Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена, стр. 82

Глава XXVIII

– Дорогой Йорик, – сказал с улыбкой отец (ибо Йорик нарушил построение, опередив дядю Тоби в узких дверях и первым войдя в гостиную), – нашему Тристраму, я вижу, очень трудно дается исполнение религиозных обрядов. – Никогда еще, кажется, сыновья евреев, христиан, турок или других неверных не были в них посвящены так неуклюже и неряшливо. – Но ему от этого не хуже, надеюсь, – сказал Йорик. – Уж не иначе, – продолжал отец, – как черт со всей адской братией резвились в какой-нибудь части эклиптики, когда образован был этот мой отпрыск. – В этом деле вы лучший судья, чем я, – отвечал Йорик. – Лучше всего, – сказал отец, – об этом знают астрологи; – аспекты в 120 градусов и в 60 градусов сошлись вкось – или противостоящие им части эклиптики не совпали, как бы надо было, – или же владыки (как их называют астрологи) играли в прятки, – словом, вверху или внизу у нас творилось что-то неладное.

– Очень возможно, – отвечал Йорик. – Но ребенку-то от этого не хуже? – воскликнул дядя Тоби. – Троглодиты говорят, что не хуже, – отвечал отец. – А ваши богословы, Йорик, что говорят нам… – По-богословски? – переспросил Йорик, – или в качестве аптекарей [270]? – государственных людей [271]? – или прачек [272]?

– Не могу вам сказать с уверенностью, – отвечал отец, – но они говорят нам, братец Тоби, что это ему на пользу. – При условии, – сказал Йорик, – если вы его пошлете путешествовать в Египет. – Благом этим он насладится, – ответил отец, – когда увидит пирамиды.

– Право, каждое ваше слово, – проговорил дядя Тоби, – для меня звучит по-китайски. – Желаю, чтоб так оно было для половины человечества, – сказал Йорик.

– Ил [273], – продолжал отец, – обрезал однажды утром всю свою армию. – По решению полевого суда? – вскричал дядя Тоби. – Хотя ученые, – продолжал отец, – оставив без внимания вопрос дяди Тоби и обращаясь к Йорику, – сильно расходятся по вопросу, кто такой был Ил; – одни говорят, что Сатурн, – другие, что высшее существо, – а третьи, что всего только бригадный генерал под начальством фараона Нехао.

– Кто бы он ни был, – сказал дядя Тоби, – не знаю, каким воинским уставом он мог бы это оправдать.

– Диспутанты, – отвечал отец, – приводят в пользу этого двадцать два различных основания; – правда, другие, притупившие свои перья защитой противоположного мнения, показали несостоятельность большинства из них. – Но опять-таки лучшие наши богословы-полемисты – Как бы я желал, – сказал Йорик, – чтобы в нашем королевстве не было ни одного богослова-полемиста; – одна унция практического богословия стоит целого корабельного груза пестрых товаров, вывезенных к нам их преподобиями за последние пятьдесят лет. – Будьте так добры, мистер Йорик, – проговорил дядя Тоби, – скажите мне, что такое богослов-полемист. – Лучшее, что я когда-либо читал, капитан Шенди, – отвечал Йорик, – это описание двух таких богословов в рассказе о единоборстве между Гимнастом и капитаном Трипе [274]; оно у меня в кармане. – Я бы с удовольствием послушал, – просительно проговорил дядя Тоби. – Извольте, – сказал Йорик. – Однако там, за дверью, меня поджидает капрал, – и я знаю, что описание боя доставит бедняге больше удовольствия, чем ужин, – так, пожалуйста, братец, позвольте ему войти. – От всего сердца, – сказал отец. – Трим вошел, вытянутый в струнку и счастливый, как император; когда он затворил дверь, Йорик вынул книгу из правого кармана своего кафтана и стал читать, или сделал вид, что читает, следующее:

Глава XXIX

– «Услышав эти слова, многие из бывших там солдат ужаснулись и отступили назад, оставив место для нападающей стороны; все это Гимнаст хорошенько приметил и намотал себе на ус. И вот, сделав вид, будто он слезает с коня, он свесился на левый его бок, ловко переменил ногу в стремени (с помощью своей короткой шпаги), нырнул вниз, взметнулся в воздух и стал обеими ногами на седло, повернувшись задом к голове лошади. – Дела мои (сказал он) идут шиворот-навыворот. – Затем, не двигаясь с места, он подскочил на одной ноге и, сделав полный оборот влево, оказался в прежнем положении, точка в точку. – Гм, – сказал Трипе, – я этого делать сейчас не стану, – у меня есть на то причины. – Скверно, – сказал Гимнаст, – я сплоховал, – сейчас повторю этот прыжок по-другому. – Сказав это, он с изумительной силой и ловкостью сделал прыжок, как прежде, но только с поворотом направо. Потом он оперся большим пальцем правой руки о луку седла и всем корпусом поднялся на воздух, поддерживая тело мускулами и сухожилиями большого пальца; в таком положении он стал вращаться, описав три полных круга. На четвертый раз он опрокинулся всем корпусом и перекувырнулся, ни до чего не касаясь, затем выпрямился между ушей лошади, поддерживая тело на воздухе большим пальцем руки, сделал в таком положении пируэт и, хлопнув правой ладонью посередине седла, перекинулся на круп коня и сел на него…»

(– Это нельзя назвать боем, – сказал дядя Тоби. – Капрал отрицательно покачал головой. – Имейте терпение, – сказал Йорик.)

«Тут (Трипе) занес правую ногу поверх седла, оставаясь все же en croupe [275]. – Однако, – сказал он, – лучше мне сесть в седло, – и с этими словами, упершись в круп лошади большими пальцами обеих рук, мигом перекувырнулся в воздухе и очутился в нормальном положении между луками седла; затем сделал прыжок в воздух и стал на седле, сдвинув ноги; в этой позе он завертелся мельницей и проделал еще более сотни трюков». – Помилуй боже! – воскликнул Трим, потерявший всякое терпение, – меткий удар штыком лучше всех этих фокусов. – Я тоже так думаю, – отвечал Йорик. – —

– А я другого мнения, – проговорил отец.

Глава XXX

– Нет, я думаю, что не сказал ничего такого, – возразил отец в ответ на вопрос, который позволил себе задать Йорик, – не сказал в Тристрапедии ничего такого, что не было бы столь же ясно, как любое положение Эвклида. – Подай-ка мне, Трим, вон ту книгу с моего бюро. – Я уже не раз собирался, – продолжал отец, – прочитать ее вам, Йорик, и моему брату Тоби; признаться, меня даже немного мучит совесть, что я так долго откладывал. – Хотите, прочтем сейчас одну-две коротеньких главы, – одну-две главы после, когда представится случай, и так далее, пока не дойдем до конца? – Дядя Тоби и Йорик поклонились в знал согласия; капрал тоже сделал почтительный поклон, приложив к груди руку, хотя отец и не обращался к нему. – Все улыбнулись. – Трим, – сказал отец, – сполна заплатил за право оставаться до конца представления. – – – Пьеса ему, кажется, не понравилась, – заметил Йорик. – Ведь это просто одно шутовство, с позволения вашего преподобия, этот бой капитана Трипе с другим офицером, – зачем им понадобилось выкидывать столько фокусов? – Французы, правда, любят подчас подурачиться, – но это уж чересчур.

Дядя Тоби никогда еще не испытывал такого внутреннего удовольствия, как то, что доставили ему в эту минуту замечания капрала и его собственные; – он закурил трубку, – – – Йорик пододвинул стул ближе к столу, – Трим снял нагар со свечи, – отец помешал огонь, – взял книгу, – кашлянул дважды и начал: