Перелетные птицы, стр. 73

Между их новым домом и церковью множество русских ютились в пансионах, где на три-четыре семьи была одна ванна и за каждой дверью жил своей жизнью крохотный, независимый мирок. Запахи жареного лука и вареной капусты распространялись из общих кухонь по темным коридорам и комнатам, где люди спали, развлекались, мечтали, горевали, а иногда сводили счеты с жизнью.

Маленькая угловая бакалейная лавка, которую содержала средних лет русская пара, зимой становилась излюбленным местом встречи здешних обитателей, где всегда можно было согреться стаканом водки и обсудить последние слухи — шепотом, чтобы разговор не дошел до ушей невидимых, но вездесущих японских полицейских.

Шанхай был огромен, настоящий мегаполис, но, несмотря на это, у Нади стала развиваться боязнь замкнутого пространства. Душные пансионы, маленькие квартирки, узкие улочки… Где большие дома, деревянные заборы и просторные сады Харбина?

Михаил лишь усмехнулся, когда она заговорила с ним об этом.

— В Шанхае есть изумительные дома, — сказал он, — но все они спрятаны за бамбуковыми заборами и принадлежат богатым иностранцам или китайским миллионерам. Русские побогаче живут в современных отдельных квартирах, но, раз уж большинство из нас не процветает, возможно, даже лучше, что мы их не видим.

— А где живешь ты? — спросила Надя.

Молодой человек с виноватым видом пожал плечами.

— Мне, можно сказать, повезло. Уэйн нашел мне работу в американской фирме, и у меня довольно просторная квартира на Бабблин-Уэлл-роуд в международном сеттльменте. Но там живет не так много русских, и я чувствую себя уютнее во французской концессии. — Он улыбнулся и постучал пальцем по виску. — Все это идет отсюда.

Наде это не показалось смешным. Дни напролет она искала квартиру просторнее и светлее, повторяя Сергею, что им нужно переехать как можно скорее, чтобы он мог начать принимать больных, прежде чем у них закончатся деньги. Сергей рассказал ей, что Рольф, имеющий влиятельных знакомых среди представителей японской власти в Харбине, сумел тайно перевести все их активы в шанхайский банк, но Надю очень волновал тот факт, что китайские деньги обесценивались день ото дня. Дело усложнял и принятый здесь обычай — переезжая в другое жилье, выплачивать его прежнему хозяину задаток за право пользоваться освободившейся квартирой. Из-за нестабильности официальной валюты все расчеты при этих нелегальных операциях проводились в американских долларах.

Все больше и больше заявляла о своих правах зима — влажная, ветреная, слякотная. Здесь не было белого снега, лишь грязь, ледяной дождь и всепроникающий холод.

Вскоре Наде удалось найти прекрасную просторную квартиру в пансионе «Астрид», занимавшем дом № 309 по улице Рю Кардинал Мерсье на углу с Рут Валлон, где уже жили несколько практикующих русских врачей. Сергей остался очень доволен находкой сестры и, заплатив три тысячи американских долларов въездной платы, сразу же начал обустраивать кабинет и покупать дорогую мебель для приемной, уверяя Надю, что потраченные деньги непременно окупятся. Она соглашалась. И во Владивостоке, и в Харбине практика Сергея процветала, поэтому было важно как можно скорее возобновить ее здесь. Надя пыталась не думать об имуществе, которое пришлось оставить в Харбине, и утешала себя мыслью о том, что рано или поздно Вера найдет способ переправить им их мебель.

Брат и сестра сблизились как никогда раньше. Марина же, наоборот, отдалилась от них, вращаясь теперь совсем в других кругах. Ее окружали нацисты. Сомнений в этом не было, хотя они и не говорили о том, с какими людьми встречается Марина или чем занимается Рольф у себя в немецком консульстве. Время поговорить еще будет, пока же Надя с головой ушла в обустройство их новой, большой, солнечной квартиры на третьем этаже. Света здесь было столько, что она то и дело останавливалась посреди окруженной со всех сторон эркерами приемной и, прижимая к груди руки, с наслаждением вдыхала согретый солнцем воздух.

Не так давно Сергей дал объявление в русскоязычную газету «Заря» об открытии практики. И почти сразу его приемная наполнилась русскими пациентами. Он понимал, что без лабораторной работы ему не обойтись, и стал узнавать у других врачей, где этим можно заняться.

— Похоже, в Шанхае не хватает лабораторий, — однажды вечером сказал он сестре. — Я узнал, что за последние два года тысячи немецких и австрийских евреев приехали сюда, спасаясь от гитлеровского режима. Многие из них прекрасно образованны и являются хорошими специалистами. Некоторые открыли свои лаборатории, но другие сидят без гроша. Правда, богатые евреи организовали для них кухни и обеспечили жильем, так что на улице нищих евреев не встретишь. Этому нам стоило бы у них поучиться. Сегодня на Авеню Жоффр я видел одного русского героиниста, который попрошайничал перед кулинарией.

Помолчав, Сергей добавил:

— Жаль, что советские евреи не могут последовать примеру своих немецких братьев и уехать из страны.

Брат и сестра посмотрели друг на друга. Наступившая тишина сгустилась, слова, оставшиеся невысказанными, пробудили старую боль. Надя в последнее время была слишком занята и поглощена событиями своей беспокойной жизни, чтобы думать об Эсфири. Но теперь между ними как будто возник ее призрак. Медленно Надя накрыла ладонью руку брата, как делала уже сотни раз.

— Кто знает, Сережа, может быть, она спаслась и живет сейчас где-нибудь в Америке. Она ведь об этом мечтала.

Сергей вздохнул.

— Мне не нравится в Шанхае. Здесь я никогда не смогу чувствовать себя в безопасности. Когда закончится война, нужно серьезно подумать о том, чтобы эмигрировать в Америку.

Надя кивнула, но не произнесла ни слова. У них должна быть мечта. Что такое жизнь без мечты? Ее мечта была другой, но поделиться ею с Сергеем она не могла. Во всяком случае, пока. Она уже написала Алексею, полагая, что японцы в Шанхае слишком заняты контролем за средствами связи и борьбой с подпольными группами, которых в городе было предостаточно, чтобы сводить с кем-то личные счеты. Харбин был далеко, да и Рольф уверил их, что им ничего не грозит. Надя чувствовала, что он многого им не рассказывает, но на этот раз она и не хотела знать больше, надеясь только на то, что Марина счастлива с ним. И все же материнский инстинкт не давал ей покоя, отзывался ноющей болью где-то на самом донышке сердца. За три месяца, проведенных в Шанхае, в Марине что-то переменилось. Перемена была едва заметной, и все же она беспокоила Надю. Ее дочь ходила на курсы медсестер, прилежно училась, но, когда она улыбалась, ее чистые серые глаза оставались серьезными.

Надя решила, что поговорит с дочерью, спросит, что с ней происходит. Зачем еще нужны матери, если не для того, чтобы выслушивать детей и предлагать помощь? Нельзя повторять ошибку собственной матери — молчаливое сочувствие не для нее. Она должна расспросить Марину о Рольфе и узнать, как они ладят.

Глава 32

Рольф вышел из служебной машины в пяти кварталах от того места, куда направлялся. Дождавшись, когда машина скроется из виду, он пошел в сторону французской концессии, где Йейтс-роуд переходила в Рут де Серз. Дойдя до Авеню Фош, он остановился. Искушение пройти вдоль элегантных китайских магазинов подарков на Яцесс-роуд, как называли эту улицу русские, было слишком велико, и он повернул обратно. Рольф посмотрел на часы у себя на руке: всего два часа, можно не спешить. Этими сентябрьскими днями воздух был пропитан влагой, но немилосердная летняя жара спала, и он чувствовал себя вполне комфортно в своем сшитом на заказ льняном костюме. Рольф зашел в первый же магазин, где молодой китаец приветствовал его на ломаном английском:

— Добрый день, господзина. Чего хотеть этот раз?

Внимание Рольфа привлекла белая атласная куртка с большими вышитыми золотом драконами. Китаец снял ее с вешалки.

— Очена хорошо, господзина. Только для вас сегодня специальный цена!

Рольф любил торговаться с продавцами за какую-нибудь вышитую тряпку, кусочек нефрита или необычную фарфоровую вазу, и сегодняшний день не был исключением. Он предложил свою цену и, когда продавец не согласился, с решительным видом развернулся и направился к двери, зная, что его тут же окликнут. В конце концов сошлись на более-менее приемлемой сумме, и Ваймер покинул магазин с аккуратно свернутым пакетом, в котором лежали атласная куртка с драконами и тапочки к ней в комплект.