Славные парни. Жизнь в семье мафии (ЛП), стр. 43

Однако довольно скоро, не успели мы и глазом моргнуть, как Бостон вырвался вперед на несколько очков. Когда секундомер начал отсчитывать последние секунды, наши парни попытались вновь оказаться в положении проигрывающих, но тогда уже игроки Холли-Кросса словно застыли.

Наши парни откровенно встали, но игроки Холли-Кросса мазали с любых точек. И тогда уже остальные игроки Бостона, которые не входили в нашу схему, стали набирать очки.

Они, похоже, почуяли подвох. Это было отвратительно. Конечно, в итоге Холли-Кросс выиграл, но лишь с разницей в три очка вместо положенных семи, а мы с Джимми вылетели в трубу.

Джимми был вне себя. Он рвал и метал. Пробил ногой собственный телевизор.

Знаю, что тогда лично Джимми потерял тысяч пятьдесят. Я, наконец, дозвонился до Перлы, который сказал, что переговорил с Куном сразу после игры, и тот заявил ему, что они не смогли заставить себя проиграть Холли-Кроссу с большой разницей.

Вот и все. На этом нашей схеме на понижение счета пришел конец. Джимми был так разъярен потерей денег, что хотел придушить пацанов.

Как-то он сказал мне:
- Поехали в Бостон, засунем тем пацанам головы в корзину.
Но мы так и никуда не отправились. К этому времени у Джимми возникли проблемы похлеще денег.

Глава шестнадцатая

Генри находился на свободе всего два месяца, когда впервые услышал о "Люфтганзе". Его приятель, букмекер Марти Крюгман, первым рассказал ему о возможности нагреть "Люфтганзу".

Марти со своей женой Франи пришел навестить Генри с Карен в их новом доме в Роквиль-центре. Это был длинный кирпичный дом с тремя спальными и с гостиной, в которую спускались по лестнице, но Марти едва на все это взглянул.

Он без конца подавал Генри знаки, чтобы переговорить наедине. Во время визита Марти был в таком смятении, что когда женщины отворачивались в сторону, не переставая гримасничал в сторону Генри, чтобы тот сократил экскурсию по дому.

Наконец, когда Франи с Карен ушли на кухню готовить сэндвичи, Марти рассказал Генри про "Люфтганзу". Марти сообщил, что там хранятся миллионы долларов в немеченых пятидесяти- и стодолларовых купюрах в прямо-таки игрушечном сейфе аэропорта Кеннеди, и так и ждут, пока их кто украдет. Он сказал, что это самый большой куш.

Целая гора наличных. Марти разъяснил, что деньги привозят на самолете раз в месяц, как часть рутинного процесса возврата наличности, обмененной в ФРГ американскими туристам и служащими. Их иногда оставляют на ночь в грузовых хранилищах "Люфтганзы", прежде чем перегрузить в бронированные грузовики и внести в банк.

Информацию Марти получил от Луиса Вернера, пухлого сорокашестилетнего супервайзера "Люфтганзы", который задолжал Марти около двадцати тысяч долларов.

Со слов Марти, Лу Вернер был безнадежным игроком, и последние одиннадцать лет провел, пытаясь содержать свою бывшую жену, подружку, ростовщика, троих детей и поддерживая привычку проигрывать триста долларов в день на годовую зарплату в пятнадцать тысяч. Как и большинство букмекеров аэропорта, Марти Крюгман поддерживал Вернера на грани банкротства в надежде получить наводку на груз или большой куш.

Генри, Джимми и ребята в "Робертсе" годами получали тысячи наводок от находившихся по уши в долгах грузовых супервайзеров в Кеннеди, но наводка Лу Вернера была уникальной.

Информация Вернера обещала больше денег, чем кто-либо из ребят когда-то прежде воровал. И Вернер так отчаянно хотел приступить к делу, что сам разработал план.

Он методично прорабатывал детали: сколько понадобится человек, лучшее время для налета, как обойти сложную систему охраны и сигнализации. Вернер даже рассчитал, где налетчикам следует припарковаться.

А что важней всего, добыча была в наличке, чистых немеченых купюрах, которые легко можно было потратить. Для профессиональных грабителей такие деньги составляли большую ценность, нежели алмазы, золото и даже ценные бумаги; их не требовалось делить на части, переплавлять, переделывать или перепродавать.

Не было вероломных посредников, страховых оценщиков или скупщиков краденого. Выйди оттуда с деньгами и трать, где хочешь.

После встречи с Марти Генри завладела мысль о "Люфтганзе". Время было подобрано идеально.

Джимми должны были освободить из Алленвуда и временно определить в центр социальной программы адаптации Федерального бюро тюрем, обветшалый отель на 57-ой Уэст-стрит, неподалеку от Таймс-сквер, который превратили в реабилитационный центр. На ночь Джимми будет оставаться в центре, но днем и вечером он мог свободно передвигаться по городу.

Томми ДеСимоне тоже должны были определить в центр в это же время. Генри понимал, что он, Джимми и Томми могут десятикратно превзойти свое знаменитое ограбление "Эйр-Франс" на четыреста восемьдесят долларов в 1967-ом году. Это станет лучшим подарком по случаю выхода из тюрьмы, который они когда-либо получали.

Но существовала одна проблема: Джимми ненавидел Марти Крюгмана. Джимми не доверял Марти еще с начала семидесятых, когда Марти только начал принимать ставки и владел салоном мужских причесок и париков "Только для мужчин" рядом со "Сьюитом", ночным клубом Генри на Квинс-булевард.

Марти настолько преуспел в продаже париков, что запустил ночную рекламу на телевидении, где появлялся, плавая в бассейне в своем парике, пока голос за кадром сообщал, что парики Крюгмана никогда не сползают. Генри всегда находил Марти Крюгмана забавным, но Джимми видел в нем дойную корову.

Его возмущало, что Крюгман принимает в своем салоне ставки, а взамен ничего не платит за крышу и защиту.

Джимми настаивал, что из Марти следует выжимать, по меньшей мере, две сотни долларов в неделю, но Генри продолжал кормить Джимми байками о том, что дела Марти не столь процветают, и он еще не созрел для того, чтобы вытрясти из него деньги.

Положение усугублял и тот факт, что Джимми временами страдал бессонницей, и когда не мог уснуть, включал телевизор. Каждый раз, когда он видел рекламу париков Марти в четыре часа утра, он чувствовал себя обманутым.

- У этого козла есть деньги на долбаную рекламу, - жаловался он Генри, - а для меня он бабок не нашел?
В конце концов, Джимми приказал Томми ДеСимоне и Дэнни Риццо в качестве предупреждения обработать одного из сотрудников Марти, но вместо того, чтобы уступить, Марти пригрозил обратиться в офис окружного прокурора.

"С тех пор Джимми никогда не доверял Марти, так что когда я наконец изложил перед ним дело "Люфтганзы", я сперва обратил внимание Джимми на внушительную сумму, особо подчеркнув количество нулей, прежде чем сообщить, что наводка пришла от Марти Крюгмана.

Как я и ожидал, Джимми загорелся идеей. Однако он по-прежнему не желал иметь дел с Марти. Он сказал, что поразмыслит. Но мысли его крутились вокруг денег. Спустя неделю он, наконец, велел мне привести Марти в "Робертс".

Джимми сидел в баре, пил, был в прекрасном настроении. Марти излагал ему детали плана. Джимми вел себя дружелюбно, улыбался и подмигивал Марти.

Когда Марти закончил, Джимми отвел меня в сторонку и наказал взять у него номер телефона Лу Вернера. Джимми по-прежнему так не доверял Марти, что даже сам не попросил у него номер Вернера.

Именно тогда я осознал, что за всю встречу Джимми произнес не больше двух слов. Он просто позволил Марти говорить. В прежние дни, еще до нашего ареста, Джимми бы уже с головой окунулся в операцию.

Он бы привел Вернера в "Робертс" и заставил бы набросать план прямо на барной стойке. Оглядываясь назад, я понимаю, что тогда я впервые заметил, что Джимми слегка изменился. Стал более осторожным.

Слегка отстранился от всех. А почему бы нет? Марти никогда не был его приятелем. Да и в любом случае, Марти так нервничал, прислонившись локтем к стойке бара вместе с Джимми Бёрком, что ничего не замечал.