Особенные. Элька-4 (СИ), стр. 66
— И все же, как ты поняла?
— Что? Ах, ты об этой глупой, лицемерной игре в бесчувственного ублюдка?
— Справедливо, — вздохнул он.
— Еще бы это было несправедливо. Я бы тебя еще не так назвала. И вообще, тебе еще долго придется заглаживать свою вину, дорогой. Лет десять, как минимум.
— Я согласен на всю жизнь.
— Не подлизывайся. Знаю я, какой ты негодяй.
Я попыталась отползти подальше, чтобы остатки здравого смысла в кучу собрать, но кто ж мне даст. Так что опять я оказалась в теплых, нежных, и, блин, крепких тисках-объятиях.
— Ну, так ты скажешь мне, где я прокололся?
— Нигде, — неохотно ответила я. — Если бы ваш с Венерой разговор в вечер бала не подслушала, так и ходила бы несчастной, и вздыхающей по углам.
— Вздыхающей по углам? — нагло ухмыльнулся он. Прямо как кот, объевшийся сметаны. Но и я не лыком шита, могу настроение так подпортить, что мало не покажется.
— Или нет, у меня тут парочка очень симпатичных ухажеров нарисовалась. А вдруг мне бы кто-нибудь понравился, и я забыла одного наглого, самодовольного, лицемерного гада, как страшный сон.
— Страшный сон, значит, — нахмурился он, а глаза лукаво и опасно заблестели. И что эти глаза задумали? Ох, явно ничего хорошего.
Оказалось, меня решили защекотать до смерти. Э, нет. Так не пойдет. Уж лучше пусть он меня зацелует, чем защекочет. От первого еще никто не умирал, а вот от второго… сомневаюсь.
— Э, нет, никаких больше поцелуев, ты еще не все свои карты раскрыл, а я жду ответов. И вообще, мы остановились на том вечере с Венерой, когда ты так живописно ее отшивал. Мне даже жаль бедняжку стало… немного.
— А подглядывать нехорошо.
— Извиняться не буду. Не дождешься.
— А я и не жду, — обреченно вздохнул он, но целовать перестал. — Да, это явно был просчет.
— Еще какой, — ухмыльнулась я. — Не все же тебе моими чувствами играть.
— Прости. Но это было необходимо.
— Теперь я это понимаю. Не со всем согласна, но понять могу.
Действительно, могу. Ведь я тоже не хотела Дирееву о 27 декабря рассказывать. Если бы сам не узнал, не уверена, что рассказала бы и сейчас. Я просто боюсь, что если он вмешается, начнет действовать, то пострадает. Каким бы сильным он не был, но он не бессмертен. А потерять его снова, снова остаться одной я не смогу, я просто этого не переживу. И тут я вспомнила об одном моменте:
— Так что там с браслетом?
— Ты и так знаешь.
— И вовсе нет.
— А вот и да.
— Так, хорошо, и что же я знаю?
— Ты же читала о ритуале единения, между карателем и его избранницей. Ты знаешь все.
Я припомнила свой доклад на уроке Алексия Юрьевича о карателях и да, там было упоминание об этом ритуале, когда каратель и его возлюбленная соединяют свои души. Это сродни принятию священных брачных клятв. Три ступени единения. Первая ступень — вручение амулета карателя, харум.
— Постой, но ты не давал мне свой амулет, — воскликнула я.
— Да неужели? — хитро улыбнулся он, а я вдруг поняла, что уже давно ношу этот его чертов амулет в дурацком антимагическом браслете. Так вот почему он сияет, как радужный фонарик. — Я попросил одного знакомого мастера переплавить сталь антимагического браслета. Знающий человек легко определит, что скрывается за простой с виду вещичкой, а несведущему и знать не положено.
— Так поэтому ты всегда слышал мой зов?
— И когда был занят, посылал Игната.
— Ты хитрый обманщик, — осознала вдруг я. — «Я бы с радостью передал тебя кому-то другому», «Мне все равно», «Ты мне не нужна».
— Эй, я такого не говорил, — возмутился он.
— Возможно, но всем своим видом показывал.
— Прости.
— Да, да. Знаю. Так было нужно. Хорошо, с этим все ясно, но второго у нас точно не было. Секса у нас точно тогда не было, и кровь твою я не пила.
Вот здесь он нахмурился, и вся веселость растворилась в каком-то другом чувстве, очень похожем на сожаление.
— Та ночь, когда тебя отравили.
Этих слов хватило, чтобы осознать, что так и да, было и первое, и второе, и черт побери, третье. А это значит.
— Ты соединил наши души, — в полном ужасе выдохнула я. И это не просто красивая фраза, не что-то из мира книг и фантастики, это реальный факт, и полное, абсолютное соединение как на земле, так и после смерти. Так значит, об этом мне намекали Бальтазар и Алена, когда я сторону выбирала. Теперь мы с Диреевым вместе навсегда, действительно, навсегда.
— Я не мог медлить. Ты ускользала, становилась слишком непредсказуемой. Я не знал тогда, что тебя отравили, был зол, признаюсь, но боже, как же я тебя хотел.
— Ты негодяй, — прошептала я, уже не чувствуя гнева. Его последние слова этот гнев уничтожили, однако не уничтожили ощущения, что все это время мной очень тонко манипулировали. — И что же это получается, я вынуждена буду всю жизнь провести рядом с таким невыносимым, наглым, самодовольным типом как ты?
— Прости, любимая, но другого у тебя уже не будет.
— Блин, Диреев, если ты не перестанешь так самодовольно ухмыляться, я тебя побью.
— И я даже разрешу тебе попробовать.
Какое заманчивое предложение. Вот только я вдруг поняла, что эта дурацкая зависимость обоюдна. А значит, мне не нужно больше ревновать этого негодяя ни к Венере, ни к Мире, ни к любой другой кровососущей или хвостатой красотке. Он только мой, все это роскошное тело, этот взгляд, губы, руки, сердце и душа, а главное, его любовь, все это целиком и полностью принадлежит мне. И это меня полностью и всецело устраивает. Ух, мой, только мой мужчина. Причем он сам, без всяких моих ухищрений загнал себя в эту ловушку.
— Ну, Диреев, ты попал, — хищно улыбнулась я, с удовольствием наблюдая, как хмурится мой ничего не понимающий мужчина. — Мне даже тебя немного жаль.
— Почему? — подозрительно спросил он.
— Тебе я досталась. Некоторые считают, что я — самое страшное наказание, которое только может быть. А ты теперь даже и не сбежишь.
— Это ты не сбежишь, птичка моя маленькая.
— И опять эта птичка, — скривилась я, но потом меня поцеловали, перевернули на спину и заставили позабыть обо всем на свете. Какие там Мессиры, каратели, J. и прочие враги, когда меня так любит самый удивительный мужчина на свете. Пусть они все идут в… лесом, в общем, лесом.
Глава 28
Обещания
Проснулась я от восхитительного запаха кофе. Открыла глаза, наткнулась на Диреева с подносом в руках, улыбнулась, потянулась и поняла, что я счастлива.
— Я тебя люблю.
— Вау, такие признания с утра пораньше? — ухмыльнулся мой мужчина.
— Если ты мне каждый день будешь кофе в постель приносить, я не только скажу, но и покажу, как тебя люблю.
— Ловлю на слове, — проговорил он, присоединяясь ко мне, правда он был одет, а я, мягко говоря, нет, и как же мне хотелось исправить эту ужасную несправедливость. Но вместо поцелуя мне протянули чашку кофе. Ладно, смиримся… пока. А вот с его серьезным взглядом карателя я мириться не намерена.
— Никогда больше так на меня не смотри.
— Как?
— Так. Так, словно хочешь сказать какую-нибудь гадость, но не решаешься.
— Прости, но разговор и правда предстоит не из приятных, — ответил он, но отказался говорить дальше, пока я не съем яичницу с беконом, и бутерброды с сыром и ветчиной.
— А я думала, у тебя ничего в холодильнике нет, — заметила я, наслаждаясь по-настоящему вкусным завтраком.
— Вчера не было. А сегодня у меня прекрасная гостья, которая, очень надеюсь, захочет стать хозяйкой.
Спрашивает. Я еще вчера примерялась, что бы хотела тут поменять, причем кардинально. Во-первых, надо выкинуть зеркало. Я предпочитаю видеть в своей постели только нас двоих и никаких отражений. Во-вторых, надо выяснить, сколько же стоит расширение пространства. Для нас двоих места здесь будет явно маловато, а ведь когда-то и детишки появятся, и родственников надо будет где-то принимать, гостей и друзей. В общем, у меня большие планы, и, кажется, я хочу дом, желательно рядом с бабушкой, на худой конец с дедом Георгием. Интересно, это можно устроить?