Славные парни. Жизнь в семье мафии (ЛП), стр. 9

"Весь район всегда находился настороже. Это было естественно. Ты всегда смотрел. Вверх по улице. Вниз по улице. Несмотря на внешнюю безмятежность, никто никого не упускал.

Однажды поздней ночью, сразу после моего семнадцатилетия, я помогал в пиццерии и мечтал о десантных войсках, как вдруг увидел, что два парня Поли поставили свои кофейные чашки и подошли к окну пиццерии. Я тоже подошел.

Питкин-авеню была почти пустынна. Тереза Бивона, которая жила кварталом ниже, шла домой от станции метро Евклид-авеню.

Вместе с ней из метро вышли трое или четверо других, все знакомые - люди, которых мы знали или по крайней мере видели, и двинулись в направлении Блэйк или Гленмор-авеню. И там еще был черный парень в спортивном свитере и джинсах, которого никто прежде не видел.

Внезапно все взоры устремились на парня. Он шел очень медленно. Он шел по краю тротуара, время от времени заглядывая в окна машин. Он делал вид, что смотрел в витрины магазинов, хотя все были закрыты.

А в магазинах - мясном или химчистке - не было ничего, что могло привлечь пацана вроде него.

Затем парень пошел вниз по кварталу. Не могу сказать, знала ли Тереза, что в пятидесяти шагах за ней кто-то идет. Бар "Бранко" на другой стороне улицы выглядел пустынным, но я знал, что оттуда наблюдает Пити Бёрнс. Обычно он сидел на стуле в конце бара, прислонившись к стене, и глядел из окна, пока заведение не закрывалось в два часа утра.

Я знал, что из клуба Пита Убийцы Аббанданте на другой стороне Крещент-стрит тоже наблюдают. Фрэнк Сораце, один из ребят Поли, которого потом убили, и Эдди Барбера, который сейчас отматывает двадцать лет в Атланте за ограбление банка, сидели в машине, припаркованной у тротуара. Я знал, что они вооружены. В их обязанности входило отвозить выигравших у Бэйба большие суммы игроков домой, чтобы тех не ограбили.

Для парня, следовавшего за Терезой, улица, должно быть, выглядела пустынной, потому что он ни разу не оглянулся по сторонам, он просто начал идти быстрее. Когда Тереза стала искать в сумке ключи, он побежал к ней.

Только Тереза вошла, как парень оказался за её спиной. Все произошло очень быстро. Он выбросил руку и поймал дверь до того, как она захлопнулась. Тереза с парнем исчезли.

Пока я добрался до дома, было уже слишком поздно. Парень, должно быть, выхватил нож и приставил к лицу Терезы, но ничего подобного я не увидел.

Я видел только спины. У подъезда набилась целая туча ребят, пока я туда добрался. Они уже выломали парадную дверь.

Их было так много, что, казалось, подъезд и лестница резиновые. Тереза стояла, прижавшись к почтовым ящикам. Я видел только голову того парня и рукав свитера.

Затем его захлестнула чертыхающаяся лавина тел и рук, и парня понесли вверх по лестнице.

Я попятился и вышел наружу. Некоторые из парней уже стояли здесь. Я перешел улицу, обернулся и посмотрел наверх. Я разглядел маленькую кирпичную крышу здания, а затем увидел, что тот парень висит в воздухе.

Он повисел там мгновение, размахивая руками, как сбитый вертолет, и полетел вниз, так что его размазало по всей улице".

Генри отправился в десантно-парашютные войска сразу после своего семнадцатилетия, одиннадцатого июня 1960-го года. И это было самое время, чтобы убраться с улиц. Внимание со стороны полиции усилилось. Расследование, начавшееся после аппалачинской конференции в ноябре 1957-го года, создало массу неприятностей.

После того, как двадцать пять лет твердили, что мафии не существует, Эдгар Гувер заявил, что организованная преступность обходится обществу в двадцать два миллиарда долларов в год. Сенат начал собственное расследование организованной преступности и ее связей с профсоюзами и бизнесом и опубликовал имена почти пяти тысяч гангстеров по всей стране, включая членов и иерархию пяти нью-йоркских семей.

Генри увидел газету с именами членов мафиозного клана Луккезе, но имени Поли он там не обнаружил.

Генри Хилл полюбил армию. Его часть была расквартирована в Форт-Брэгге, в Северной Каролине. До этого он никогда не жил вдали от улиц. Он даже не выезжал за город. Он не умел плавать.

Никогда не разбивал лагерь или не разжигал огня, который не подпадал под преступление. Другие ребята жаловались и ворчали, но Генри армия казалась летним лагерем. В ней не было ничего такого, что он не любил. Ему нравилась суровая подготовка новобранцев. Нравилась еда. Ему даже нравилось прыгать с парашютом из самолетов.

"Я даже не планировал, но в итоге начал зарабатывать в армии. Меня определили в наряд по кухне, и я сделал состояние, сбывая продовольственные излишки. Армия закупала все в избытке. Позор.

Всегда заказывали двести пятьдесят пайков для двухсот человек. На выходные заявлялось лишь шестьдесят человек, а закупали по-прежнему на двести пятьдесят. Кому-то следовало за этим присмотреть. Прежде чем я туда попал, парни на кухне просто выбрасывали излишки. Я не мог поверить своим глазам.

Поначалу я крал упаковки со стейками, где-то тридцать фунтов, и отвозил их в рестораны и отели Беннеттсвиля и Маккойла, в Южной Каролине. Они были просто в восторге. Вскоре я сбывал им все. Яйца. Масло. Майонез. Кетчуп. Даже соль и перец. Помимо того, что я толкал еду, я бесплатно угощался в их заведениях спиртным всю ночь напролет.

У меня было все. Я поверить не мог, сколь ленивы были все вокруг. Никто даже пальцем не шевелил. Я начал выдавать ссуды. Парни платили дважды в месяц - первого и пятнадцатого числа.

Почти все оставались без гроша перед самой получкой. Я мог заработать десять долларов за каждые выданные в долг пять, если получка попадала на число после выходных. В остальных случаях я получал девять баксов за пять. Я организовал игры в карты и кости, а затем ссужал неудачников.

Лучшим мгновением был день получки. Парни выстраивались в линию за жалованьем, а я поджидал в конце очереди, и все мне платили. Славное было время. Мне не приходилось ни за кем гоняться.

Я не терял связи с Поли и Тадди. Пару раз они даже деньги прислали, когда мне понадобилось. Однажды я ввязался в драку в баре с каким-то фермером и загремел на губу. Поли пришлось внести за меня залог. Я не мог попросить родителей, они бы этого никогда не поняли. Поли все понимал.

Спустя шесть месяцев, когда я договорился с сержантом выписывать мне двойной наряд за работу на кухне, я за восемь с половиной часов добрался до Нью-Йорка. Когда я подъезжал к пиццерии, то понял, как все по мне соскучились. Вокруг меня собралась толпа. Меня чествовали как вернувшегося с войны героя.

Они подтрунивали над моей формой, прической. Тадди подшучивал, что я служу в сказочной армии - пули у нас ненастоящие. Я принес кучу спиртного, которое получил в офицерском клубе и самогонный виски. Я сказал им, что в армии прекрасно.

Что скоро стану чаще наведываться домой с кучей безакцизных сигарет и фейерверков, которые можно будет продавать с грузовиков прямо на улице. Поли улыбался. Он мною гордился.

До моего отъезда Поли сказал, что у него для меня подарок. Он устроил пышную церемонию. Обычно он так не поступал, поэтому собрались почти все.

Он принес обернутую коробку и заставил меня открыть ее при всех. Все замерли. Я сорвал бумагу, и внутри оказалось одно из тех широких зеркал заднего вида, которые водителей грузовиков ставили на свои машины, чтобы рассмотреть, кто едет за ними. Зеркало было в три фута в длину.

- Поставь его на машину, - произнес Поли. - Поможет избавиться от хвоста.

Глава четвертая

В 1963-ом году Генри вернулся на улицы. Генри зачастил в Нью-Йорк, особенно после того, как новый ротный сменил кухонный наряд. Заведующий столовой сержант перешел в другую часть, попутно прихватив с собой тысячу пятьсот долларов из денег Генри.