегает она здорово. Она бы тебе понравилась.

Том усмехнулся, подумав о Мэрибет и о своей сестренке. Если бы Энни доросла до шестнадцати лет, она была бы чем-то похожа на Мэрибет. Их обеих отличали искренность и прямота. И еще живой нрав и чувство юмора, Закончив работу, он вспомнил слова Мэрибет о людях, которые проходят через нашу жизнь только для того, чтобы принести нам какой-то особый дар. «Не все люди должны оставаться с нами всегда», — сказала она, и только сейчас он начал постепенно понимать глубокий смысл этих слов. Может быть, Энни просто прошла через его жизнь… но если бы она осталась, если бы она не умерла…

Маленькая могилка в тени дерева была снова чистенькой и опрятной. В который раз сердце его болезненно сжалось, когда он бросил на нее прощальный взгляд и прочитал высеченное на небольшом камне имя, Энн Элизабет Уиттейкер. На камне был вырезан крошечный ягненок, при взгляде на которого Томми всякий раз не мог сдержать слез.