Скрижаль последнего дня, стр. 33

— Я бы с удовольствием выпила джина с тоником. Желательно в большом стакане, и не жалей льда.

Бронсон вышел из номера и через несколько минут вернулся с подносом и двумя высокими стаканами, в которых весело позвякивали кубики льда. Напитки он поставил на низкий туалетный столик и вернулся на свое место на краешке кровати.

— Спасибо, ты настоящий друг, — поблагодарила Анджела, взяла стакан и сделала большой глоток. — Так оно лучше. Ну-с, что у нас получается?

— Я выписал все слова, какие удалось перевести, и набросал схематичные рисунки каждой дощечки, — ответил Бронсон. — Если какие-то слова мы не разобрали, я оставлял пустое место. Так нам будет легче ориентироваться в тексте.

Он положил на стол перед Анджелой лист формата А4, и они вдвоем склонились над ним. На бумаге Бронсон нарисовал три прямоугольника приблизительно одинакового размера и в каждом записал английский перевод арамейских слов в точно таком порядке, как они были размещены на глиняных дощечках. Результат получился отнюдь не обнадеживающим.

— Первой, — пояснил Бронсон и указал на один из рисунков, — идет дощечка из Каира. Она находится вверху и слева, если мы принимаем твою гипотезу о четырех дощечках и кресте посередине.

Как они и предполагали, пустых мест было значительно больше, чем переведенных слов:

— Но поскольку, — продолжил Бронсон и передал Анджеле второй листок, — в арамейском языке принята запись справа налево, слова должны следовать вот в таком порядке.

На новом листе он записал те же слова, но только справа налево, также оставляя место для еще не переведенных слов, кроме трех последних строчек, которые пока что целиком не поддавались расшифровке:

— М-да, от этого ни черта не стало легче, — пробурчала Анджела и снова вернулась к изучению первого листа.

— Это дощечка О'Конноров, — пояснил Бронсон.

— Бэверсток смог перевести из этой надписи всего восемь слов, — напомнила Анджела. — Что касается второй строчки здесь, она хоть и переведена целиком, лично я все равно не улавливаю ни малейшего смысла.

— Аналогично, — сказал Бронсон. — Даже если мы расположим слова в правильном порядке.

Наконец последний прямоугольник, в который был помещен текст с дощечки из парижского музея, выглядел так:

— А вот та же самая надпись, но уже в прочтении слева направо.

— Знаешь, я должен согласиться с Бэверстоком. Это действительно самая натуральная тарабарщина, — признался Бронсон. — Ты хоть что-нибудь здесь понимаешь?

В ответ Анджела только тяжело вздохнула.

— Ничегошеньки. Однако какой бы шифровальной системой ни пользовался автор этих надписей, она должна быть относительно простая. Я хочу сказать, что в то время просто не существовало чересчур мудреных шифров. Похоже, мы чего-то не замечаем, чего-то вполне очевидного. Единственное, в чем можно быть уверенным: Бэверсток оказался прав насчет Кумрана.

Она показала на два нижних прямоугольника.

— Он сказал, что это слово, Ир-Цадок, может иметь отношение к Кумрану. На арамейском полное наименование этого места звучало как Ир-Цадок Секаха. Как видишь, вторая часть названия присутствует вот здесь, на парижской дощечке. Однако, — она вздохнула, — даже это не имеет особого смысла.

— Почему?

— Именно потому, что на арамейском следует читать текст справа налево, а не наоборот. Слово же Ир-Цадок находится на дощечке слева, а Секаха — справа. Следовательно, если я верно предположила, что в центре куска глины, из которого позже вырезали дощечки, был начертан крест, тогда нам нужно читать сперва надпись на правой дощечке, а потом на левой. В таком случае у нас получается Секаха Ир-Цадок. А это совершенная бессмыслица.

— Да, я понял, — протянул Бронсон и, откинувшись на спинку стула, с наслаждением потянулся. — Слушай, похоже, мы проторчали в четырех стенах весь божий день, безуспешно пытаясь хоть что-то понять. Предлагаю спуститься вниз и перекусить. Думаю, после еды мозги наши прояснятся, и, возможно, нас даже посетит вдохновение.

35

— Говорю тебе, Чарли, мне чертовски повезло, что я выбрался из Марокко целым и невредимым. Я совершенно уверен — если бы этот ублюдок догадался, что я стоял в толпе зевак, он бы прикончил меня на месте.

— И это произошло прямо на улице? — Чарли Хокстон в первый раз слушал рассказ Декстера о том, чему тот стал свидетелем в Рабате. Хокстон встретился со своим агентом в шумном пабе неподалеку от Петуорта, и Декстер как раз только что передал ему купленную у Забари карточку. — Среди бела дня? У всех на виду? — продолжал допытываться Хокстон.

Декстер кивнул.

— Да, это случилось сегодня утром, в начале десятого, и вокруг было полным-полно людей. Но ему было на это совершенно наплевать. Один из его «шестерок» выстрелил Забари в голову, а потом они спокойно сели в машину и уехали. А я взял ноги в руки и помчался в аэропорт. Даже не заскочил в гостиницу, чтобы забрать шмотки.

Хокстон покивал головой и снова перевел взгляд на небольшую карточку, которую он все еще вертел в руках.

— И все, что его интересовало, — это заполучить назад эту вещицу, — словно разговаривая сам с собой, протянул Хокстон. — Это хорошо. Чертовски хорошо.

— Что значит «хорошо»? — не понял Декстер.

— Это значит, что раз убийца твоего Забари так жаждет вернуть дощечку, стало быть, он знает, что она подлинная. Но где же она, черт возьми?

Но Декстеру было плевать на дощечку.

— Чарли, этот тип охрененно опасен. И ему известно мое имя. Может быть, он уже в Англии — ищет меня, а заодно и тебя.

— Я тоже не певчий из хора. Не забывай этого, Декстер.

Декстер посмотрел на собеседника и увидел отчетливо выпирающую слева под одеждой Хокстона наплечную кобуру.

— И что-то я не очень впечатлен этой чертовой карточкой, — бросил Хокстон. — Это изображение ненамного лучше тех, что у нас уже есть. И эта фигня совершенно точно не стоит пятнадцати кусков. Ты что, не мог разорвать сделку, когда увидел это барахло?

— Я пытался, — начал оправдываться Декстер, — но он стал угрожать мне пушкой.

Хокстон недовольно хрюкнул.

— Так, и о чем же, дьявол его задери, рассказывает этот текст? Это копия арамейской надписи?

— Нет-нет, — закачал головой Декстер, — это просто описание, откуда взялась дощечка. Тут написано по-арабски, но я сделал приблизительный перевод.

Хокстон бросил карточку на стол и, взяв у Декстера сложенный лист бумаги, развернул и принялся читать текст на английском.

— Насколько перевод точный? — спросил он.

— Ну, я не могу ручаться — все же мой арабский оставляет желать лучшего. Но, думаю, это достаточно близко к оригиналу.

Хокстон молча уставился в текст.

— Не очень-то это нам поможет, а? — проронил он. — Похоже на описание экспоната в музее.