Остров судьбы, стр. 29

Когда Джулио увидел впереди силуэт огромного, похожего на айсберг судна с огнями на борту, он не поверил своим глазам.

Темная громада словно буравила стихию, то поднимаясь, то оседая. Десяток лье, отделявших пловца от корабля, где были люди, могущие его спасти, казался огромным расстоянием. Джулио кричал и махал руками, пытался вскарабкаться на гребень волны, дабы стать заметнее и выше.

К счастью, его увидели. С корабля спустили шлюпку. Джулио не мог забраться в нее сам, и его втащили за шиворот. Он с жадностью глотал пресную воду из фляжки, которую ему протянули. Его завернули во что-то сухое и теплое. Больше он ничего не помнил.

Очнувшись, Джулио не сразу понял, где очутился. Вокруг были люди, много людей. Он ощущал жжение в горле и в глазах. Ладони были ободраны в кровь, все тело болело и ныло. И все же, похоже, это путешествие обошлось ему сравнительно дешево. Он вспомнил о десяти франках, своем единственном богатстве, и о кинжале, своем последнем оружии. Все было на месте: кинжал на поясе, мешочек с деньгами — на шее.

Джулио приподнялся и осмотрелся. Вода и небо, очищенные штормом, казались удивительно спокойными. Чайки выныривали из сгустков утреннего тумана и вновь исчезали в них.

Корабль, на котором он плыл, был огромен: настоящий гигант с невероятным количеством канатов, дерева, железа и парусины. Легко рассекавшее волны судно своей мощью напоминало легендарных морских чудовищ.

Глядя на матросов, проворно поднимавшихся по вантам, расходящихся по реям и разворачивавших их веером, освобождавших и крепивших паруса, Джулио невольно почувствовал себя маленьким и ничтожным.

К юноше подошел молодой офицер в сине-белой форме, резко очерчивающей и выгодно подчеркивавшей линии тела, и заговорил с ним сперва по-французски, а после — на хорошем итальянском:

— Откуда ты взялся?

— С Корсики.

Офицер удивленно покачал головой.

— Далеко же тебя отнесло! Повезло тебе, парень! Не иначе в рубашке родился. Марсовой заметил тебя по чистой случайности и едва поверил своим глазам!

— Спасибо за то, что вы меня подобрали.

— Вообще-то это не пассажирское судно, а военный корабль «Амазон» Тулонской эскадры.

Джулио облизнул потрескавшиеся губы.

— Куда держите курс?

— В Тулонский порт.

— Вы отвезете меня туда?

— Не кидать же тебя обратно за борт! Кстати, как ты там очутился?

— Я рыбачил, лодку унесло течением и…

— Ладно, — перебил офицер, — отдыхай. Как тебя зовут?

— Джулио Гальяни.

— Ты счастливчик, Джулио! Другого на твоем месте давно бы съели рыбы, — повторил офицер и заметил: — Только вот как добираться обратно на Корсику, тебе придется придумывать самому.

Джулио спрятал усмешку и кивнул. После того, как он заглянул в лицо смерти, в его душе не осталось страха перед будущим: он знал, что никогда не вернется обратно.

Корабль летел вперед, как огромная птица, бесстрастно разрезая волны, разводя пенные струи, поскрипывая и позванивая снастями. Он казался чем-то пограничным между живым и неживым, созданным человеческими руками и изваянным волей и прихотью Господа Бога. Глядя на эту красоту, Джулио впервые задумался над тем, что не всегда разумно противопоставлять себя миру, иногда полезно стать малой частью чего-то великого.

Его высадили в Тулонском порту. Кругом звучала речь, которую Джулио не понимал, сновали люди, занятые своим делом и не обращавшие на него никакого внимания.

Джулио казался самому себе невежественным пилигримом, прибитым к неизвестному берегу штормовым ветром и капризной судьбой. Он в очередной раз разозлился на отца, считавшего, что кроме того мира, в котором они родились и выросли, ничего не существует.

Джулио побрел по пристани. В какой-то миг он заметил, что навстречу плывет огромная темная масса. Это были люди, много людей, они двигались тесной толпой. Мужчины были скованы цепями, чей лязг и звон заглушал даже плеск волн. Эти люди были одинаково одеты, а на шее каждого из них красовался железный ошейник. Мало кто из них смотрел прямо, большинство уткнуло глаза в землю. Все вместе они напоминали гигантскую сороконожку, которая неуклюже, вразвалку двигалась по пристани, что вызывало не смех, а ужас. Колонну каторжников тулонского острога, направлявшихся на ежедневные работы, сопровождали вооруженные до зубов жандармы.

Джулио невольно отшатнулся. Вдруг один из узников поднял голову и посмотрел на него взглядом, полным мрака и боли. Джулио понял, что видит перед собой знакомое лицо. Это был Андреа Санто, исхудавший, с уродливым зеленым колпаком на обритой голове, в бесформенной ветхой одежде, закованный в кандалы, сломленный и униженный. И все же его еще можно было узнать.

Джулио пробрала дрожь. Он застыл как вкопанный, потом обернулся, чтобы еще раз взглянуть на узника. Тот тоже оглянулся, однако на него тут же обрушился безжалостный удар палки, и он обреченно втянул голову в плечи.

Так вот что стало с этим парнем, братом Орнеллы Санто, над которым он нередко издевался в детстве! Джулио был потрясен до глубины души. Он сжал кулаки и взглянул на небо. Как же все-таки ужасно изведать низшую степень позора, очутиться в последнем круге земного ада! Подумав об этом, Джулио разжал пальцы, расправил плечи и вздохнул полной грудью. Он был одинок и беден, но у него осталась свобода, а значит — надежда на будущее.

Часть вторая

Глава 1

Подобно другим девушкам, желавшим узнать свою судьбу, Бьянка Гальяни увлекалась гаданием. На зимних посиделках, когда юные жительницы Лонтано вытаскивали из мешочка зерна фасоли, ей неизменно доставалась фасолина в шелухе, что позволяло надеяться на обручение с богатым человеком. В канун Дня святого Джованни [5], когда девушки помечали лентой куст, растущий поблизости от церкви, а на рассвете приходили взглянуть, какие насекомые расположились на нем, Бьянка почти всегда обнаруживала на своем пауков, что также сулило немалый достаток.

По вечерам мать и дочь готовили приданое: ткали ковры-паласы, покрышки на свадебные сундуки, варили растительные краски и окрашивали ткани в черный, ржавый, гранатовый цвета, шили одежду, плели кружева.

Бьянка прекрасно понимала, что ей придется выйти за того, кого выберет отец. После неудачной истории с бегством, закончившейся нелепой гибелью Амато и арестом Андреа, она едва ли вновь рискнула бы испытывать судьбу.

Данте также осознал, что бегство старших братьев из отчего дома лишило его возможности выбора. Вскоре после исчезновения Джулио и Дино он вошел к сестре, которая сидела у себя в комнате и шила, и сказал:

— Я остаюсь в Лонтано. Родители не переживут, если я тоже уеду. Меня не надо уговаривать и удерживать, я сам так решил.

Оба догадывались, сколь нелегко было Леону сохранять прежнюю гордость, ведь слухи о том, что двое его сыновей сбежали из дому, распространились по деревне со скоростью урагана.

Внешне Леон выглядел еще более сдержанным и спокойным, чем прежде. Вместе с тем в нем если не исчезли, то значительно ослабли всегдашняя самоуверенность и непреклонность воли.

— Мне кажется, родители не до конца поняли, что Дино и Джулио никогда не вернутся, что отныне им стоит рассчитывать только на меня, — добавил Данте.

Бьянка кивнула. Она тоже часто забывала, что старшие братья покинули дом, и, накрывая на стол к ужину, привычно ожидала, что сейчас в комнату войдет Дино и посмотрит на нее серьезным и любящим взглядом, или появится Джулио и примется беззлобно подтрунивать над ней.

— Отныне с нами все ясно, Данте. Ты заменишь Дино, а моя судьба — это замужество.

— Отец не говорил о том, за кого собирается тебя выдать?

— Нет. Не представляю, кто бы это мог быть.

— У него наверняка есть какие-то планы, — заметил Данте и спросил: — А тебе кто-нибудь нравится?

Бьянка невольно рассмеялась и ответила: