Сломленные (ЛП), стр. 9
Я открываю рот, чтобы заговорить, но Джай поворачивается и выходит в тоннель.
— Идем.
***
Клетка гремит и трясется, а мое сердце бьется где-то в горле. Удары и рычание смешиваются с криками толпы. Я никогда в жизни не видела ничего настолько смелого, настолько потрясающего. Волнение иголками покалывает по всей поверхности моей кожи, словно электричество по металлу, но рядом со мной у стены тоннеля сидит Джай, поигрывая болтающимися нитками на рукаве рубашки. Как ему могут надоесть разворачивающиеся действия перед нами? Полагаю, он привык к этому, но для меня это совершенно новый мир. Мир, страшный и волнующий одновременно. Каждые несколько секунд, когда бойцы дают себе небольшую передышку, мое внимание обращается к перилам над клеткой и на толстые пальцы, удерживающие их. Череп меняет позу и опирается локтями на перила, чтобы стать ближе к бою, и мой взгляд перемещается на его руки. Когда бойцы сталкиваются и валятся на пол снова, я позволяю своему взгляду переместиться на лицо Черепа и его подробно прорисованный череп. Я могу видеть каждую косточку, все пространство окрашено в угольно-черный цвет. На мгновение меня пленяет это, я как будто загипнотизирована. Он — это самое страшное, что я когда-либо видела, и, хотя вчерашние события уже не видны на его коже, чувствую, будто все еще вижу невинную кровь на его руках. Хоть и страшно, я не могу не задаться вопросом, любил ли он когда-нибудь женщину, как выглядит улыбка на его губах. Интересно, каким цветом блестели его глаза, когда он был влюблен...
Я оглядываюсь на бойцов, оба стоят на дрожащих ногах и обмениваются тяжелыми ударами, удар за ударом. Один боец с чуть большей энергией, чем другой, делает удар. Он попадает по голове, выводя своего соперника из равновесия. Не теряя времени, он выпрямляется и совершает сокрушительный удар в подбородок. Я ахаю и прикрываю рот, когда голова соперника от удара резко откидывается. Я вижу это в его глазах — остекленевший взгляд — и вдруг его голова тяжелеет, в сравнении с остальным телом. Мое сердце подпрыгивает в груди, в голове, в горле, везде, и я не могу ничем помочь, но придвигаюсь ближе. Подсознательно я тянусь назад и касаюсь руки Джая, чтобы не упасть, делая шаг вперед. Я использую его в качестве охранника, в случае, если мне нужно будет отступить в любой момент. Потрясенный парень качается, как дерево на ветру, и сваливается на пол.
Комната замолкает.
Он не двигается.
Только звуки натянутых толстых цепей, трущихся о металлические перила, и крошечных дорожек дождевой воды, капающих на бетон вокруг нас. Мой рот открыт, глаза расширены. Я никогда не видела нокаут раньше.
Все остальные вновь возвращаются к жизни, приветствуя победителя. Внезапный прилив торжества поражает меня, и я отпрыгиваю назад, отчаянно цепляясь за руку Джая. Шум вибрирует по полу под ногами. Я чувствую это подошвой своей обуви и тканью носков, прежде чем вибрация переходит на ноги. Я тяжело дышу, не зная, должна ли радоваться или плакать. У меня болит в груди, горит, словно я выкурила целую пачку сигарет, и понимаю, что это не из-за толпы. Это из-за человека, лежащего без сознания на полу в клетке.
Это могло случиться со мной.
Это то, что будет со мной.
Я рассматриваю его немного дольше. Что-то с ним не совсем в порядке. Он по-прежнему... словно мертв. Я не замечаю двоих людей Черепа, тех, что вчера были с ним, до тех пор, пока они не подходят к клетке и не открывают ее, выпуская победителя. Он обхватывает себя руками и пытается выглядеть храбрым, но этого не достаточно, чтобы сдержать содержимое желудка. Я съеживаюсь и отворачиваюсь, когда желтая желчь извергается из его рта. Игнорируя его, громилы заходят в клетку, не беспокоясь, что она подпрыгивает и дрожит под их тяжестью. В любую секунду она может сорваться с цепи. Думаю, я единственная, кого это беспокоит.
Мужчины подходят к парню и ударяют его по лицу. Он не двигается. Они смотрят вверх на Черепа, затем проверяют пульс. Я не отвожу взгляда от Черепа, он качает головой и головорезы сгребают парня. Когда они поднимают его на руки, я замечаю небольшую струйку крови, вытекающую изо рта и носа. В жилах холодеет. Он... мертв?
Выйдя из клетки, двое мужчин тащат его наверх. Я ожидаю, что они отнесут его куда-нибудь в маленький уголок тоннеля, чтобы помочь исцелить губу или что-нибудь еще. Вместо этого Череп объявляет, что иногда это случается и напоминает нам, что это опасная игра.
И тогда они сбрасывают его в тоннель, как мусор недельной давности.
Как сраный мусор.
Глава 6
Свержение
Я взволнованно расхаживаю по комнате, делая по три шага в разных направлениях. Джай смотрит на меня с порога, скрестив руки на груди. Он думает, что я слишком эмоционально реагирую. Он относится ко мне как к единственной, кто находит ужасным, что они выбросили проигравшего бой, будто он был ничем.
— Он был уже мертв, Эмили, — вздыхает он, видимо, ему надоело говорить это. — Удар был слишком значительным. Никто ничего не мог сделать.
Безмолвные слезы обжигают мои щеки, и я сильнее обхватываю себя руками.
— У него, вероятно, есть семья... они никогда не узнают, что с ним случилось, — я резко вдыхаю. — Что, если у него есть жена? Или дети? Они вырастут, думая, что отец бросил их без объяснений.
— Если он был здесь, это значит, что он уже бросил их.
Я перестаю метаться и свирепо смотрю на Джая.
— Есть ли у тебя хоть какое-то сострадание? Человек умер, словно мусор.
Затем понимание озаряет меня, и все эмоции, что чувствовала, весь страх и возмущение скручиваются в моей груди. Даже слезы высыхают.
— Я умру здесь, внизу, и они выбросят меня.
Джай закатывает голубые, словно океан, глаза.
— Ты не умрешь.
— Я умру.
Почему он думает, что я делаю из этого драму? У меня нет боевого опыта, и пока я здесь в подземелье с бойцами, единственный способ выйти отсюда — это выиграть, или же проиграть и умереть.
— В любом случае, как это работает? Они выходят в алфавитном порядке? По размеру? Тянут жребий?
— Случайно. У черепа есть Маркус, который выбирает мужчину и женщину, а те в свою очередь выбирают своего противника.
Я хмурюсь.
— Получается, нет никакой реальной схемы?
Он качает головой.
— Дерьмо. Посмотри на меня. Я легкая добыча.
Меня могут вызвать драться в любую секунду, а я понятия не имею, как нанести удар или как поставить блок. Толку от меня, как от мертвой.
Мне никогда не был свойственен драматизм. Я всегда была оторвана от жизни, готова к тому, что она закончится в любой момент, и относилась к этому спокойно, но не так. Нет ничего достойного в том, чтобы умереть вот так.
— С тобой все будет в порядке. Сколько еще раз я должен это повторить?
— Ты же сам сказал, Стоун. Я продержусь несколько минут, может быть.
— Может и продержишься, но не забывай, если ты все сделаешь правильно, понадобится всего секунда, чтобы выиграть бой, — он оттолкнулся от стены и подошел ближе. — Не важно, что ты не владеешь техниками, и в тебе нет силы. Великое дело.
Вот так-так… спасибо.
— Скорость и логика на твоей стороне. Большинство бойцов думают об одном, и только об одном — победить любой ценой. Один взгляд в твою сторону, и они уйдут в нокаут. Если ты не запаникуешь и выучишь несколько позиций и приемов, думаю, ты легко справишься с этим или не умрешь, по крайней мере.
Он стоит в футе от меня, его руки свободно свисают по бокам. Интересно, помогал бы он мне, если бы я не должна была ему десять тысяч долларов. Если по какой-либо причудливой случайности мне удастся отыграть деньги, перестанет ли он защищать меня? Или по-прежнему будет помогать? Он сказал, что у него здесь цель, и я отвлекаю его. Что за цель? Выиграть деньги? Что ему нужно, кроме денег? Кажется, они у него есть. Вся его одежда фирменная, с топовыми спортивными логотипами, маленький плеер от Apple, не говоря уже о двадцати тысячах долларов, которые он небрежно вытащил из кармана, чтобы нас пропустили. Он не нуждается в восьмидесяти тысячах долларов.